Проклятье живой воды
Шрифт:
Девушка задумалась:
— Но почему тогда нельзя было сразу задействовать береговую охрану? На полицейском катере или…
Джеймс покачал головой:
— Увы. Полиция моему дяде не подчиняется.
Верна не прислушивалась к их словам. Женщина стояла у борта, вдыхая запах моря и глядя вдаль. Берегов не было видно, только прямо по курсу в небе висели какие-то облачка, да позади, далеко-далеко за кормой, над горизонтом вставала какая-то дымка. Там, насколько она понимала, находился Британский остров. Далеко еще?
Этот вопрос она, поколебавшись, решила задать проходившему мимо старшему
— До Таймленда осталось всего несколько миль, но мы не будем пока приставать к берегу. Покружим рядом, пока не начнет светать.
— А почему?
— Береговая охрана, — коротко ответил моряк.
Верна еще немного постояла у борта, но потом устала и спустилась в трюм. После свежего воздуха и яркого света на нее навалилась темнота, духота и вонь замкнутого пространства. Пахло сырой водой, йодом, кожами, мокрым деревом, человеческим потом и испражнениями и почему-то кислым элем. Где-то хлюпала вода. Женщина едва не задохнулась и с трудом, на ощупь, добрела до своего угла. Первым делом проверила узел с вещами. Нет, вроде ничего не украдено, но, поскольку шарить в нем пришлось впотьмах, она не была уверена, что все добро на месте. Узел не поврежден, на ощупь вроде такой же плотный — и ладно. Воду брали из общей бочки, черпая прикованной к ней кружкой. Заметив, что она ничего не ест, соседка со вздохом поделилась с нею хлебом. Верна перекусила, напилась и устроилась поудобнее, собираясь вздремнуть.
Ей долго не удавалось уснуть — мешала всепроникающая вонь, неудобная поза, качка, голоса попутчиков. Кто-то переговаривался вполголоса, кто-то ругался, проклиная все на свете, кто-то молился. Да и собственные мысли и сомнения не давали расслабиться. Наконец, усталость взяла свое, и Верна задремала.
А проснулась от враз поднявшейся суматохи. Кругом толкались, суетились, ругались, спотыкались об узлы, бочки и друг о друга. Ее ногу кто-то пнул — мол, что это тут валяется в проходе?
Спросонья Верна запаниковала, не понимая, что могло случиться? Катастрофа? Она подхватилась, цепляясь за узел с вещами, вскочила тоже, вернее, попыталась, но потеряла равновесие и чуть не повалилась под ноги людям, забарахталась, пытаясь спастись. Воды на дне оказалось примерно на вершок. Первая мысль была — катер наскочил на камень или сел на мель, дно пробито, они тонут и надо срочно выбраться из заполняющегося водой трюма, чтобы не захлебнуться тут, как крысе.
Возле выхода, подтверждая самые мрачные прогнозы, была давка. Тонко, отчаянно кричала какая-то женщина, простуженным басом материл всех мужчина. Остальные просто требовали их пропустить.
— Живее. Живее, — пробивались голоса матросов. — Не толкайтесь. Скорее. Не стойте, быстро. Ну. И пасти заткнули, мать вашу… Эй, уймите этих крикунов.
Послышались звуки ударов. Женщина закричала еще пронзительнее и враз смолкла, как будто ей наступили на рот. Верну передернуло от отвращения и страха. Так было жутко оставаться в трюме, так хотелось к свету и вольному воздуху, так не хотелось умирать, захлебываясь в грязной ледяной воде — и точно также не хотелось лезть в эту давку, где ей наверняка переломают все кости. Страх смерти победил. Она вместе со всеми напирала на передних, толкалась
— Живо. Живо. Не толпитесь.
Матросам все-таки удалось быстро навести порядок — заминка возникла больше от того, что кто-то из путешественников никак не мог справиться с вещами, и один из узлов просто-напросто застрял между лестницей и краем трюмного лаза. Темнота, спешка и паника довершили остальное.
— Живее. Живее к берегу. Бегом.
На палубе Верну подхватили за локти, толкая к сходням. Женщина приостановилась, пытаясь оглядеться, но получила такой тычок в спину, что была вынуждена бежать, куда велят.
Все-таки она успела понять — уже на бегу — что успели сгуститься сумерки, и в этих сумерках катер подвалил к громаде острова, которая черным пятном закрывала полмира. Вернее, к пристани, на которую были переброшены сходни. Дощатый настил дрожал и грохотал под ногами бегущих. Он упирался в берег, небольшой пляж, возле которого в полутьме были видны какие-то строения. С той стороны, от этих строений, к приезжим спешили другие люди. Местные жители?
— Назад. Все назад.
Грянул выстрел. За ним другой. Встречающие отступили, а приезжие, наоборот, прибавили шагу, спеша оказаться на твердой земле. Растерянная Верна ничего не понимала. Зачем в них стреляли? Кто? Откуда?
Кто стрелял — выяснилось довольно быстро. Палили матросы с «Русалки». И стреляли они явно поверх голов, потому что ни убитых, ни раненых не было, несмотря на сутолоку и тесноту. Как выяснилось, они просто отогнали подальше встречающих и, держа их под прицелом, быстро покидали на причал несколько тюков, мешков и ящиков.
— Вот, держите. И встречайте новичков.
Последний ящик гулко стукнулся о настил, вооруженные матросы отступили, убрав сходни, и «Русалка» заторопилась отвалить от причала, набирая ход так стремительно, словно за нею гнались все катера береговой охраны страны. Не прошло и нескольких минут, как ее темный силуэт растаял в наступающей ночи, и лишь только далеко разносящийся над водой стук паровых винтов и плеск волн примерно подсказывал, в какую сторону удалилось судно.
На берегу и возле причала поднялась суматоха. Подсвечивая себе факелами, люди спешили утащить все привезенное добро под навес. Новичков толкали, покрикивая, чтобы посторонились.
— Туда вон идите. Не путайтесь под ногами.
«Туда» — это к нескольким приземистым зданиям, окруженным довольно высоким частоколом. В распахнутых воротах стояли люди. Некоторые были вооружены, большею частью старинными кремневыми ружьями, но попалось на глаза и несколько вполне современных винтовок. Несколько факелов бросали по сторонам тени, не позволяя как следует осмотреться.
— Проходите, проходите, не задерживайтесь. — гостей кого поддерживали под локоть, кого толкали в спину. — Не загораживайте проход.
Вместе со всеми Верна прошла на утоптанный двор, растерянно огляделась по сторонам. Поселение было устроено просто — несколько домов образовывали круг, окаймляя единственный внутренний двор. Одни дома были явно жилыми и больше напоминали бараки. Другие походили на склады. Все вместе огораживал забор с единственными же воротами. Повсюду горели факелы и масляные лампы.