Проклятая и безликая
Шрифт:
Гвин прерывисто вздыхала еще в течение минуты, в какой-то момент закрыв глаза и полностью теряя власть над телом, начиная оседать в моих руках. Я не переставала молиться, обвиняя во всем случившимся себя, и готовая принести саму себя в жертву, лишь бы Гвин очнулась, поднялась, вновь сказала хоть что-то... Постепенно, начали хрустеть мои собственные пальцы, которые я стискивала до белизны в костяшках, ломая кости и пытаясь призвать к себе Близнецов. Слова путались, по щекам струились слезы, сердце готово было надорваться, лопнув пополам. Она умирала, возможно, уже мертва, только по моей вине, по моей глупости, такой… самовлюбленной глупости, продиктованной исключительно своим высокомерием и любопытством. Опустившись над ней, я положила голову на ее грудь, пытаясь услышать биение сердца, поверить, что все хорошо, но теперь, она может быть одержима, возможно порабощена… И это моя вина, только моя! Я сделала с ней это, так просто… подставила под удар, хотя не должна была.
– Л… Лиз?
– Я резко поднялась, мгновенно заглядывая в ее зрачки… и видя там натуральный цвет, те же остатки тьмы, и все, что у нее было до этого. Но нет, моргнув, я заметила лишь кровь,
– Я… вижу очень много крови, вокруг… ты тоже ее видишь?
– Нет… не вижу… Ты в порядке? Что ты чувствуешь? Ты видишь вокруг наш мир, или изнанку? О Близнецы... Прошу, спасите ее...
– Гвин попыталась встать, и я с отчаянной паникой помогла ей, лишь немного радуясь тому факту, что она вообще была способна стоять. Это не значило абсолютно ничего, она могла умереть прямо сейчас, а ее тело остаться во власти демона или духа...
– Наш, просто теперь… здесь кровь, и я вижу, как она уходит в лес… Герб показал нам путь.
– Гвин спокойно отошла в сторону, не шатаясь, не падая, никак не показывая слабости. Я поспешила за ней, пытаясь выровнять дыхание, что сбилось во время паники и до сих пор терзающее меня. Оглянувшись, я заметила, что крови больше не осталось, ни в оправе, ни вокруг герба, ни среди пепла. На секунду замешкавшись, я подбежала ближе, хватаясь за него и убирая в сумку.
– Лиз? А, ты решила взять его с собой…
– Гвин, прошу тебя, скажи, что ты в порядке? Что ты почувствовала, что случилось? Что видела… мне важно знать.
– Я просто словно уснула… но во сне, играла прекрасная песнь, похожая на струящуюся по венам кровь, на тихий бой и рев металла, который гнется в сражении, на огненный жар, обволакивающий меня со всех сторон... Когда проснулась, смогла узреть его кровь, и то, куда он пошел. Больше, ничего… и постепенно, мысли о песни исчезают, я… уже не могу вспомнить слов, хотя они были. Нужно спешить, я уже... Нужно спешить.
– Гвин продолжала бежать вперед, мне не оставалось ничего, кроме как быстрым шагом следовать за ней, постепенно ускоряясь. Душа рвалась, боль по всему телу... Я подвела ее, а сейчас, не могла сделать ничего, просто безвольно шла следом, пытаясь молиться. Как же жалко... Как беспомощно...
– И как только я начинаю забывать сон, то кровь теряется, нужно спешить, пока я не потеряла след. Я проведу тебя, Лиз... Обещаю.
