Проклятая и безликая

Болотников Ермак

– Можете сказать, как он? Признаться, при поездке в столицу на праздник, я бы хотела заказать у него клинок. Я слышала, что он закаляет сталь особенно, из-за чего та способна прорезать кожу так же просто, как масло...
– Мечтательно ответила Гвин, тяжело вздыхая. Я знала, что ей нравился клинок который дал ей Аколит, обычный меч легионера, способный убивать и держать удар еще много лет, но у его деда были несколько оружий, что вошли в историю как воистину легендарные, и Гвин желала, чтобы она тоже могла вписать в историю свой собственный клинок.

– Недавно я приглашал мастера на ужин... Он в доброй здравии, думаю, во время визита я смогу познакомить вас, мне кажется, моя сестра так же будет рада получить свой первый клинок от столь именитой персоны... Отец ведь не лгал, когда говорил, что ты готовишься к военной службе, Лизастрия?
– Я уверенно кивнула, ощущая в Людвиге ту самую заботу, о которой уже успела забыть в его отсутствие. Гвин восторженно глядела на него несколько секунд, после чего улыбнулась и кивнула, делая лёгкий поклон.
– Благодарю вас за разговор... Но думаю, нам уже пора. Я горд видеть, что ты смогла побороть все то, что Близнецы послали тебе, Лизастрия... И благодарю вас, госпожа Гвин, что поддержали мою дрожащую сестру.
– Откланявшись, Людвиг повел Аль в сторону столовой, по пути что-то рассказывая и показывая вокруг.

Глава 45

Тревелья не спешил появляться, хотя казалось бы, уже должен был предстать передо мной. Прошло достаточно много времени, что бы лорд закончил шептаться с своими советниками и появился, но кажется, его мало волновала столь многочисленная группа, что

дожидалась только его одного. Спустя еще десяток минуть, уставать стали абсолютно все, хмуро переглядываясь и порой отходя, чтобы посмотреть насколько долго мы ждем. Гвин неловко переступала с ноги на ногу, девушка и так потратила достаточно много сил на изысканную речь, потому сейчас всячески надеялась на то, что сможет выпить воды. В какой-то момент, она даже смогла умыкнуть, чтобы попить, временно оставив меня наедине с собственными мыслями. Члены легиона надежды переглядывались между собой, порой медленно двигаясь из стороны в сторону и заново перехватывая оружие в пальцах, на вопросы о лорде те лишь пожимали плечами, явно понятия не имея, чем занимается Тревелья. Окружение тоже достаточно сильно устало от торжественного молчания, которое не кончалось уже в течение двадцати минут, которые сейчас тянулись словно часы. Темы для разговора оказались исчерпаны еще даже до пришествия отца, сейчас же, большинство стояло молча, с смесью раздражения и тихой злости пялясь на дверь, из которой по-прежнему никто не спешил появляться. Но несмотря на подобное, не взирая на скуку и усталость в ногах, которая впрочем практически не мешала, сейчас я ощущала себя прекрасно, возможно, лучше чем с того момента как решила, что охота на медведя это хорошая идея. И все благодаря семье... От которой я лишь недавно стала испытывать тепло, она наконец стала казаться мне не просто пустым звуком, которым прикрывались во имя защиты или оправдания. Брат оказал мне теплый прием, признав и даже приятно похвалив, видно, что отчасти, он хотел получить наше одобрение перед отцом, но я не могла почувствовать в его словах, пусть и скорее всего, она там была. Гвин выступила просто отлично, я даже не могла предположить что девушка окажется способна говорить столь складно, нежно и намеренно вычурно, ровно так, как того требовали традиции и обычаи. Мы смогли не опозорить честь Рихтер, я тоже понимала, что выступила достаточно хорошо, при этом, Гвин даже не стала безвольной заложницей образа, навеянного мною, чувствуя себя в общем-то неплохо перед высокопарными дворянами, коими являлась и моя семья, и лорд Тревелья. В глазах отца, ярости и разочарования которого я опасалась сильнее всего, искренне считая, что подобное могло оказаться попросту непозволительным, не было злости… но разумеется, пока еще он не знал, и не мог знать, что мы сделали, что видели и ощутили. Я была на тропах, я вскрывала и потрошила туши демонов... Отростки которых оказались вовсе не новым открытием, но Аколит похвалила меня за храбрость и любопытство. Как оказалось, Империя, в частности Архитектор войны и Чтецы, уделяли демонам особое значение уже в течение долгих лет, и разумеется, на разделочные доски попадали сотни и сотни демонов самых разных форм и размеров. И отец не знал всего этого, скорее всего даже не мог понять, чем же мы рисковали и во имя чего… и тем более, даже догадаться о той Великой правде, которая скрывалась за уродством на моих ладонях. Людвиг был прав, эти шрамы стали для меня началом нового этапа, и я не стеснялась их, несмотря на то, что как дворянка змеи, была ими опорочена. Это все было неважно, скоро я войду в сан крови, став полноправной служительницей Мириана, тогда мои уродства станут достоянием чести... эти мысли грели душу, вызывая лёгкую, еле заметную улыбку, которую я не могла сдержать. Моя жизнь только начиналась... И я искренне желала, чтобы в дальнейшем, она оставалась в такой же зависимости от моих действий, как сейчас. Больше я не стану безвольной марионеткой неизвестных сил, которые сделают из меня лишь блеклую тень. Этого больше не случится, несмотря ни на что...

