Проходная пешка
Шрифт:
– Но ты действительно воскреснешь!
– Вранье, двойничок. Это будешь ты.
– Какая разница? Ты - это я, и наоборот.
– Большая разница, двойничок. Ты - пустышка. Ты - тот, кем меня видеть хотели. А я - да, согласен, подонок, авантюрист, бабник - но человек. Пояснить? Знание твое только тогда и имеет ценность, когда ты при всем при том себя сознаешь, можешь испытывать боль, наслаждение, еще что-то, когда ты хоть кому-то нужен не как инструмент.
– Сам себе противишься, двойничок?
– А ты и на это не способен. Импотент паршивый.
– Последний раз прошу - раскройся.
–
И снова включается движение, убыстряемся одновременно, мой рубящий вверх отбит, падаю на колено, уходя от свистнувшего клинка, перебрасываю Хельмберт в левую руку, почти распластавшись в глубоком выпаде. Двойник замечает слишком поздно, его клинок идет вниз - стремительно, режуще, пытаюсь отвести корпус, уже чувствуя, как мой меч входит в упруго-податливое, по левому боку - узкий ожог, неожиданно теряю равновесие, но меч - Хельмберт - уже падает из руки двойника, белая рубаха моментально становится ярко-алой, глаза стекленеют, он оседает на пол рядом со мной. Как-то вторым планом проходит мысль, что на самом деле он - это я, такой, каким я должен оказаться на одной из вероятностей, что я и в самом деле написал тот толстенный том, который видел на столе… Но боль, ставшая жгучей, не дает сосредоточиться, чувствую, как силы утекают вместе с кровью, левой рукой продолжаю судорожно сжимать Хельмберт, а под правой ладонью расползается мокрое, теплое и липкое. Главное - не вырубиться… Но тьма неумолима - она мягко, почти нежно, сталкивает меня на пол.
В сознание прихожу почти сразу, рука по-прежнему сжимает рукоять Хельмберта, где-то поблизости чувствую Ильмиру. Значит, я в… реальности?.. Надо хоть глаза открыть. Чувствую, как по левому боку толчками ползет кровь. Только б не слишком много вытекло, еще ведь как-то отсюда выбираться…
– Ильмира… - голос тихий, сорванный. Открыв глаза, вижу ее - сидит на корточках у противоположной стены, лицо - словно она в глубоком обмороке. Под моим взглядом зашевелилась, посмотрела на меня, словно не узнавая, потом, сообразив, оказалась рядом:
– Ты что - ранен?
– Да. Потом заделаешь. Сматываемся бегом, - говорю отрывисто, экономя дыхание и силы. Не знаю уж, откуда - но мне ясно, что дольше здесь задерживаться нельзя.
Чего у Ильмиры не отнять - понимает все с полуслова, с полумысли. Она помогла мне засунуть Хельмберт в ножны, подлезла под мою правую руку, помогая подняться. Я обвис на ней, левой рукой комкая рубаху под кольчугой, чтоб хоть как-то унять кровь - на полу ее, кстати, основательно натекло. По пути к двери, с трудом переставляя ноги, оглядываюсь - а в комнате уже начались изменения. Фолиант на столе прорастает какими-то поганками, ножки стола подламываются, сушеные травы под потолком рассыпаются в пыль, свитки тлеют, как от жара - и расплывается над всем этим омерзительный сладковатый запах.
Когда мы наконец выбрались из комнаты, я опустился на пол, но сидеть оказалось трудно, и я лег. Ильмиру, по-моему, от вида крови замутило - открытые раны ей раньше видеть не приходилось, хоть она их и лечила - но с собой она быстро справилась, задрала на мне кольчугу и куртку, решительно вспорола кинжалом жирно блестящую от крови рубаху.
– Только быстрее. Кровь останови - и пошли.
– Почему такая спешка?
– Смотри.
Подобрав с полу какой-то
– Пространственные изменения теперь не для нас. Все это вполне может вместе с нами скукожиться.
Ильмира, стиснув зубы, продолжала возиться с моей дырой в боку. наконец она спросила чуть напряженно:
– Так ты ничего не добился?
– Почему же… Правда, не совсем того, чего от меня хотели. По крайней мере, ни в кого не превратился.
Проведя ладонью по своему Камню, я обнаружил, что защита восстановилась. Когда это я успел?.. Или Камень ее сам восстановил? А ведь возможно - от запредельских сшибок он очень переменился и получил, похоже, больше, чем я. Мне-то все, что я там увидел и что оттуда вынес, сам не подозревая, еще предстоит воедино собрать… Только не сейчас. И, кстати, сам чувствую - я тоже переменился, только вот как и насколько?
Неожиданно для себя я произнес:
– История не имеет конца, - а поймав удивленный взгляд Ильмиры, пояснил:
– как в сказке: жили они долго и счастливо, а когда померли в один день, пришлось кому-то разгребать, что они за свою долгую и счастливую жизнь наворотили. Ладно, не обращай внимания. Гоню.
– Ты сражался с собой?
– неожиданно спросила Ильмира, помогая мне встать. Я кивнул:
– Еще разобраться бы, кто кого убил…
При последних словах словно меч под вздохом провернулся, но прошло это быстро.
– Я видела это. Когда ты ушел, я уснула, и этот бой мне снился. А о чем вы говорили?
– Да так… Мировоззренческие споры, - при воспоминании о том, какими красивыми и высокопарными словесами мы там перебрасывались, меня аж замутило. А еще - снова заворочался меч под ложечкой и припомнились двойниковы слова насчет второго слоя, но эти мысли я каленой метлой отогнал - не время, не место и вообще ерунда. Вместо этого я пояснил:
– При другом исходе ты б меня вряд ли узнала. Был бы сейчас идеальным продуктом Дюны - в самый раз для Йокана.
– Так ты избавился от сомнений, Мик?
– Наоборот, еще кучу поимел, - мрачно уведомил я.
– Ладно, не вышло из меня наместника - как говорится, и на том спасибо.
ГЛАВА 15.
До выхода из башни мы добрались без приключений, хотя и с трудом. Я соскользнул по веревке и остановился, придерживаясь за стенку. Ильмира тоже спустилась, в общем-то, гладко, с ее помощью я выбрался на более-менее ровный участок и растянулся на траве. Знобит, гадство… Интересно, сколько крови я за последние месяца два потерял? С полведра-то точно…
Ильмира помогла мне стащить через голову кольчугу, подняла с земли какой-то небольшой, хрупкий на вид предмет, выпавший из-под куртки:
– А это у тебя откуда?
"Это" оказалось хельговской брошью - во всяком случае, точной ее копией. Я протянул руку - забрать:
– Оттуда.
– Материальный предмет из Запределья? Так не бывает.
– Дырки почему-то вполне материальные, - проворчал я. Ильмира, похоже, приняла это за намек и занялась моей раной - а это процедура очень неприятная. Сейчас бы пару-тройку глоточков чего-нибудь этакого и под одеяло… Но не светит - есть у меня такое предчувствие, что времени как-то вот совсем не навалом.