Проклятие Аримана, Маг
Шрифт:
– А противовес?..– не сдавался Зопин.
– Да какой к даге противовес?! Подберу что-нибудь...– не сдавался Опин.
– А шкура?..– неожиданно спросил Синий колпак.
– Ну что шкура, что шкура. Там и работы-то на два часа...
– Ага! На два!..– возмутился Зопин.
– Ну пусть не на два... Ну за четыре-то ночи успеем. А раньше все равно до Черной скалы не доберемся...
Зопин горестно покачал головой, кряхтя поднялся, вытащил из-за пояса-кинжал и молча направился в лес. Опин бодро вскочил и, потирая свои широкие ладошки, радостно сообщил:
– Значит,
И он трусцой порысил к опушке леса. Там он пригнулся низко к земле и, почти водя носом по траве, двинулся вдоль края поляны.
Мы с Данилой взяли по ножу, благо их у него было два, и отправились в лес за ветками для шалаша.
Когда мы вернулись с первой партией хвои, Зопин сидел на травке под деревом и сосредоточенно строгал своим кинжалом небольшую деревянную чурочку, а Опин продолжал свой поход вокруг поляны, причем двигался он, как я понял, по спирали от краев к центру. Мы притащили еще одну охапку срезанных веток, а гномы продолжали свои странные занятия. Когда мы снова вышли из леса, на этот раз с сучьями достаточной толщины, чтобы использовать их для каркаса нашего временного жилища, Зопин закончил свои столярные работы и старательно натирал выструганную деревяшку, слегка напоминавшую рукоять моей шпаги, какой-то мазью, которую он доставал пальцем из маленькой стеклянной баночки.
Мы приступили к сооружению шалаша и управились в рекордные сроки. Очень уж нам хотелось посмотреть поближе, чем там занимаются наши попутчики. К этому времени Опин перестал кружить по поляне и, издав придушенный, но радостный вопль, грохнулся на колени и принялся ковырять землю концом своего кинжала. Зопин между тем принялся катать свою деревяшку между ладонями.
Накрыв шалаш ветвями и побросав на расстеленный в нем плащ свою нехитрую поклажу, мы приблизились к Зопину. Тот продолжал сосредоточенно катать в ладонях бывшую деревяшку. Бывшую, потому что она в руках гнома покрылась странным темным, почти черным налетом, напомнившим мне... тонкую кожу.
– А что это ты делаешь?– спросил непосредственный Данила.
– Корешок...– пыхтя от напряжения, ответил Зопин.
– А для чего?..– не отставал Данила.
– Для Стали...– коротко ответствовал гном, не переставая катать свою заготовку. Кожа на ней явственно утолщалась и уплотнялась. Данила понял, что больше приставать с вопросами не стоит, и продолжал наблюдать за действиями гнома молча. Впрочем, это продолжалось достаточно недолго.
– А можно мне попробовать?..– неожиданно попросил он.
Гном поднял голову и от такой неожиданной наглости чуть не выронил свое изделие.
– Нельзя...– пропыхтел он и, немного погодя, добавил: - Руки измажешь...
Я понял, что дело отнюдь не в этом. Просто выполняемая работа, похоже, требовала больших мускульных усилий, иначе с чего бы гному было так пыхтеть.
Наконец он перестал растирать в своих
– Не мешайте...
Подойдя, Зопин молча положил рядом с сидевшим товарищем свое творение и сразу отошел в сторону. Тот, не открывая глаз, ухватил лежавшую рукоять и воткнул торчавшую из нее иглу в центр выкопанной ямки, при этом рукоять ушла в разрыхленную землю почти до половины. Затем он снова положил руку на шпагу и замер, словно одеревенев.
– Ложитесь спать, - раздался тихий голос Зопина, - я костерок покормлю...
Услышав эти слова, я вдруг сразу понял, что очень устал, и, взяв зевавшего Данилу за руку, пошел к шалашу Через несколько минут мы уже крепко спали.
11. НАГОНА
Первый: Нас всего трое да вдобавок ребенок и кот, а скажут, что нас было пятеро!
Второй: А их восемь и колдун... Но сдаться... Я не смогу показаться в своих горах!
Ребенок: Испытайте меня!.. Я не буду помехой. ..И в конце концов, я же второй в нашем отряде по росту!
Кот: М-р-р-а-у!
Третий молча ковыряет в носу.
Злодейский голос: Ну и что вы решили?.. Вы сдаетесь?!
Три с половиной секунды молчания...
Первый, громко: Мы имеем честь атаковать вас!..
Среди ветвей и листьев, составлявших нашу крышу, появились светлые ветвистые трещинки, и, разглядев их, я понял, что наступил рассвет. Вокруг стояла мертвая тишина, которая не оглушила меня только потому, что рядом посапывал во сне Данила. Но рассвет наступил, а значит, пора было вставать. Гномов, которые шмыгали, шуршали, скреблись и переругивались всю ночь, тоже не было слышно, и я вдруг подумал: а не смотались ли они потихоньку, пока мы спали?.. Тишина...
Я заворочался и начал выбираться из шалаша. Выпрямившись, я увидел, что лес затянут туманом, в котором словно в некоем таинственном облаке бесшумно плавали и окружающие деревья, и сидевший на прежнем месте со шпагой на коленях Опин, и Зопин, медленными, растянутыми во времени и пространстве движениями сворачивавший белую туманную шкуру, а теперь еще и я сам. И я шагнул к едва дымящемуся костерку, и шаг получился долгим и длинным, как на Луне, и туманный хвост потянулся за мной, замедляя мои и без того плавные движения.
Зопин кончил перевязывать свернутую шкуру и, повернувшись ко мне, спросил неожиданно ясным и чистым голосом:
– Проснулись?.. Отлично! Сейчас попьем чайку и двинемся. Эй...– он повернулся к неподвижному Опину, - ...селекционер-недоучка, давай заканчивай свое перекрестное опыление, двигаться пора. Все равно теперь уж что получилось, то получилось, назад не переселекционируешь...
Желтый колпак, украшавший опинскую голову, качнулся, и из тумана донеслось:
– Тебе бы башку отселекционировать надо было, да поздно уже, сгнила она наполовину...