– Прекрасно справляешься… Я рада, что ты смогла найти общий язык с моими родными, надеюсь, за время разлуки, я смогу произвести тоже впечатление на Годрика.
– В ожидании лорда Тревелья, я решила немного поговорить с названной сестрой по душам. Она уже успела вернуться и выглядела довольной, покачиваясь из стороны в сторону. Во время званного обеда и до глубокой ночи вряд ли нам представится подобная возможность, а если и представится, то явно без возможности говорить о чём-то без оглядки на положение семьи или простую вежливость. С момента появления Тревелья и до его отъезда, мы будем обсуждать Людвига, и скорее всего, благодаря древним традициям, которые сделали нас внезапными хозяевами дома, волей не волей остальным участникам переговоров придется внимать нашему голосу так же, как сейчас каждый из приезжающих выражал почтение и приветствовал нас подобно знатным господам. Но на это плюсы традиций кончались, ведь помимо мнимого, скорее всего ложного в своей основе почтения, никакой реальной властью мы не обладали и вряд ли обладать будем, покуда вообще живем здесь.
– Как тебе Али? Уже можешь что-нибудь сказать о ней? Я не смогла понять, она не сказала даже слова...

– Не уверена, что твой брат делает верный выбор… Бесспорно она красива и мила, но… южанка? Еще и явно обычная крестьянка, если не бывшая рабыня. Это уронит престиж твоей семьи, вызовет раскол между родами и скорее всего, в будущем создаст проблемы для их детей. Тревелья это ведь не просто лорд, разве не он отвечает за несколько мануфактур в районах севера, там, где сейчас расположены… войска Ревнителей.
– Я поняла, к чему клонит Гвин и что хочет донести. Весьма, к слову, прямолинейно. Находясь в нашей семье, став ее частью… она понесет тяжесть конфликта с Тревелья, а вместе с этим, и Годрик, который прямо сейчас занял позиции на Севере, отрезанный от основных военных мощностей Империи и лишённый постоянного снабжения из столицы. По крайней мере, если Протектор не смог полностью обезопасить тропы, позволив им получать продовольствие прямо из Колыбели Империи, что казалось невозможным даже для единоличного владыки церкви Змеи. Насколько ее слова могли быть правдивы и верны? Власть Тревелья не была столь обширна, амбиции не могли затмить долга. В тоже время, Али показалась мне по крайней мере… Милой? Дурашливой и простой, как истинная крестьянка, в своей жизни видевший так мало, что удивляется всему миру вокруг. Я могла понять, почему взгляд Людвига упал на нее, презрев дочь Тревелья. С детства, он, как и братья, проводили свое время в баллах и интригах, что рано или поздно становились однообразными, душащим и презренным. Они верно устали от дворянских дочерей, что зачастую, являлись лишь инструментом в руках своих отцов, что умело дергали за ниточки, играя в свою игру и даже не пытаясь подумать о чем-то кроме своей победы и выгоды.Али не принадлежала никому, только себе, с ней он чувствовал себя… спокойно, честно. Да, возможно, ее любовь была попросту куплена, но хотя бы, она не являлась просто разменной монетой, и он переставал ей быть. Это высоко ценилось для тех, кто пытался жить иначе, и скорее всего, то немногое, на что был согласен сам Людвиг.
– Прошу, не принимай слишком резких решений и не относись к нему... Ну, ты понимаешь. Если он попытается саботировать поставки вооружений, то подобное...

– То поплатится за это. Очень дорого и кроваво.
– Я отвела взгляд в сторону, хмуро оглядываясь на дверь, что оставалась запертой. Его по-прежнему нет… я не хотела давать волю эмоций и поддаваться зреющему недовольству. Не стоит слишком сильно зацикливаться на том, что я что-то значу в этом конфликте. По-прежнему, я не имела полного права считаться хоть сколько-нибудь важной фигуркой на этой игровой доске. Несмотря на все традиции и титулы, решение примет отец, и мне попросту непозволительно вести себя пренебрежительно по отношению к столь важным гостям. Я не могла говорить от лица Рихтер, оскорблять гостей, даже несмотря на то, что по традициям считалась полноправной хозяйкой дома. Но несмотря на это, я старалась подавить в себе то презрение, которое испытывала к Тревелья, что так бесцеремонно позволяли себе задерживать встречающих их людей на протяжении уже целого получаса. Подобная дерзость в общем-то, могла оказаться вызвана достаточно обширным кругом причин, начиная от согласования их аргументов и заканчивая собственной безопасностью. С того года, как на наше поместье

