Проклятая и безликая

Болотников Ермак

Моя песнь не звучала складно, я не могла сосредоточиться, видя, как умирает человек, ставший мне членом семьи. Мое пение сбивалось с каждым ее прерывистым вздохом, блеск крови на бледном теле сотрясал голос, не позволял сосредоточиться, я ощущала, как она умирает, и я не могла молиться так, как меня учили, все было тщетно, я видела только тьму в ее глазах, и такую же тьму, отражающуюся во мне. Все было ложно. Я не ощущала их присутствие, лишь холод одиночества и безысходности, сковавший оцепеневшее тело. Лишь ненависть. Ненависть к тому, кто это сотворил, а где ненависть, там и злость, кипящая ярость, гнев. Это состояние меняло мои слова, я не желала прощения, нам не за что было его просить, нет того кто был его сейчас достоин, нет никакого милосердия или понимания… я… я хотела мести. Я хотела покарать того, кто сотворил это с Гвин, кто прямо сейчас убивает ее, неважно что им двигало, я не желала знать его судьбы, слушать оправдания или глядеть на ситуацию по иному. Мне хотелось ощутить его кровь, хотелось рвать тело… хотелось видеть жестокую, болезненную смерть того, кто причинил боль не только ей но и мне, кто достоин только тьмы, которая поглотит его без остатка, уничтожит тело, порвет разум на маленькие клочья. Это пускало в разум совсем иные слова, сводило тело болью, ломало его на части, подчиняя кипящей, болезненной силе. Моя речь перешла на тихий, гневный шепот, а после стала походить на воронье карканье, как бы я ненавидела этих презренных гнусных птиц, которые предвещают тьму и смерти. Такое же глухое, мерзкое, но пробирающее до костей пение, каким они провозглашали свое появление, сейчас было моим голосом, что забылся, начав возносить к небесам иные, странные слова, не имеющие ничего общего с теми молитвами, о которых я знала. Гнев подчинил меня, на мгновение, я

потеряла всякий контроль над телом, оставив на своих руках неглубокие раны. Мои ногти прорвали собственную кожу, окрасившись кровью, сознание меркло, умирало под раскаляющимся жаром ненависти и злобы, тяжелое дыхание совмещалось с хрипом, я отчаянно старалась вернуться в русло покаяния, но не могла даже просто изменить слова, продолжая в ненависти презирать того несчастного, кто был архитектором этого несчастья. Возмездие, вот чего я жаждала, мне была нужна его боль, его страдания, смерть неизвестного, причинившего нам обеим столько незаслуженных страданий, и я самолично приведу свой приговор к действию. Я… Я… найду его, уничтожу, вырву… сердце... Принесу его Им, и тогда, Они будут обязаны вернуть мне Гвин. Жертвой для Близнецов стану не я... И не мои страдания, теперь, именно неизвестный станет для них пищей.

Мои руки резко разорвали молитвенное скрещивание пальцев, заставляя кровь расплескать по земле вокруг, упав в том числе на Гвин, смешав мою кровь с алой слизью. Я окончательно прервала молитву, не оказавшись в силах справиться с распирающей изнутри злостью, которая впервые обуяла меня такой мощной хваткой, сжавшей душу. Я схватилась за голову, пытаясь унять сотни возникших голосов, которые принадлежали мне самой, и которые как один пели ненавистную песнь, призывая лишь к уничтожению, к боли, к бою и крови. Все новой и новой крови, которая наконец заставит Близнецов обратить внимание на то, что происходит здесь, что точно достойно их внимание. В моем безумии не было ничьего тлетворного влияния, только мой собственный разум оказался повинен в этом. Он крошился на части от той злобы, что родилась во мне, но которая не желала утихать, пожирая душу дальше. Рухнув на колени, я обессиленно примкнула к пню, ощущая на языке запах собственной крови, которая текла из носа на губу. Все кончено, я не смогла, не смогла, не смогла… Голоса повторяли эту мысль раз за разом, впиваясь своей жестокостью в разум и вновь заставляя его страдать. А потом… Все закончилось.

