Проходная пешка (Пришлые-4)
Шрифт:
Самый высокий - вожак, наверно - шагнул в нашу сторону:
– Привет вам, незнакомцы. Кто вы и что делаете в заповедных землях?
Вопросик в лучших традициях всяческой толкиеновщины... И отвечать надо соответственно:
– Назовись сначала сам - кто ты и кому служишь?
– Я - главный над стражами этих мест, - он чуть помедлил.
– А что до имен, они ничего не значат. У всякого, кто здесь оказался - два пути: поступить в наш отряд или погибнуть.
Не слишком мне это нравится... Нутром чувствую, бояться особенно нечего, а все равно какой-то подвох тут есть.
Я
– Я никому не служу. Если хочешь, могу принять твой отряд на службу к себе.
– Твой выбор сделан. Защищайся.
Вот теперь надо что-то делать. Причем быстро. Драка - не выход, Силой этих покойничков не очень-то прошибешь. От меча тоже толку мало, от ствола и подавно - на эту кодлу серебряных пуль не напасешься. А ведь в Ущелье-то я видел именно эту компанию - такими, какими они при жизни были, тысячу, или сколько там, лет назад.
Все это у меня промелькнуло за долю секунды - когда горячо, соображаешь быстрей - а потом я словно по наитию шагнул вперед и бросил в лицо вожаку единственную стоящую фразу, слышанную мной в связи с данной ситуацией. Я в точности воспроизвел сравнительно короткое, но емкое ругательство, которым Ринге подгонял своих солдат, а сверху прибавил еще пару оборотов из лексикона лесорубов.
Эффект превзошел все ожидания - кажется, так об этом принято говорить. Вожак отступил на шаг и слегка потускнел, повернул свой меч рукоятью вперед, опустился на одно колено:
– Мы не узнали тебя, повелитель.
Все просто чудесно... Я приосанился и надменно отчеканил:
– Мой новый облик должен был обмануть вас. Но я вернулся в свои пределы.
Покойнички разразились чем-то вроде троекратного ура, я вскинул руку требуя тишины:
– Хорошо, что у меня остались верные люди. Но победа еще далека. Продолжайте нести службу, и в один прекрасный день я призову вас.
На сей раз меня приветствовали чем-то вроде "Служим Советскому Союзу!", и вся компания просто растворилась в воздухе. Как и не было... Я вытер вспотевший лоб:
– А теперь - драпаем.
Отойдя на пару километров, мы, не сговариваясь, сбросили рюкзаки и растянулись на траве. Топать дальше - сил никаких, ноги гудят, спину ломит. Деревья тут растут редкие, кривые, в каких-то неприятных на вид оспинах...
Малыш тут же осведомился, не скрывая восхищения:
– Слушай... Где такому мату выучился? Сто золотых за урок.
Я ухмыльнулся:
– Сам ведь знаешь. Тяжелое детство в коммунистической России, деревянные игрушки, к полу прибитые...
Он хрюкнул:
– Злопамятный ты наш...
Но Ильмира оставалась серьезной:
– Мик, ведь эти слова ты слышал в Ущелье. Почему ты их произнес?
Я пожал плечами и перекатился на живот. Некоторые соображения у меня есть, но очень смутные. И знать о них кому-то, даже Ильмире, незачем. Хотя...
– Может, все это к пресловутым линиям вероятности отношение имеет?
– Очень может быть...
– словно взвешивая, произнесла Ильмира.
– То же войско, что мы видели там, но без предводителя... А в Ущелье ты узнал, как должен действовать его предводитель.
– Забавно... Ты, выходит, с этими линиями тоже что-то сечешь? Видно, я один такой дурак.
Она
– А для чего тебе понимать? Ты просто используешь это.
Похоже, понимает, что у меня на душе творится, и хочет внушить, что еще не все потеряно... Я мрачно буркнул:
– Вот-вот... А меня в свою очередь используют всякие умные дяденьки, вроде Грентвига. Или Йокана.
Малыш поднялся:
– Ладно, вы тут пока разбирайтесь, кто кого использует, а я за дровами. На ночлег пора устраиваться.
– А ночлега не будет, - оповестил я.
– Недалеко уже, да здесь и не темнеет никогда.
– Откуда ты знаешь?
– насторожилась Ильмира.
– В Ущелье об этом не говорилось.
– Знаю - и все, - я пожал плечами. Малыш, кряхтя, нагнулся за рюкзаком:
– Ну тогда пошли, что ли, пока вокруг нас какой-нибудь "чертов круг" не пророс.
– Спокойствие, юноша. Чингачгук два раза на грабли не наступает.
Я затушил окурок в траве, неторопливо поднялся, вскинул рюкзак на плечи и нырнул в туман.
Шагается пока что легко, никакой опасности не чувствуется, только сырость до костей пробирает, да мелькают в тумане стволы. Но расслабиться все равно не получается. Не то что бы очень страшно было, просто с покойниками этими как-то непонятно все вышло. По сути дела, ничего серьезного, но неспроста же они нам попались, верно? И ругательство это тоже неспроста всплыло. И каким-то образом накладывается все это на слова Раззлкрама о роли, которую кто-то все равно сыграть должен и на то, что я сейчас точно знаю, куда идти. Есть у меня такое ощущение, что тот, кто за этим стоит - Йокан?
– просто закатил мне последнюю проверочку - каким образом я себя в данной ситуации поведу. А говоря харновскими словами - какому стереотипу соответствую. "Царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной - кто ты будешь такой?"... И кто ж я буду такой? В данном случае я использовал слова Ринге. И что из этого следует? Ну его к черту, нет у меня желания этот ребус разгадывать. И сейчас даже мысль о предстоящей смерти в тоску не вгоняет, скорее наоборот, чувствую себя почти что веселым.
Туман слегка рассеялся, но все равно дальше чем на десяток метров не видать ничего. Так что остановился я опять довольно резко, когда вдруг среди деревьев замаячило что-то вроде стены. Насколько можно судить, высотой метра три с копейками. Я переглянулся с Малышом и Ильмирой, и мы осторожненько, рядком, двинулись к странной преграде, держа оружие наготове. А подойдя, замерли.
Серьезная штучка, ничего не скажешь - наподобие бревна, покрытого зеленовато-коричневой чешуей. Что-то я с таким не сталкивался...
Малыш подтолкнул меня локтем:
– Что это за?..
– Дракон, похоже.
Ильмира на всякий случай ухватилась за мой рукав:
– А перебраться через него можно?
– А ему нравится, когда через него перебираются?
– Может, он сдох давно, - предположил ворчливо Малыш.
– А если нет?
– И что теперь - обходить его?
– Попроси как следует, может, сам уберется.
Малыш тяжело вздохнул:
– Насколько он хоть тянется-то? И в какую сторону пойдем?