напали, многие из самых знатных родов стали крайне аккуратно относится к посещению дома Рихтер, беря с собой множество войск и солдат, которые всегда являлись излишком, но несмотря на все, оставались постоянным атрибутом.
– Мы сильны, Гвин, он не смеет из-за личных обид ставить под угрозу Слезы Империи, боги и Протектор не простят ему этого… никогда. И в особенности, из-за подобной мелочи.
– В тот же момент раздались первые тяжёлые и медлительные шаги, заставив окружение встрепенуться, встав ровно, а легионеров надежды и вовсе вернуться к боевому построению, вернув себе величественный вид. Я повернулась лицом к входящим, внимательно изучая медленно шествующих представителей Тревелья, в сопровождении которых шли двое облаченных в тяжелые доспехи рыцаря, с фамильными знаменами за спинами и двуручными клинками. Изображённый кубок с обвитой вокруг него змеей, сиял изумрудным глазками и нефритовой чешуёй, что отливалась на свету подобно настоящим драгоценным камням. Когда-то давно, Балор Тревелья, знаменитый жрец, автор множества молитв и песнопений в Их честь, лично общался с Сивилом, говорят, что даже исповедовал, от чего до сих пор, род Нериса крайне гордился этим, ставя Сивила как своего полноправного владыку и единственного, кто достоин их молитв и даров.

Тревелья был старым мужчиной, давно потерявшим всю молодость и красоту, зато сохранивший масштабы тела и хмурый взгляд, глядящий из-под заплывших жиром век, заросших черными бровями. Его тело громыхало при каждом шаге, словно вот-вот готовое расколоться и развалиться на части. Тога тащилась за ним, ни капельки не скрывая того, насколько тот был огромен, но тканевое одеяние, что украшались вышитыми серебром змеями и меховыми заплатками поддерживалась на туше Нериса даже не благодаря массе лендлорда, а с помощью ремня из черной, чешуйчатой кожи которую добывали с помощью специальной магии, чтобы не повредить нежные шкуры змей. Его огромные руки, казалось, могли запросто сломать мне шею, но вместо болезненно дрожали, крепко опираясь на трость из костей какого-то зверя, что на конце имел сгусток золота в форме некой чаши, которым можно было при желании убить. Он медленно шагал к нам на встречу, тяжело и хрипло вздыхая, второй рукой, украшенной несколькими перстами, поглаживая свои растрепанные, седые усы, на которых остались пятна вина, крошки и некоторые остатки иной пищи. На его поясе тоже бренчало оружие, как и подобало у каждого знатного дворянина, Нерис нес с собой дубинку с золотым навершием, в качестве украшения служила серебрянная змея, обвитая вокруг всего основания дубины, по совместительству представляющая собой одновременно элемент декора и возможность защитить пальцы при атаке. Впрочем, вряд ли Тревелья использовал эту колотушку где-либо, кроме парадов да званных ужинов, на которых та возможно служила для отбивания мяса. Но куда интереснее было рассматривать тех, кто шел рядом, поскольку они представляли собой поистине удивительных представителей церкви. По левую сторону медленно шествовал облачённый в черные рясы епископ крови, чей капюшон сверкал от капелек крови, в которых билось пламя. Его седые пряди редких волосы скрывали морщинистый лоб и тяжелые, опухшие щеки, соседствующие с странным, узким и непонятным ртом. Его руки скрывались в огромных рукавах, которые бренчали серебряными цепями и крестами. Его шаги не отзывались в сознании, но несмотря на это, я видела силу вокруг него и тихий шепот, исходящий от его скрытых под капюшоном губ. Рядом с ним, опустив взгляд и смиренно сложив руки между собой, шагал немолодая девушка, чуть младше тридцати, с аккуратными, практически детскими чертами лица, удивительно яркими, изумрудными глазами и пышными, бледно зелеными губами. Ее тело оказалось укрыто одеянием из чистого, белоснежного шелка, украшенного множеством рисунков змей, которые не казались столь вычурные как иные, поскольку вместо драгоценных камней и металлов, были просто нарисованы на одеянии и прошиты по контуру. На ее плечах лежала мантия… внезапно, матриарха слез, одной из верховных должностей в церкви змеи, четвёртой по важности, после самого Протектора. Это была накидка болотного цвета, изнутри расписаная молитвами и двумя изображениями змеиных зрачков, а снаружи покрытая лёгкой чешуей священных, малых змей. И как только она приблизилась, я ощутила, что подобное не было пустым звуком, не обманом и не фальшивкой, что являлось бы просто отвратительным святотатством. От девушки веяло властью, воздух дрожал, наполняясь отчаянными стонами и прерывистым дыханьем, а так же шипением, не прекращающимся ни на секунду. От девушки шел едкий аромат яда, когда она разомкнула губы, я смогла увидеть раздвоенный, змеиный язык, что тут же спрятался за губами. Мое сердце забилось быстрее, я ощутила вокруг себя всплеск эмоций, на душе стало тяжко, сердце обливалось ядом, в сознание вернулись все мои ошибки, вся ложь и презрение, но хуже всего, что каким-то образом, мне открылась ее душа, обнаженная до самого естества суть, заглядывать в которую я боялась, но которая лишила девушку всяких людских одеяний, обесчестив в моих глазах и показав истинный облик, таящийся за нежными одеяниями. Обнаженная перед мною, жемчужная кожа, вены на которой так отчетливо дрожали от избытка яда, в некоторых местах покрылась чешуей яркого изумрудного цвета, которая росла среди ее тела так же естественно, как у людей растут волосы или ногти. Ее пальцы вытянулись, становясь словно недлинные змеи, под губами скрывались острые, очень острые клыки, что вечно норовили вонзиться в хлесткий язык, а яд с которых жрица раз за разом убирала языком. Я видела каждую деталь ее тела, изгибы талии, трепыхающиеся груди и боязный, блуждающий взгляд, который так и искал того, кто мог бы увидеть ее наготу… но куда сильнее, притягивал взгляд отблеск запертой души, что сейчас, казался свернувшейся в груди змеей, не проснувшейся до конца, но уже живой, существующей.

