Проклятая
Шрифт:
— Кого? Армэля, принца? По-твоему, надо было по головке погладить? Он меня изнасиловать хотел.
— Ты могла бы…, - юноша запнулся. — Ну хорошо. А короля, твоего отца? И других людей… моих братьев? Селян? За что?
— Много будешь знать, — начала я. И некстати поперхнулась тортом. — А, ладно. Отец решил отдать меня вашим. Твоим… братьям. Я не хотела… Я тогда…
Монах смотрел внимательно, а я постоянно теряла слова под его взглядом.
— Ты не понимаешь. Никто из вас не понимает. Я никогда не была человеком. Меня всегда… всегда считали одержимой, проклятой, кем угодно, но не человеком.
Какое-то время после моего вскрика царила тишина.
Потом монах тихо произнёс:
— То есть ты отняла десятки жизней только потому, что… обиделась на людей?
— Я лишь стала такой, какой вы меня хотите видеть, — повторила я.
Монах смотрел на меня. В его взгляде читались одновременно жалость и осуждение.
И впервые за долгое-долгое время мне вдруг неизвестно почему стало стыдно.
— Откровенность за откровенность, монах, — объявила я на следующий вечер. — Ты тоже хотел меня убить. Тебя это не смущает?
— Не называй меня так, — устало попросил святоша. — Я не монах. Я рыцарь, я принадлежу к ордену. Но я не монах. И меня зовут Александр.
— Александр, — протянула я, пробуя, как звучит имя.
Хм, а мне нравится.
Арман обязательно сократил бы его до Алекса. Или Ксандра. Или Алека.
— Итак, ты хотел меня убить, — напомнила я.
Мы сидели в "саду", я срывала виноград, услужливо тянущийся к рукам. Сладкий.
— Не убить, — поморщился мо… Александр. — Освободить. Я не знал, что ты… человек.
Я усмехнулась.
— Замкнутый круг, да? Вы считаете меня кем угодно, только не мной, вы меня преследуете, а я вас убиваю. И это никогда не кончится.
— Неправда! — Александр теребил розу, срывая лепестки, добрался до шипов и скривился. — Неправда. Если ты не будешь такой… как сейчас. Если ты сможешь сделать это, — он обвёл взглядом мою бывшую спальню, — ещё раз, никто тебя больше не тронет. Если ты больше не будешь отнимать жизнь.
Я не выдержала, рассмеялась ему в лицо.
— О да. Сейчас я выхожу из замка, попадаю в лапы к твоим братьям… Да они не дадут мне даже веточку вырастить, — ага, учитывая, что я до сих пор понятия не имею, как это у меня получилось.
— Нет, если мы выйдем вместе, — возразил юноша.
Я улыбнулась.
— Александр… мы с вами разные. Ты и я. Я и твои… братья. Как день и ночь. Ваша вера застит вам глаза, не даёт увидеть во мне человека. Кто я такая, чтобы бороться с вашими убеждениями? У меня есть свои. Если бы вы просто оставили меня в покое!
— А ты бы потихоньку уничтожила весь мир, — отозвался юноша.
Я вздрогнула.
Как он узнал, что я об этом думала. Не всерьёз, но…
Не всерьёз?
— Вера не может застить глаза, — печально произнёс Александр. — Она их открывает. Посмотри на себя, Алисия. Ты боишься. Ты одинока, ты в клетке, но это ты себя в неё загнала. Ты жалуешься, что с тобой плохо обращались? Девочка, ты принцесса, ты всегда прекрасно жила, ты не знала… бедности, например. Ты хоть представляешь, каково приходится беднякам, юным попрошайкам на паперти? Ты видишь только себя, жалеешь только себя. И лжёшь сама себе,
— Угу, — я отбросила виноград. — Давайте, убейте меня за это.
— Никто бы тебя не убил, — вздохнул Александр. — Мы бы обязательно поняли, кто ты. Тебе бы только на пользу пошла жизнь в монастыре, очищение… Мы бы смогли тебе помочь.
— Ага. Запрёте в монастыре. Ещё лучше, — хихикнула я. — Чудно. Мечта моей жизни.
— А это? — юноша обвёл руками комнату. — Мечта твоей жизни?
Я прикусила губу. И выдавила:
— Всё равно я вас всех ненавижу. Вы убьёте меня, дай вам только шанс. Ты и сейчас ищешь повод, чтобы меня убить, святоша. Прекрасно, узнал, что я человек — ничего, через минуту объявишь ведьмой. Только способ "очищения" изменится.
— По вере вашей да будет вам, — процитировал юноша, опустив взгляд и скрестив пальцы — поза до боли напомнившая молитвенную.
Я фыркнула и ушла заниматься свитками.
Конечно, я ни на мгновение этому святоше не поверила. Это не его грызли цепи-змеи, не о нём травили байки по всей стране и за её пределами, и не его родной отец отправил на смерть. И вообще, с чего он взял, что может меня понять? Как он вообще посмел так думать?! Он, святоша, со своим сверкающим мечом — меня? "Почему ты убива-а-аешь?" Да я бы всё на свете отдала за возможность родиться, как все, чтобы отец и мать были живы, счастливы, и…
Свиток полетел на стол. Я с силой тряхнула связку кисточек, нашла более-менее чистую и принялась вырисовывать пентаграмму.
И я бы сейчас была замужем за каким-нибудь принцем-лордиком, строила глазки его вассалам и ругалась с фрейлинами. Просто передел моих мечтаний. Уж лучше как есть…
Затейливые значки-символы вспыхнули, пентаграмма потекла, превращаясь в сплошной свет — ярко-алый, волнующий, волшебный…
Лучше?! Я чуть не убила единственного друга и не потому, что плохо старалась! Я безвылазно "живу" в мрачном замке, меня окружают духи, с которыми, естественно, не поговоришь. И я вынуждена беседовать с каким-то монахом, лишь бы скрасить одиночество.
Вот уж правда — предел мечтаний!
Я прикусила губу, сосредоточилась… И только в последний момент сообразила, что перепутала свитки и вместо призыва творю бог знает что — чуть ли не портал на ту сторону, или, как святоши предпочитают говорить — ад.
Торопливые мазки кистью, чтобы хоть защиту поставить, если уж зачеркнуть этот волшебный бред не получается, не помогли. Я упала на колени, а потом и вовсе стукнулась лбом о пол. И, задыхаясь, успела заметить, как из алого портала на свет рвётся нечто громадное, гротескно-уродливое. И, одновременно, яркий свет меча святоши вздымается, слепя глаза, ужасая…
Возмущённое, причудливо смешанное со страхом: "Ты сдурела?" было первым, что я услышала, когда очнулась. В воздухе снова разносился аромат роз и, кажется, яблок. Да, прелых яблок.
— Весьма оригинальный способ выразить свой протест, принцесса — вызвать демона. Благодари Бога — или в кого ты там веришь, — что я оказался рядом.
Я открыла глаза, осмотрела свой зацветший и плодоносящий яблоками (почему яблоками?!) кабинет и с удовольствием потеряла сознание, успев прошептать:
— Да что б ты сдох! Совсем.