Кровь на секунду вспыхнула, опаляя мои руки и тело Гвин, которая болезненно застонала, выгнулась, распахнула алые от крови глаза, застонала и начала беспокойно ощупывать себя, прежде чем вновь закрыть глаза, окончательно ложась на пень и умолкая. Разум очистился, голоса утихли, жажда крови сошла на нет, оставшись лишь в глухом биении сердца. Но лучше мне не стало, я тщетно пыталась подняться, но дрожь оказалась сильнее, заставляя каждый раз сползать обратно. Оглядываясь по сторонам, я пыталась что-то увидеть, пока наконец, не разглядела еле видную фигуру, стоящую прямо около леса, молчаливым судьей созерцая меня. Его облик терялся среди теней, и он сам был тенью, в которой терялся. Демон, пришедший ко мне, чтобы положить конец страданиям и жизни. Я призвала его своей яростью, злостью, которая вырывалась из меня в момент отчаяния. Именно так я решила изначально, не увидя того, что скрывалось под рябью тьмы и моих глаз, но когда сущность расправила крылья, я узрела всю силу и великолепие, что сопутствовало небесной страже Близнецов. Ангел, истинный вестник Близнецов, молчаливый вершитель, что не знает сна, слабости, пороков или мыслей. Совершенный воитель, с Их благословением на клинке и устах, истинное оружие, воплощенное в облик, созданный по их подобию. Я видела, как колышутся его перья, такие объемные, размерам с мою руку, такие алые, от крови, что казалось, заглядывая в них, я могла слышать молитвы, произнесенные во имя Его воли, видеть последние секунды жизни тех, кто умирал во имя Ангела Возмездия, с молитвой на устах бросаясь в последний бой. Оперение ангела достигало размахом нескольких метров, каждое отдельное перо словно жило своей собственной жизнью, не переставая двигаться в хаотичном направлении, создавая ощущения непрекращающейся жизни. Каменные взгляд ангела не выражал ни единой эмоции, я могла поклясться, что он выглядел так, словно сошел с фресок, которые восхваляли святых воинов. Нет никаких чувств, нет никаких сомнений, идеальное создание для исполнения Их воли. И прекраснейший, из воинов на земле, способный на то, что было неподвластно ни смертным, ни демонам.

Его крылья впитали остатки крови, очистив нас от горькой слизи, ползущей по коже и продолжая пытаться завладеть телами, уже неподвластными проклятью и воле неизвестного. Медленно развернувшись, он оттолкнулся от земли, вмиг скрываясь в пространстве, оставляя после себя только лишь несколько опавших крыльев, оставшихся на земле небольшими ростками каких-то цветов. Я же так и осталась лежать около пня, не переставая дрожать, но пытаясь понять, что же произошло... Гнев отступил, я была спокойна, как никогда, не испытывая больше боли или страха. Постепенно, организм тоже стал успокаиваться, приходя в себя, но к сожалению, излечиться в мгновение не был способен.

Раны на руках болезненно кровоточили, Мириан не избавлял от боли, он давал тебе силу взамен на пролитую кровь. И то было пожалуй справедливо... Сжав руки в кулаки, я сделала тяжелый вздох, успокаивая себя. У нас были дела… и я закончу их, как бы плохо и больно я не чувствовала себя. Нет времени на отдых, нужно разбить лагерь и дождаться, пока Гвин очнется, позаботившись о девушке, что была достойна всей опеки, которую я была способна отдать ей. На секунду, я поняла, что так и не проверила, жива ли она… быстро положив пальцы ей на вены руки, я смогла услышала биение… четкое, ровное, здоровое. Она просто спит, или находится без сознания ия… все было хорошо. Я могла заняться делами. Пока что, еще могла...

