Проклятие дракона
Шрифт:
— Сердце Тэн разделено пополам — одна половина принадлежит земле, другая — ее народу. Титус лишил их всего. Она умрет, если столкнется с ним, умрет, если убежит. Спасение гор… спасет ей жизнь. Похоже, у тебя в голове много свободного места, драконесса.
— Кто бы говорил, кот, — она задержала дыхание, когда он снова склонился над ней. — Почему от тебя пахнет так, словно ты валялся в камине?
— Я пришел через дыру для дыма.
— Дымоход?
— Да.
— Почему бы тебе не пройти в дверь… — она поняла. —
Он сверкнул глазами, но не отрицал.
— Ты поступил очень плохо, котенок.
Его пальцы сжались на ее горле.
— Когда она нашла меня, мне не хватало сил сменить облик.
— А потом?
Его рука ослабла.
— Знаю, признаться сложно, но вам светит быть вместе, пока кто-то из вас не умрет, так что тебе стоит сказать ей.
— Нет. Если ты ей кажешь, я… съем слепого!
— Не посмеешь.
— Не проверяй меня, драконесса, — прорычал он.
Он смотрел на нее свысока, а она — в ответ. Это было сражение воль, беззвучное, они не хотели проигрывать. Они давили взглядами. Не моргали. Не отворачивались. Голоса доносились снаружи, становясь четче. Они миновали дверь, не зная о сражении за ней.
А потом они услышали отчетливые шаги, решительный топот. Глаза Сайласа дрогнули. Он на миг посмотрел на полоску света на одной из черных стен.
— Интересно, что подумает Гвен, увидев тебя за закрытой дверью? — сказала Килэй, не моргая. — Она будет рада, что ее питомец умеет забираться через дымоход?
Он оскалил зубы без звука, а потом бросился к камину. Его ноги пропали в дымоходе, и дверь распахнулась.
Свет солнца ворвался в комнату. Свет пронзил глаза и голову Килэй, боль растеклась по черепу и задела зубы. Она зажмурилась, а пара рук схватила ее за талию.
В королевстве редкие люди могли заставить ее ощущать себя беспомощным ребенком, но Гвен была из таких. Килэй лишь свисала, пока дикарка прижимала ее к стене.
Закрывающаяся дверь ударила шумом по ушам Килэй. Фыркнул камин, запахло горящим деревом. Вскоре на ее глаза стал давить более мягкий свет. Килэй привыкала пару мгновений, а потом открыла их.
Гриффит сидел перед камином, скрестив ноги. Он ломал ветки пополам здоровой рукой об пол. Огонь рос в камине. Если Сайлас успел сбежать, не опалив хвоста, ему очень повезло.
Ногти впились в воротник Килэй. Она знала прекрасно это давление, а давление лезвия — и подавно. Она замерла, а Гвен прижимала топор к вене на ее шее.
— Один шанс. У тебя есть один шанс убедить меня не убивать тебя, паразитка.
— Ты знаешь, что не сможешь меня убить, Гвен, — сухо сказала Килэй. — Ты будешь скучать.
— Я скучала. Потому ты и дышишь. В этот раз я прицелюсь лучше…
Гвен замолкла и скривилась, топор упал. Красный цветок расцвел на ее плече. Его лепестки тянулись из рваной дыры в ее туники,
Килэй отклонилась, дом заполнил запах крови. Он был странным, горько-сладким, сгущенным болью.
— Жаль, что ты бросила Каэла в лесу умирать. Похоже, тебе нужен целитель.
— Он не умрет. Он прибежит сюда в ярости до вечера, — голос Гвен был сдавленным из-за опухшего носа, но все равно уверенным.
Килэй не была так уверена.
Было сложно поверить, что тот, что перепугался из-за стрелы в ноге, был тем, кто вывел корабль из шторма, убил Ведьму из Вендельгримм и обхитрил герцога.
Это раздражало в Каэле больше всего: он бы бросился на меч ради друзей. Он бы терзал себя ужасной болью, лишь бы пощадить их хоть немного. Но почему-то он не хотел сражаться за себя.
Хотя они неделями шли по лесу и горам, он даже не пытался придумать план борьбы с Титусом. Она начинала бояться, что у него нет плана, что грядет большая жертва, и он обменяет себя на тех, кого любил, кого полюбил, чтобы пощадить друзей.
Да, она была уверена, что таким был его план. И, если его оставить одного, это сработает. Вот только у Килэй был другой план.
Гвен опустилась на пол, прижала меховую перчатку к ране.
— Мой отец мертв, мой народ сломлен и болен. Пару дней назад мы сидели невредимыми в своем замке, — она мрачно улыбнулась. — А теперь приходится иметь дело с паразиткой. Скажи, что ты знаешь о Человеке волков.
Килэй не собиралась так легко выдавать все.
— А как же допрос слепого?
— Он говорит с деревьями. Когда мы пытаемся задавать вопросы, он говорит не перебивать.
— Тогда стоит подумать о своих манерах.
Румянец вспыхнул под краской Гвен. Хотя она с радостью ударила бы Килэй по лицу, она этого не сделала. Она опустила золотой топор на пол между ними.
Оружие было старым. Серый налет на нем почти закрыл вырезанного дракона. Рога дракона загибались наверх, пасть была открыта. Огонь лился с его языка, и этот поток заканчивался у костяного древка. Килэй его таким и помнила, кроме одного.
У топора было два лезвия, похожие на крылья, развернувшиеся на спине дракона. Осталось одно. Второе лезвие было отломано, от него остался неровный край.
Хотя она ощущала жало этого топора не раз, Килэй было жаль видеть его сломанным. Она разглядывала неровный край и, казалось, слышала удар, от которого все еще дрожал металл.
— Видишь, что ты наделала, дитя Тэн?
— Теперь просто Тэн. Пока что, — Гвен посмотрела на камин. Ее голос опустился до шепота. — Гриффит еще дитя, дело сложное. Я не буду обременять его этим.
«Но обременяет себя», — об этом говорил ее взгляд, ее сжатые губы. Килэй прислонилась к стене.
— Расскажи, что случилось.