– Приветствую вас… госпожа Лизастрия, хоть и должен признаться, сложно выказывать почтение той, кто годится мне во внучки… - Со вздохом опустившись на колено, Нерис склонил передо мной голову, абсолютно застав меня врасплох. Образ обнаженной девушки, медленно превращающийся в змееподобное создание… на щеках выступил багрянец, но что хуже, сама матриарх также смогла ощутить, что я узрела истинную наготу, из-за чего презренно опустила голову, опасаясь моего взгляда. Жрец настороженно озирался, но лишь для того, чтобы заострить свой пронзительный взгляд на Аколитах, опасливо прибрав к себе руки. Гвин и Нерис ничего не заподозрили, девушка была слишком занята, витая в облаках, а мужчина пытался подняться после преклонения, что далось ему с неимоверным трудом но оказалось достойно уважения, учитывая, его телосложение.
– Но я уважаю вас… Вашу семью и традиции. Не сочтите за грубость наше опоздание, я старый человек, мне требуется время и силы… моя дочь так-же требует особой заботы, а жрец... Он ожидал нас. Но хочу сказать честно, я здесь не ради ссор и конфликтов, в моем особняке тепло, есть пища и несколько детишек, наследников, которых я рощу. Бесспорно, семья Тревелья будет требовать исполнения обязательств, но поверьте слову дворянина… я здесь не ради ссор, и выслушав все за и против, в случае чего, смогу отступить.

– Благодарю вас, лорд Тревелья, но к сожалению, вы должны понимать, что я мало что могу сделать на решение этого конфликта... Не стоит извинений, мы ждали вас совсем недолго.
– Я была принята удивлена учтивостью Нериса, будучи искренне уверена, что в этом человеке не осталось место ни для чего, кроме гордости и пищи, что явно являлась его второй супругой. Даже если сейчас в нем говорила многолетняя дворянская выучка, удивительно, что он оказался способен на подобное признание и жест перед ребенком. Девушка рядом с ним тоже поклонилась, жрец, будучи несколько оторван от многих, не сдвинулся с места, мы с Гвин ответили тем же, покончив с официальной частью до конца дня. Было видно, что Нерис уже желал откланяться, но внезапно, в разговор вступила Гвин, беспрекословно молчавшая до этого момента... Но учитывая, как она себя показал, то я не была против того, чтобы она задавала вопросы.

– Приветствую вас, Нерис Тревелья, я Гвин Грау, названная сестра Лизастрии и ближайшая сокровенная гостья этого дома, вы бы не могли представить вашу дочь, ведь она сопровождает вас... а таке жреца, если это вас не затруднит.
– Гвин вновь поклонилась, глядя на Нериса несколько секунд, ожидая ответа. Тот еще пару раз погладил свои усы, после чего благородно кивнул, видимо, считая подобное правомерным и вполне справедливым действием. По-прежнему я не решалась заново взглянуть на девушку, хотя было видно, что она смогла подавить магию, и более, подобных зрелищ я смогу избежать.
– Благодарю вас, Лорд Тревелья, это благородно с вашей стороны.