В первую очередь, я аккуратно опустила тело Гвин на мягкий мох, укрытый моим плащом, облактив головой об пень, чтобы в случае чего, она не начала задыхаться. После чего, заглянула в ее брошенную неподалеку сумку, находя там бинты и одну из зажигалок. Перевязав себе руки, я аккуратно взялась за кинжал, отходя на несколько метров и начиная срезать себе наиболее сухие и ломкие ветки с тех болезненных кустов, что здесь росли. Когда мне попадались сухие камни, я брала их тоже, готовясь соорудить кострище где можно будет наконец погреться после холодной крови. Вечно оглядываясь на Гвин, я не позволяла подойти к ней даже мелким зверькам, прогоняя всех с упорством, которое возможно, было излишне. Когда у меня был хворост и множество камней, я выбрала сухое место с плотной землей, начав из камней сооружать круг. Когда все было готово, я набросала внутрь веток, начиная щелкать зажигалкой, пытаясь высечь железом искру из кремния, пока наконец, робкий огонь не начал сжирать ветки, одновременно разнося дым и аромат, что приятно взбодрил в этом промозглом месте, куда не добирался даже свет солнца, скрывшейся под мрачными и перистыми тучами. Когда с нашим костром было покончено, я наконец смогла разложить вещи, рядом появились двое гарпунов, а Гвин оказалась укрыта вторым плащом, который лежал в ее сумке. Выдохнув, я наконец позволила себе оглядеться, рассматривая то, куда нас привел след.

Неподалеку от нашей стоянки, было озеро, а рядом с ним, давным-давно покинутая деревня. Место, о котором говорил Тэдд, должно быть находится на другом стороне озера, но герб привел нас именно сюда, к этой деревне, в центре которой, как печальный памятник былого, осталась стоять полуразрушенная башня, над которой грязной, рваной тряпкой, лежал павший без ветра флаг, с гербом рода Вир. Среди неровных камней порос темно-зеленый мох, все дома вокруг оказались грубо заколочены досками, либо лежали в руинах, постепенно утопая в болоте. До деревни было рукой подать, просто спустится по поросшей тропе… а значит, нужно просто дождаться пробуждения Гвин, после чего можно будет отправится изучать. Взяв из сумки сверток с хлебом, я отломила себе кусок, чуть зажарив его на огне. После чего, закрыв глаза и вкушая его, принялась ждать Гвин. Мне удалось спасти ее, эта мысль согревала куда сильнее, чем бушующий в кострище огонь, а теперь, она просто отдыхает... и несмотря на все, я исправила свою ошибку. Сам Ангел Мариана посетил меня, возможно, случайно попавшийся на глаза, но куда больше мне нравилось думать, что таким образом, ангел попросту показал, что рядом. И что мои молитвы не напрасны, что несмотря на многое... Искренние эмоции доходят до небес, и порой, они откликаются на них, принося долгожданное избавление. А значит... То, что происходило, было их волей, и я намеревалась вновь доказать им, что достойна того, что небеса готовили мне. А пока, на зубах хрустела корка хлеба... Рядом спала Гвин, а я просто глядела, как умирают деревья, весело треща и играя языками пламени.

