Проклятие дракона

Форд Ша

— Почему Гвен думает, что может убить его? — сказал Каэл.

— Она все убивает. И, если она говорит, что сделает это, она сделает. Я рассказал тебе о своей, — Гриффит кивнул на шрам Каэла. — Теперь ты о своей.

— Хорошо. Как-то раз я плыл бороться с Ведьмой из Вендельгримм, начался жуткий шторм…

Каэл погрузился в историю, пока работал. Он выдавливал заразу из ранок и закрывал их. А потом началась опасная часть: рука Гриффита была так сильно сломана, что ему пришлось рассечь его кожу и собрать

кость изнутри.

Хотя это было ужасно больно, мальчик не дрогнул. Он спрашивал Каэла о буре, о бое с Ведьмой. Когда эта история была рассказана, Каэл показал ему шрамы на ноге, следы от монстра-волка, что напал на него в переходе Бартоломью.

Он скривился, Каэл рассказывал ему о волках, хотя больше был сосредоточен на кусках кости в его руке.

— Тебя тоже укусили. Было больно?

Каэл на миг выбрался из концентрации и пробубнил:

— Конечно, — он отчаянно пытался понять, откуда был какой кусочек. Он словно разбирался со скользкой кровавой головоломкой…

— Было очень больно?

— Да.

— Ты плакал?

— Нет.

Гриффит фыркнул.

— Не ври. Ты…?

— Нет, я не плакал, — рявкнул Каэл. Он выбрался из транса, желая сказать Гриффиту заткнуться. Но выражение лица мальчика его остановило.

Его подбородок был упрямо поднят, веснушки звездами выделялись на бледной коже.

— Я плакал, когда красный дьявол сделал это со мной. Не хотел, но было так больно, и мы убежали так далеко… — его здоровая рука дрожала, сжатая в кулак. — Мне тут не нравится. Я хочу домой.

Было сложно не жалеть Гриффита. Каэл всю жизнь мечтал убежать из Тиннарка, уйти на приключения в низины, может, он бы достиг чего-то и стал бы рыцарем королевства. Но в конце каждой мечты он представлял, как возвращается домой.

Он представлял, как на него посмотрят в Тиннарке, когда он будет идти по улочкам. Марк и Лэмот сгорели бы при виде него, Брокк подавился бы своими словами. Роланд был бы рад. Он бы прижал Каэла к груди и сказал, что всегда знал, что ему были суждены великие дела. И Амос… Амос так гордился бы, что признался бы в этом громко, чтобы все слышали.

В Тиннарке всегда начинались приключения Каэла. Потому он уходил, но потому и возвращался. Жизнь в такой деревне дала ему повод мечтать. Он долго не понимал этого, но теперь Каэл осознал, как важен был Тиннарк.

Ведь он мечтал не совсем о приключении…

Он мечтал о возвращении домой.

Гриффит затих, Каэл быстро закончил. Он сложил кусочки кости, соединил их. Гриффит смог пошевелить пальцами и запястьем, значит, все сложилось правильно. Оставалось запечатать разрез на руке Гриффита.

Он хотел начать, но тут ощутил давление на ладони. Гриффит обводил неровный шрам, оставленный Вечерокрылом, идущий между его пальцев.

— А этот откуда?

— Этот оставил

мне человек, думавший, что хотел убить меня, но мы стали хорошими друзьями, — просто сказал Каэл.

Он запечатал порез и хотел разгладить шрам, но Гриффит отдернул руку.

— Нет, я хочу его оставить. Может, когда-нибудь я оставлю тебе шрам, — добавил он с улыбкой, — чтобы ты всегда меня помнил.

Блеск его глаз заставил Каэла помрачнеть, его улыбка резала Каэла как меч. Лицо Гриффита было болезненным напоминанием того, кого он никогда не увидит. Он смог лишь кивнуть в ответ.

Он был рад, когда мальчик ушел.

А потом пришла Гвен.

— Не радуйся раньше времени. У тебя еще один пациент, — сказала она, подходя к нему. Она встала, уперев руки в бока, глядя на него поверх лиловых синяков на носу.

Каэл быстро его выправил. Он собрался запечатать порез на ее губах, но она отбила его руку.

— Я сама скажу, когда можно трогать мои губы, болван.

Его не интересовали ее губы.

— Ладно. Что-то еще?

Она указала на засохшую кровь на плече. Она сдвинула тугую рубаху, и он увидел дыру с мужской палец в мехах.

Каэл нахмурился, чтобы скрыть внезапный румянец на лице.

— Я не могу работать сквозь дырку. Придется расстегнуть рубаху.

— Конечно, — руки Гвен потянулись к тунике. Она смотрела ему в глаза, расстегивая первую костяную пряжку. — Все вы, мужчины, одинаковые, всегда хотите увидеть…

Она была потрясена, когда Каэл разорвал дыру шире, сделав ее размером с кулак.

— Я не пытаюсь ничего увидеть. Замри.

— Как скажешь, болван.

Он старался не обращать внимания на ее слова.

В плече Гвен была дыра. Ее кожа опухла вокруг раны, края были красными. Он видел в центре инфекцию. Но сильнее всего пугало кольцо глубоких порезов вокруг дыры.

Они напоминали шрамы на глазах Бейрда. Порезы вокруг ее раны напоминали звезду, неровную, опухшую. Некоторые линии были слишком глубокими. С одной из них текли капли крови по ее коже.

— Там застрял кусок чего-то, — сказала она.

Каэл прижал ладони. Пальцы его ног поджались, когда он ощутил глубину ран.

— Сколько раз ты пыталась это вытащить?

— Несколько, — прорычала она.

Гвен сидела смирно, пока он работал. Каэлу пришлось распороть ее кожу, чтобы вытащить предмет. Он несколько раз пытался ухватиться за скользкую поверхность. Когда он все-таки сделал это, предмет выбрался из раны. Это был целый наконечник стрелы.

— Закончил?

— Почти, — Каэл запечатал последний участок кожи, разгладил шрам. — Вот.

Гвен задвигала плечом, проверяя его.

— Хорошая работа, — ее кожа была бледнее обычного, от этого сильнее выделялась черная краска на ее лице. — Можешь идти.