Проклятие дракона

Форд Ша

Каэл посмотрел на тени.

— Где Бейрд и Серочес?

Килэй взяла из его колчана стрелу.

— Мы скоро с ними пересечемся. Подержишь?

Он с опаской взял ветку, стараясь не задеть горящую часть.

— Что ты… эй!

Она оторвала кусок ткани от его туники и начала обвязывать им наконечник стрелы.

— Прости, но мне нужно поджечь их.

— Мне нравилась эта рубаха, — проворчал он, потянув за оторванный край. — Я только ее разносил.

— Так ты это называешь, когда никогда не стираешь одежду? Разносил?

Она улыбнулась, когда он пронзил ее

взглядом.

Она завязала узел, а потом забрала горящую ветку из его руки и прижала к наконечнику стрелы. Она работала осторожно, ровным дыханием заставила угли разгореться. Каэл смотрел, как ткань загорается, и огонь озаряет ее кожу…

— Каэл?

Его лицо вспыхнуло, он понял, что она смотрит на него.

— Что?

— Я спросила, хочешь ли ты почтить их, — сказала она, протягивая горящую стрелу. — Целься в середину кучи.

Он так и сделал. Смола зажглась с такой силой оранжево-голубым пламенем, что деревья затрещали. Волосы Каэла сдуло порывом ветра, он смотрел потрясенно, как ревет огонь.

— Ты же не хотела, чтобы тебя заметили! Зачем это все?

— Расплата, — прорычала Килэй.

Ее глаза так яростно пылали, что он боялся уточнять, что она имела в виду.

* * *

Насколько Каэл понимал, оборотни воевали: шаманы охотились на Мерзость, а те — на шаманов.

Они делали так всю весну, хотя Оуклофт казался мирным. Ему было сложно поверить, что деревня может жить, не зная, что вокруг бушует война.

— Войны оборотней тихие, — сказала Килэй, когда он упомянул это. — Они убивают того, кого хотят, и быстро. Нет огней или грабежа. Ты и не поймешь, что идет бой, пока случайно не забредешь туда.

— Меня загнали в такое сражение, — напомнил он. — Раз уж мы здесь, мы можем что-нибудь сделать, — он повернулся к Серочесу, сосредоточенно ощипывающего большого гуся. — Чем мы можем помочь?

— Это задача шаманов, — твердо сказала Килэй, опередив Серочеса. — Это не твое дело.

Полуволк склонил голову.

Они были в логове Серочеса: неглубокой яме в земле под кустарником. Логово напоминало самодельную клетку. Были ранние часы утра. Бледный серый свет лился в промежутки между шипами кустарника. Бейрд бормотал, не прекращая, сжавшись, во сне у стены, он так и не проснулся.

Каэл смотрел, как Серочес умелыми движениями обрывает перья с гуся. Он отломал лапу и протянул Килэй, вторую он предложил Каэлу.

— Это есть не обязательно, — сказала Килэй, когда он принял лапу.

Он всегда мечтал посидеть среди оборотней. Если бы Роланд был здесь, он бы присоединился к ним. Каэл не мешкал. Он попробовал сырого гуся, разжевал. Он ожидал, что вкус будет кошмарным, но так не было. Вкуса вообще почти не было.

— Мне нравится этот человек, — одобрительно сказал Серочес. Он впился зубами в грудку гуся.

Когда мясо кончилось, Серочес принялся грызть костный мозг. Каэл пытался не пялиться, как полуволк хрустит костьми и высасывает соки. Он решил попробовать и чуть не сломал зуб.

Килэй не пробовала. Она обглодала кости и бросила в кучу.

— Почему ты никогда не ешь костный мозг? — спросил Серочес.

Она пожала плечами.

— Вкус мне

не нравится.

Килэй растянулась на земле, сунув руки под голову, и Серочес окинул ее взглядом.

— Странно, да?

Она снова пожала плечами.

— Немного, наверное.

— Что странно? — спросил Каэл.

— Не так давно Клыки и Чесы боролись за территорию для охоты, — сказал Серочес.

— Вы были врагами? — спросил Каэл.

— Враги и друзья — понятия людей. Волки верны только своим стаям, все, кроме еды, лишь игры.

Каэл был растерян.

— Но я думал, вы — волчий шаман.

— Да. Когда солнце моей жизни сядет за горизонт, среди волков родится новый шаман. Он будет в своей стае, в стае Клыка, Чеса или Рыка. И весной, когда волки временно собираются и живут мирно, он исполнит ритуал для всех малышей, чтобы они переродились во втором облике. Клыки были непобедимы много закатов солнца, сколько только можно представить, — Серочес кивнул на Килэй. — Но Кровоклык был справедливым. После того, как его стая запаслась добычей, Клыки уходили на время и давали нам поохотиться на лучших землях. Другие альфа не были такими щедрыми.

При упоминании Кровоклыка атмосфера стала мрачнеть. Каэл сжался от вины, тишина затянулась.

— Мне сказали, что ты сделал для него. Я знаю, что ты отправил Кровоклыка в вечный лес.

Каэл поднял голову и затерялся в нечитаемых морщинах лица Серочеса.

— Это было милосердие, — прошептал он. — Мы все больше всего боимся попасть в плен, где наши когти связаны, голоса заглушены, и под нами только камень. Это смерть. Стая Кровоклыка погибла, его заковали в цепи в одиночестве. А теперь его дух снова свободен, может охотиться с теми, кого он любит. Это было милосердие.

Каэл не знал, что сказать. Он боялся, что, если заговорит, из сердца вырвется то, что сжимало его. И он сжал зубы и кивнул.

Он был благодарен Серочесу, повернувшемуся к Килэй.

— Я понял, как только ты ступила в лес. Деревья пели, что ты придешь, как и всегда.

— Приятно вернуться, — пробормотала она. — Я думала, шаманы бросили Великий лес

Серочес склонил голову.

— Когда король загнал наш народ в болота, нам пришлось бежать. Наша магия должна быть в безопасности, — сказал он, касаясь деревянного медальона на груди. — Но я ощутил весной над лесом странное черное облако… ужасную бурю на крыльях тени. Что-то изменилось, наш порядок был нарушен. Теперь я вижу, почему, — его пальцы сжались на ребрах гуся. Кости хрустнули, и он сжал кулак. — Черноклюв выпустил Мерзость в наш мир.

— Кто такой Черноклюв? — сказал Каэл.

— Вороний шаман, — рявкнул Серочес. Он повернул голову к Килэй. — Я недавно учуял медведя. Тень сокола преследует меня. Лис и лев недалеко. Похоже, все заметили черное облако. С их помощью мы сможем покончить с Черноклювом.

Килэй кивнула, глядя на потолок.

Каэл быстро посчитал. Всего шесть. Он помнил, что Бейрд говорил, что шаманов было семеро.

— А… кулики? — робко закончил он. Не получилось найти силы, чтобы спросить о семье Килэй, он знал, что она не просто так смотрит пристально на кустарник.