Глава 20

Огонь

потрескивал среди ломких ветвей деревьев, освещая мое бледное, усталое лицо, глядящее на него и порой помешивая ветки с помощью наконечника пилума, который уже покрылся пеплом и остатками угля, выглядящими как до странного красивые узоры. Постоянно проверяя пульс Гвин, я ожидала, пока та наконец очнется, откроет глаза, скажет хоть одно слово, но девушка так и не просыпалась… оставаясь в блаженной дреме, тихо вздыхая и порой двигаясь из стороны в сторону. Прошло около часа с того момента, как меня покинул ангел, но ничего до сих пор не изменилось, росло только беспокойство, пожирающее изнутри и всячески терзающее остальное тело. Мои руки ломило, ноги затекли, даже несмотря на то, что я много ходила вокруг, в ушах нередко возникал звон. Когда я не глядела на огонь, в неудачных попытках молиться, будучи во многом истощенной тем срывом, а во многом просто духовно выпотрошенной, я пристально изучала заброшенную деревню, что раскинулась чуть ниже нас… Пытаясь понять, кто там мог остаться, и почему искал помощи вот так, я приходила к самым смелым и безумным теориям, которые порой доходили до крайности. Но все же, на разумные размышления мне тоже хватало времени, поэтому я перебирала не только странные и пугающие теории, но и попросту различные факты, которые могли помочь мне понять, что же именно происходит там, внизу, и почему "это" вообще происходит. Дом Вир не были магами, они презирали неизвестные силы, причисляя их к демоничествам, в своей жизни полагаясь только на искусство владение оружием, ярость и страх, внушаемый врагам. Их молитвы отличались от любых других, будучи адской смесью из воя, стонов, безумного смеха и ритуального пожирания вражеской плоти, прямо во время боя, впиваясь клыками в свежее, вспоротое клинками мясо, выпивая кровь и раскусывая кости, оставляя после себя изуродованные трупы и разоренные, выжженные земли, что порой не могли оправиться от той жестокости, с которой им пришлось столкнуться. Один лишь вой Волкодавов внушал в сердца врагов страх, обрекая целые армии бежать, лишь бы не попасться в их лапы. Отступая к городам и селам, они делали лишь хуже, ведь ужас наводимый родом Вир и их воинами заставлял склониться перед Империей очень многих… порой, Волкодавы входили в защищенные целыми армиями города не встречая никакого сопротивления. Жители сами открывали им ворота, часто приносили Волкодавам тела убитых стражников, наместников, священников и порой даже своих же собственных старост, если орден Вир шел через деревни. Но если Волкодавы Виров получили приказ на уничтожение, то им было плевать, никто не мог заслужить в их глазах жалости. Во время бойни зачастую не выживал никто, а преследование беглецов могло тянутся месяцами, лишь для того, чтобы в точности исполнить приказ. Безумие последователей Мирина было столько укоренившимся, таким неотрывным от самой сути, что орден пришлось отозвать с юга, отправив на вечные сражения с мятежниками и демонами на севере. Именно там, они получили желанную веками свободу. Демоны стали для них достойными врагами, жестокость столкнулась с такой же жестокостью, мятежники были стерты с лица земли, любые очаги восстаний затухли под волнами крови, деревни опустели, а те, кто оставался в живых, уже не знали никакого сопротивления, будучи готовыми к любым приказам. Ныне, основная армия Волкодавов сосредоточена около обители Архитектора Войн, оторванная от дворцовых интриг, жара южной войны и ненужных прелюдий перед боями. Но холод действительно смог остудить их пыл, а теснейший в истории союз с Архитектором Войны, что находился в своем собственном северном дворце, Горниле, постепенно помогал Вирам углубляться в своих познаниях и совершенствоваться не только в боевом искусстве. Я даже слышала шепот некоторых аристократов, что подобно тому, как Легион надежды служит Протектору Величия, избраннику Сивила и главе культа Чаши, так Волкодавы и Виры готовятся вступить на службу к Архитектору, а глава рода займёт роль наследника этой должности, перечеркнув многовековые традиции. Но как бу не менялась родовая политика, чтобы не происходило с Волкодавами, тот ужас, что они творили на юге, еще долго будет преследовать Виров и их верный орден, даже несмотря на то, что многие из них постепенно обуздывают свою ярость. Вырезая деревни, города, Волкодавы оставили вымершими те земли, на которые Империя претендовала, из-за чего еще хуже стали отношения с Императором, а их самое ужасное творение, огромная свалка трупов, насмешливо названная Южной благодатью, распласталась на километры земли и уходила вглубь на сотни метров, заполненных гниющими, разорванными трупами, собранными со всего юга, среди которых, мечтая только о благодатной смерти, на карьерах работали десятки тысяч рабов. Говорят, что на трех стальных столбах, что стоят среди мертвечины и которые подпирают собой потолки пещер, висят распятыми двое наместников и одна из Сестер юга, убиенные прошлым главой Виров, Харидом Опьяненным, получившим свое прозвище далеко не из-за алкоголя. На окровавленной истории рода Вир, Харрид получил свое почетное место, во время одного из набегов уничтожив целый город, имея отряд из двадцати Волкодавов, и разумеется потеряв их всех, но при этом, сравняв с землей город и крепость. Обнаружили Харрида с шестью стрелами, прошедшими насквозь через его предплечья, бока и голени, и оставшимися в свежей плоти. Его отыскали прорвавшиеся следом Чтецы о смерти, на горе трупов, лакающим кровь с раскроенных черепов, используя их вместо кубков. Но в центральной части Империи, в землях Лордов, Виры не ставили форпостов уже очень, очень давно… это здание могло стоять здесь с самого основания Империи… учитывая, насколько старинным был девиз на гербе, что мы нашли неподалеку. Но не может быть, чтобы отец не знал о нем, а если бы Тиер был осведомлен о подобном, то уже в скором времени, здесь бы были представители Виров и их рабы. Избранники Ангела крови очень имели ревностное отношение к собственной истории и своим реликвиям, многие из которых оказались потеряны во время великой смуты, а потому без исключения любое здание, что имело хотя бы косвенную связь с их родом, они неустанно изучали. Что же произошло здесь… мне было непонятно. Из-за расстояния, я не могла рассмотреть, насколько современная геральдика у знамени, ведь с веками, гербы меняются лишь в деталях, а спускаться сейчас не могла. Гвин… Я молилась, чтобы она очнулась в скорейшем времени. Но, к сожалению, неприятности нашли меня значительно раньше…

