Проклятие Аримана - Магистр

Малинин Евгений Николаевич

– Что, магистр, ослеп?.. Ничего, привыкай без глаз обходиться... У нас не зря говорят: "Пусть под твоей ладонью будет спинка ласковой кошки"... на ощупь, на ощупь двигай...
– И монах снова довольно хмыкнул.

– Нет, мой дорогой, - бросил я в темноту за спиной.
– Ты, видимо, так и не понял мою Суть, да и не поймешь никогда... Я тебе не крот, в темноте по стенам шарить, я Серый Магистр... Так что...
– И я привычно щелкнул пальцами, посылая вперед маленький, но ярко светящийся язычок пламени. И тут же спереди донесся голос Гарта:

–

Не трать зря Силу, все равно твой огонек долго гореть не будет.

– Посмотрим, - упрямо ответил я.

– И смотреть нечего.
– Гарт старался говорить спокойно, хотя чувствовалось, что он занервничал.
– В нашем монастыре не бывает света.

– Это почему?
– Разговаривая, я продолжал не спеша шагать вперед и скоро разглядел во мраке, раздвигаемом моим светом, темную фигуру сопровождавшего меня монаха. Тот тоже двигался вперед, но делал это как-то нервно, то и дело оглядываясь, словно мой небольшой светильничек сильно ему досаждал.

– У нас в монастыре не бывает света... По крайней мере в переходах. Только в кельях мы иногда зажигаем светильники...

– Интересно... и как же вы здесь без света обходитесь?

– Привыкли!..

По краткости ответа и тону, которым он был произнесен, я понял, что бедняга находится на грани истерики.

– Так-так...
– медленно протянул я, догоняя своего остановившегося проводника.
– Давай рассказывай в чем дело. Может, я тогда и погашу свой огонек...

И тут совершенно неожиданно Гарт прижался спиной к каменной стене тоннеля и хрипло проговорил:

– Я все равно дальше не пойду, пока ты не погасишь свой свет...

Я уже почувствовал, что он несколько раз попытался уничтожить или хотя бы блокировать мое заклятие, питающее огонек. Ощутил я и панику, которая охватила его, когда он понял, что бессилен против моей магии. Но меня удивляло, почему он не желает рассказать о причинах запрета на освещение тоннелей монастыря.

Приблизившись вплотную к вжавшейся в камень фигуре, я негромко, но достаточно угрожающе произнес:

– А ну-ка выкладывай, что там скрывается в потемках вашего монастыря? Или же я запалю свет по всем его самым темным закоулкам!

Вы бы видели, как его затрясло. Я уж подумал, что с ним случилась падучая и сейчас у бедняги изо рта пойдет пена, но он, глядя на меня остекленевшими глазами, только пробормотал:

– Только настоятель может посвятить тебя в тайны монастыря... Я, даже если бы знал, в чем дело, не смог бы тебе этого рассказать...

– Так!..
– Я был поставлен перед дилеммой: погасить огонек и тем самым "потерять лицо" или оставить свет и тем сaмым, возможно, доставить нешуточные неприятности своему провожатому. А судя по его испугу, ему грозило не меньше чем отлучение от монастыря.

– Хорошо...
– решил я наконец эту задачку, - я оставлю свет, но никто, кроме меня, его не увидит...

– Как это?!
– изумился Гарт.

– А вот так!..

Я погасил свой огонек и одновременно активизировал

Истинное Зрение. И тут же заметил, как в наступившей темноте мой провожатый довольно злорадно ухмыльнулся.

– А если ты будешь скалить зубы, - тут же отреагировал я, - свет вернется на свое место, а ты будешь меня сопровождать, лишенный своего сознания... Я хоть и не ловик, но такую малость разума, какая есть у тебя, вполне смогу "употребить"!

Похоже, я очень точно подобрал последнее слово, оно явно было знакомо монаху, поскольку его ухмылка сразу увяла и он, не демонстрируя более своего довольства, отклеился наконец от стены и бодро засеменил вперед. Я последовал за ним.

Хотя света в тоннеле не было, я видел окружающее отлично. Гарт бодро перебирал ногами, порой касаясь стены тоннеля. Было похоже, что именно эти касания подсказывали ему, где он находится и куда дальше следовать. И тут я понял, что путь нам предстоит неблизкий. Поэтому я покинул этот монастырь и переместился к тому, около которого ночью учинил бойню с мороком.

Я лежал на широкой и мягкой кровати, а в большое окно вливался солнечный свет, дробясь на гранях хрустальной посуды, расставленной в большом застекленном шкафу. Веселые разноцветные лучики метались меж больших и малых графинов, высоких фужеров и крохотных рюмочек, делая старинный шкаф темного дуба необычайно веселым.

Наконец я оторвал глаза от крошечных, разбитых на части радуг, заполнявших шкаф, и тут же уперся взглядом в улыбающееся лицо монаха, стоявшего рядом с моей кроватью. Увидев, что я его наконец заметил, монах расплылся в широченной улыбке, от чего его и без того круглая физиономия и вовсе превратилась в некое подобие огромного масляного блина.

– Господин проснулся!..
– прямо-таки с наслаждением протянула эта улыбающаяся рожа.
– Рад приветствовать тебя у нас в Преклони Голову!.. Господин будет завтракать?..

Пожалуй, он даже не спросил... Он сказал о завтраке как о чем-то само собой разумеющемся и совершенно неизбежном. Мне осталось только пробормотать:

– Конечно...
– А что еще я мог сказать в предложенных обстоятельствах?

Моя одежда была вычищена, выглажена и аккуратно сложена на низеньком табурете рядом с кроватью. Пока я одевался, монах с непонятным восторгом меня разглядывал, чем в конце концов привел меня в некоторое раздражение.

Однако мое довольно резкое "Чего пялишься?!" только обрадовало улыбчивого монаха.

– Ну, господин, задал ты нам сегодня ночью!
– радостно выпалил он. Настоятель до сих пор через каждые полчаса в сорти... ну... уединяется! И как ты догадался, что крыски не настоящие? Настоятель ведь двенадцать братьев в помощь взял! Обычно они втроем-вчетвером справляются, а тут целых четырнадцать человек, а хватило их от силы минут на пять!
– Тут он радостно расхохотался, а затем, несколько успокоившись и вытирая проступившие слезы, добавил: - А прохватило их на всю ночь!
– И его хохот возобновился с удвоенной силой.