Прогулки с бесом
Шрифт:
Дерево закрепили так: ствол в нижней части в двух местах обвязали и растянули между ножек моего "летательного аппарата тяжелее воздуха" старой, дырявой простынёй сестра задрапировала крепление и добавила имитацию снега: на простынь кое-где положила кусочки ваты. Вата не была белоснежной, не могла претендовать на звание "заменитель снега", не хотела уравниваться с декабрьским снегом за окном кельи, но где было взять вату белее? Жил принцип: "радуйся тому, что есть"!
Всех игрушек не упомню: помнить было нечего, но висели на ёлке две, или три заграничные конфеты. Да, те, из эшелона с подарками. От конфет
Главным украшателем ёлки была сестра и в способностях украшать ушла далеко: прикрепила к веткам маленькие, как огрызок моего творческого карандаша, разноцветные палочки. Высунув кончик языка от старания, сестра придавала цветным "карандашным огрызкам" вертикальность.
Аромат елового дерева появился сразу после вноса ёлки в келью, но когда затопили плиту - все прочие запахи жилища полностью задавила ель!
– Что же получается, "искуситель"!? Ёлка в оккупацию!? Ведь до этого у меня не было ни единого "праздника ели"! Как понимать!? Где и кто добыл еловое дерево!?
– и в конце жития сестра внесла ясность в мой первый "новогодний бал":
проклятые враги, дабы окончательно втянуть "стойкий советский народ в капитализм", на одной из улиц в центре города, дозволили открыть магазинчик по продаже ёлок и украшений к ёлкам. Индустрия новых игрушек, понятное дело, отсутствовала и любители старого праздника из оккупированных обходились старыми украшениями. Оккупанты жили по своим естественным" законам, а он гласил:
– "Праздник ели" следует праздновать при любых обстоятельствах! Как в Германии - так и везде"!
– предвидели, негодяи, моё будущее! Это ж надо: Bite, празднуйте наш, немецкий Tannenbaum, самый прекрасный праздник на Земле!
В магазинчике сестра за советские денежные знаки с изображением "вождя всего мирового пролетариата" в кепке купила ёлку. До сего дня не могу понять врагов: почему не запретили хождение "совецких" денежных знаков красного цвету и достоинством в "тридцать рублей"? Купюру за красный цвет звали "червонцем", хотя никогда и ничего "червонного" в купюре не было со дня её рождения.
А когда наступил вечер - сестра лучиной зажгла разноцветные палочки. Так это свечечки! Какая красота!
– запах горевшего пчелиного воска смешивался с запахом хвои и уносил в иной мир... Первая твоя ёлочная красота, тебе семь лет, и безразлично, какая та красота: "оккупационная", врагами дозволенная, или у неё другое название. И не было рядом ни единого "идеологически стойкого товарища" с речами:
– !Мальчик, нехорошо, а местами и непатриотично, с переходом во "враждебность", радоваться чужому празднику с названием "Танненбаум"! И, пожалуйста, потуши свечки: они вражеские!
В самом деле: чьи были тогдашние свечки? Вражеские? Или русские, до переворота сделанные? Или "советские"? И почему я, предательская морда моя, радовался горящим свечкам!?
И мать исполнила новогоднюю "музыкальную классику" о ёлочке:
"В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла
зимой и летом стройная, зелёная была.
Метель ей пела песенку:
– "Спи,
– Мороз снежкои укутывал:
– "Смотри, не замерзай"!
Мать укутывала ёлочку "мешком", и мои предсталения о сохранении тепла для ёлочки не расходились с матушкиными: не снегом, в самом то деле, от мороза ёлочку укутывать! Снег-то холодный, проверено, кто станет снегом укутывать!?
– и представлял много-много елок укутанных мешками... Одеялом - понятно, мать укутывала, но чтобы снегом... Что-то не так в песне! Правильно пела мать, мороз "мешком", а не "снежком" укутывал ёлочку!
– отредактировав новогоднее песнопение - стал поминать мешок. Мать не поправляла.
В исполнении матери была и другая песня:
"Ёлочка, ёлочка как ты мила,
ты нам праздник в дом принесла!
Ты не сердись, что тебя разлучили,
с братьям-сестрами где ты росла!
Будем же, ёлочка, мы веселиться,
вокруг тебя бегать, играть и резвиться"!
Проклятая память: мелодию песни помню до сего дня...
– ... по этой причине и "положил глаз" на тебя двенадцать лет назад - пропел бес в правом ухе.
Верхом издевательства в новогодний вечер со стороны родителей был момент, когда на "сон грядущий" получил кусочек чего-то чёрного, доселе неизвестного аромата:
– Ешь. Шоколад. Очень полезен - кусочек чужого невиданного продукта был горьковат и сладок одновременно.
Следовало кусочек с отвращением и презрением выплюнуть в ведро для отправления естественных потребностей, что стояло в сенях? Выплюнуть шоколад мог и по ошибке: в первые мгновения чужой и незнакомый продукт ничем не проявил себя, до момента, пока не разогрелся во рту и не началась "реакция разложения": шоколад таял. Появилась обильная слюна, и всё было необыкновенно вкусным, доселе неизведанным и не чувствованным! Кусочек горького шоколада, окончившего существование в моём рту, но не во рту немецкого солдата - довершил мой путь "предательства родины"!
– Тётя "советская власть", сука ты драная, спросить хотелось бы: почему не ты познакомила малого с шоколадом, но враги? Почему проглядела и позволила родиться ещё одному врагу?
– Полегче, не особо-то расходись! Не "сука драная", а "редчайшая и необъяснимая форма государственной власти".
– В чём редкость углядел?
– Как это "в чём"? Хотя бы в том, что "советская власть" требовала от вас себя защищать, но вас ни от кого и не отчего не защищала... Поэтому и появлялись "скрытые" враги, сравнивающие вражеское с "родным"?
Может ли мальчик не полных восьми лет за кусок вражеского шоколада предать родину!? Может, и я это сделал!
А ты, "родина-мать-твою", куда смотрела!? Почему не предотвратила падение "сына своего"? Оно, конечно, "сыновей", вроде меня, проще убить, чем удерживать от падения в предательство. Тогдашний вражеский шоколад был равносилен нынешнему шприцу с героином.
И ты, тётя "власть трудящихся", сука не менее драная, чем другие, многое
просмотрела...
– Вижу "но": "советская власть" - одиночка, что-то безликое и невидимое, неосязаемое и сама по себе, а "власть трудящихся" - другое, двое их: "власть" и "трудящиеся". Поэтому послабь и не ласкай двух сразу, не справишься... Раздели эту пару, посмотри что к чему, остынь, и только потом...