Я сидела около девушки, вновь безрезультатно глядя на вымершую деревню, как услышала позади себя хлюпанье грязи и тихий, злостный рык. Быстро обернувшись, я схватила с земли пилум, озираясь вокруг, пока мой взгляд не столкнулся с оскаленной мордой волка, который смотрел на меня из леса, проводя длинным, отвратительно грязным языком, по острейшим клыкам. Идя мне навстречу, он наконец показался полностью, освещенный светом костра. Его морда была изувечена, казалось, что недавно он ожесточенно сражался но проиграл. Один глаз закатился в зрачке, оставшись просто клочком дергающихся вен, пульсирующих в глазу, веки покрылись затвердевшим гноем, грязь засохла, из-за чего каждая его попытках моргнуть доставляла боль. Второй глаз заплыл кровью, которая почти что утопила в себе зрачок, но несмотря на это, волк смотрел прямо на меня. Его рычание стало громче, с оскаленных клыков на землю капала слюна, смешанная с кровью и мелкими паразитами, что тут же начали извиваться в грязи. На лапах я видела гниющую заживо плоть, во многих местах не хватало шерсти, а вместо нее тело покрывал толстый слой грязи. Хвоста не было вовсе, только драный обрубок, который медленно качался на ветру. За ним выступили еще две, судя по меньшему размеру и более округлой морде, волчицы, чей мех казался обгорелым, менее грязным, но во многом ободранным и покрытым пятнами застывшей крови. Они жалостливо, почти что боязно жались друг к другу, пока вожак бесстрашно подходил ко мне, делая шаг за шагом по скользкой, мягкой земли, которая была слишком плохим местом для сражения. Но у меня было преимущество… длинное оружие, а также разведенный огонь, который почему-то не пугал волков. Я поклялась защитить Гвин, мне было неважно, каким опасным являлся волк передо мной, я была сильнее, имела при себе оружие и знала некоторые слабости, о которых рассказывали охотники. Отсутствие солнца, скрывшегося под тяжёлыми, серыми облаками, делало безопасным риск, ведь в случае чего, я не стану гореть. Бой будет честным.... И я приму в нем участие, не пытаясь уповать на огонь, который полыхал рядом.

Быстро поднявшись, я стянула с Гвин плащ, обматывая его плотной защитой по предплечью. С кинжалом в свободной руке и пилумом во второй, я бесстрашно заслонила собой девушку, начиная медленно идти навстречу изуродованному волку, который не переставал дрожать всем телом, встряхивая свою шерсть. Мне не было страшно, но я понимала, что один его укус может быть для меня слишком болезненным, чтобы позволить ему начать рвать меня когтями, слишком сильно сблизившись. Две волчицы жались позади, что было хорошей новостью, не делая из этого сражения пляску вокруг костра. Они могли помешаться, но сейчас, все было для боя один на один, и пока все было так, нужно было незамедлительно действовать. Я сделала первый выпад, пытаясь ударить пилумом в тушу волка, но тот прытко отпрыгнул вбок, продолжая приближаться, но в этот раз, уже с другой стороны. Гвин была временно в безопасности, если волчицы все же не решатся вступить в бой, чего я надеялась избежать. Но они от чего-то оставались в стороне, может… Где-то там были их детеныши…