Глава 19
Я пыталась вспомнить, говорила ли мне Аколит о подобных явлениях хоть что-то, но как назло, в сознании осталась лишь пугающая, пульсирующая тишина, которая лишь сильнее сдавливала мне разум, оставляя его в пугающем смятении. Гвин видела и слышала что-то, что звало ее к себе, оно показало нам дорогу, раскрыло новый путь, который не мог быть ничем иным, кроме как ловушкой, но девушка не обращала на мои слова никакого внимания, продолжая стремиться вперед, не замечая ничего вокруг, но при этом, очень искусно избегая любых препятствий, что вставали на пути. Что этот артефакт, который сейчас был просто холодным камнем в моих руках, мог сделать с Гвин, что она стала видеть не просто тропы, а только лишь некую призрачную кровь, что не могла быть мною ощущена, хотя я была обязана чувствовать то, что ощущала девушка, просто по праву своего дара. Но был вопрос, который терзал меня куда сильнее… Как теперь мне спасти Гвин? Что мне делать дальше, когда она наконец доберется до нужной точки? Ведь абсолютно все, что происходит сейчас, это… исключительно моя вина, мое любопытство и тщеславие, которое не позволило отступить там, где то было необходимо. Я взяла на себя слишком многое, ничего не зная, не умея, не понимая и не в силах изменить. Но заплатила за свою глупость не я… а тот, чья жизнь ценилась намного сильнее чем моя. Это мне должна была выпасть участь страдания, я была обязана поплатиться за глупость! Но нет... Отчаяние сжирало меня изнутри, подрывая попытки угнаться за Гвин. В мыслях царила разруха, но одна оставалась столпом, не исчезая из сознания ни на секунду. Я не могла позволить, и я не позволю ей рисковать, не дам умереть вот так, будучи одержимой, подчиненной чему-то, что вырывалось на волю только из-за меня. Пусть у меня не было ни единого соображения, что вообще происходит, я стремилась вслед за ней, тихо проклиная лежащий в руках герб, что вместо благодарности за то, что мы помогли ему воссоединиться, сделал что-то с Гвин… Что-то темное, порочное, неправильное и попросту несправедливое. Все это было несправедливо... Девушка стала околдована, изменена им, шагая вперед с невиданной до сегодняшнего дня прытью и скоростью. Ее не останавливали ни поваленные деревья, на которых были видны следы от чьих-то огромных лап, ни овраги, в которых порой вились зарытые в влажную землю змеи или целыми ордами шевелились мелкие личинки, которых пожирали жабы, птицы или же себе подобные. Мне осталось просто бежать за ней, моля Близнецов о ее благополучии и исцелении, а также, надеясь не свалиться вниз, всей душой страшась и ненавидя мелких, низших насекомых, что барахтались в омутах из себе подобных. Гвин ловко перепрыгивала через речки, становясь на мокрые, гладкие камни, ее не смущало абсолютно ничего вокруг, только странная цель, которую она преследовала. Мы пугали рыбу, не без помощи кинжала, я отогнала от нас нескольких ланей, с бурой шерсткой и очень красивыми мордами, но которые проявили уж слишком нездоровый интерес к моей сумке с едой, начиная преследовать нас. Не найдя другого выхода, мне пришлось на бегу несколько раз ударить наиболее наглых, пролив водянистую, светлую кровь, что красиво струилась по их шеям и телу, протекая словно вода, оставив на теле новые узоры. Мне было жаль этих животных, их грация, благородный статус, умные глаза и очаровательные пятна всегда радовали меня, но выбора не было, целый табун увязался за нами, и пусть мне было не жалко еды, но в нынешней ситуации, было попросту непозволительно останавливаться, кормить их, или даже попросту терять провиант, который точно пригодится, учитывая,
Постепенно, деревья стали редеть, вокруг постоянно слышались звуки воды, которая не только хлюпала под ногами, но и попросту текла где-то неподалеку, ручьев становилось все больше и больше, и я опасалась, что скоро мы увязнем в болоте, но то ли от усталости, то ли от потери следа, Гвин в какой-то момент замерла, впервые, за мучительно долгий промежуток времени, позволив мне тоже перестать бежать, чуть было не рухнув на землю. Опершись на пенек дерева, чей ствол рухнул на бок под собственной тяжестью, я сделала прерывистый, долгий вздох, который прозвучал как стон или хрип. Гвин же пошатнулась, словно вот-вот норовя упасть, но помочь ей я была сейчас не способна, сама валясь с ног от усталости. Оставалось только надеяться, что обойдется.
– Гвин… прошу, скажи, что ты в порядке, что ты хотя бы слышишь меня.
