Проклятье Первородных
Шрифт:
Движение. Черные базальтовые осколки извращенных форм разных размеров на дикой скорости вращались вокруг красно-золотого столба.
– Ускоряющееся движение, – Клеон сам не понимал, как заледеневший мозг формулировал слова, и как давал команду озвучивать, – не могут осколки базальта сами по себе подниматься в воздух и вращаться. Не может такого быть.
В первый раз в Проклятых горах из круглого образования в центре вырывался трехметровый столб плотного серого дыма, как Клеон понял гораздо позже, сильно ядовитого. Подсознательно, он пытался объяснить все, что видел именно отравленным газом. Тогда он тоже
Сейчас же отливающие золотом базальтовые осколки таких же извращенных форм поднимались вверх, явно в контролируемом дьявольском ритме. Взметающиеся осколки начинали движение по кругу, продолжая сливаться и перемешиваться друг с другом, отделяться и снова соединяться.
По мере усиления вращения черные блестящие куски поднимались все выше, окутывая трехметровый столб. Следом отрывался следующий слой базальтовых обломков и присоединялся к первому, затем другой. Постепенно все осколки по диагонали поднимались вверх, увеличивая дикую скорость вокруг мечущегося неземного пламени. Во всем извращенном движении прослеживалась единая цель – куски шли снизу до самого верха по спирали. Очевидно, что гигантский столп красного огня стремился к краю стометровых скал, как и крутящийся вихрь густого серого дыма в первом проходе.
Направление. Невозможно было уловить движение мечущихся в извращенном танце базальтовых блоков. Никогда в известном человеке измерении не встретилось бы подобное надругательство над законами природы.
Движение поэтому и вызывало ужасающую реакцию, потому что одновременно имело несколько направлений. Такие понятия, как верх, низ, вправо, влево, теряли всякий смысл. Еще с первого раза Клеон правильно отметил, что бешеное движение не похоже на ураган, потоп или другие разрушающие стихии. Нет. Порядок во всем происходящем был.
Другой порядок. Другие законы. Противоположные существующему мирозданию. Словно чья-то инородная мощная Воля пыталась полностью изменить устоявшийся космический порядок и воплотить свой.
Инородный. Чуждый. Неземной порядок существования.
– Столб неоднородный, – виски сдавливало все сильнее, и дикая боль распространялась от позвоночника к голове. – Языки пламени разные, всполохи словно живые и между ними густая черная слизь…
Клеон продолжал смотреть на чудовищное извращение и вызов существующей реальности просто потому, что ни уйти, ни закрыть глаза не мог.
Мозг фрагментарно отражал то, что находилось перед органами зрения. Подобный образ при всем желании не поместился бы даже в самом сильном мозге. Не было возможностей у человеческого сознания воспринять и обработать нечто, настолько омерзительное и противоположное стройной организации.
Инородная реальность отражалась вырванными кусками.
Уследить за бешеным движением блестящих черных кусков, постоянно меняющих одну извращенную форму на другую, Клеон не мог. Точно также, как не мог вычленить в слепящем почти стометровом столпе отдельные языки пламени. Множество золотых неплотных образований, как будто газовых, поднимались в верх, закручиваясь в омерзительном танце друг
Клеон был уверен, что черные густые полосы имеют такую же основу, как маслянистые струйки, пропитывающие мелкими прожилками все в этом круге.
Название «огонь» появилось в мозге еще и потому, что столб был ослепительно ярким, и ускоряющееся движение золотых и маслянисто-черных всполохов очень отдаленно напоминало метание языков пламени.
– Это невозможно. Не может повторяться еще и звук…, – Клеон замолчал, потому что понимал, что нельзя называть то, что он слышит, звуком.
Вибрация. Под ногами начала дрожать базальтовая поверхность и по мере наращивания силы черно-золотого огня и ускорения движения базальтовых осколков, усиливались подземные толчки. Разнородные и неодинаковые.
Расслышать утробный рев, расшатывающий прочную базальтовую поверхность, мог только очень извращенный мозг. И Клеон не понимал, почему он все это видит и слышит. Утробный вой позволял представить размер существ, способных издавать подобные звуки. И попробовать предположить количество. Неисчислимое множество само-рожденных черной бездной рвались наверх. Единственное желание заточенных в глубинах планеты было выйти на поверхность и вернуть утраченное господство. Царство Первородных.
«ANAS ENERON», – Клеон вздрогнул бы, если мог. Сознание затянуло ледяной пеленой неописуемого ужаса. Он уже слышал хрипящий и лающий одновременно звук, не просто оказывающий мощнейшее воздействие на человеческий мозг, но разламывающий сформированное сознание на части.
«Erksomay ara melas Eneron», – глубоко в подсознании возникла ассоциация, как будто острыми ножами кто-то проводит по оголенным нервным окончаниям. Откуда Клеон знал, что означает сказанное?
Когда-то очень давно, наверное, в другой жизни он уже слышал хрипящий утробный звук, заменяющий инородному существу голос.
И в последней точке отключившегося от дикого напряжения мозга вспыхнуло значение – Повелитель бездны. Правитель Энерона. Anas Eneron.
Говорят, что на сетчатке глаза человека запечатлевается последнее, что он видел в момент смерти. Возможно, так на самом деле и происходит.
Слава Богу, Клеон не умер. Однако если бы кто-то попытался снять слепок с застывших серых глаз Клеона, получилась бы пугающая до смерти картина громадного черно-золотого огня, вырывающегося из недр самой бездны.
Глава 18. Другие
Человек в штатском
Клеон из последних сил сдержался, чтобы не закричать, когда очнулся на склоне горы рядом с лагерем, который разбивал вместе с проводником и местными рабочими. Стиснув зубы, он попытался осмотреться вокруг и встать.
– Слишком часто мы с вами стали встречаться, – цепкий взгляд человека в штатском не вызвал дикого удивления только потому, что Клеон подсознательно настроил себя на полное повторение сцены. Непонятно, правда, почему.
Клеон посмотрел прямо в ничего не выражающие глаза, и боковым зрением увидел подходящих агентов в полном обмундировании.
– Только не снова…, – все же не сдержался Клеон, садясь на землю. – Как я здесь оказался? Я же ушел достаточно далеко, на несколько километров.