– Пытаясь встать ровно, я поддержала ее, в случае чего, готовясь положить ее на пень. Несколько секунд, Гвин молчала, глядя вперед, заставив мое сердце дрожать от напряжения и страха. Но повернувшись, я лишь увидела, как по ее щекам стекают окровавленные частички, слизь, что отражала багряный закат, в котором я слышала первобытную ярость, видела алые небеса и ливень из крови, что собою захлестывает мир, унося всю жизнь. С глаз Гвин не переставая текли все новые и новые слезы, новые фрагменты, в себе несущую ненависть столь сильную, что она была сравнима лишь с той, которая билась в осколках расколотого герба. Я видела пожар, что обжигает природу, окончательно уничтожает выжженную, исщерпленную ранами землю, из которой такла черная, демоническая кровь. И опять, из недр пылающих земель, тянулся смрад, который заставлял играть на языке привкус стали и женой плоти. Во главе вновь стояли эти две эмоции, ненависть и гнев, что слились в единую сущность, заставили Гвин видеть нечто, мне незнакомое и неподвластное, но такое беспощадное и всеобъемлющее, что жаждало конца. Я не могла отвести взгляд, это манило меня к себе, звала по имени, словно пытаясь перебраться с тела Гвин на мое, как то должно было быть изначально. Но хуже всего, было именно то, что я понимала шепот этих медленно текущих ручьев, которые оставляли на бледной коже Гвин покраснения, словно раздирая ее тело, постепенно сжигая. Наполненные обезумевшей ненавистью, они мне пели, с упоением рассказывая о великой бойне, о всемирном пожаре, который в себе пожрет небеса, и затопит их кровью тропы, где захлебнутся владыки и их слуги, навсегда очистив мир. Великое искупление не только человеческого рода, но всего мироздания, который может обновиться так же… Как уже менялся после войны богов, когда выжженная земля шла по новому пути, и когда появились первые люди, ненавистные шепоту, названные им слабейшими, низшими из всех рас. Недостойными той власти, которую мы получили от богов.
– О Близнецы…
– Я так рада услышать твой голос… - Гвин упала мне на руки, размазывая кровь по дрожащим плечам. Я чувствовала, как она угасает с каждой секундой, постепенно ослабевая и уповая только лишь на то, что я смогу удержать ее от падения. Пришлось сделать шаг назад, аккуратно сесть на пень, положив девушку на себя. От нее веяло смертью… и тьмой, которая затмила все, чем она была до этого момента. Я даже не могла почувствовать всегда ярко бившийся в душе свет, который исходил от нее… только холодную, склизкую тьму, алую тьму, текущую по сердцу.
– Извини…меня просто вели дальше, я не могла сопротивляться… Прости, что я... Не могла противиться.
– Ничего, ничего, Гвин… Все будет хорошо, ты… очищаешься, видишь? Это закончится, я обещаю…- Аккуратно посадив девушку на пенек, я положила ее голову себе на плечо, отчаянно пытаясь придумать, как помочь ей. Та песнь… она была чудовищна, но мотив был мне знаком, Аколит рассказывала о многом уходящем в глубь веков, и пела, своим холодным, резким, глухим голосом, который становился прекраснее всего на свете, когда та произносила священные текста, вдыхающее в ее бренное тело жизнь. то, что было в Гвин, напоминало мне одну из Од, которую воспевали Мириану перед боем, но извращенную, до боли неправильную, насмехающуюся над самой сутью ангела Возмездия. Возможно, если я могу напеть нечто обратное, нечто светлое, то получится спасти Гвин от плена ненависти. Песнь… о прощении?
– Слушай… меня, только мой голос, хорошо? Попытайся очистить сознание от мыслей, а я тебе помогу избавиться… от этого.
– Мне очень холодно, Лиз… я чувствую как кровь подбирается к горлу… очень больно… - Гвин плакала, и я не могла этого вынести. За все два года, она не проливала слез еще ни разу, и я не могла поверить, что именно моя вина в том, что она не могла сдержать их. Это я должна была лежать здесь, но не она… я должна была бороться, не она, и я бы победила, но она не была способна принять тьму. И теперь, вся ее жизнь зависит от воли Близнецов, и потому… Я должна достать до их света, привлечь внимание своей молитвой, исцелить Гвин… несмотря ни на что. Сердце обливалось кровью, но сейчас ни одна моя эмоция не была достойна внимания, нужно было сосредоточиться, забыть обо всем, но сделать то, что я должна была сделать. Опустившись на колени, стискивая руки и пытаясь следовать советам Аколита, я хотела воззвать к Ним, попросить Их помощи, только во имя ее спасения, и во имя жизни той, кто действительно была этого достойна. Закрыть глаза… причинить себе боль, раскалить чувства, после чего, отдаться словам, вкладывая в каждое слово не силу, но саму себя, только тогда можно достичь того, что молитва окажется услышана.