Проклятие Ирода Великого
Шрифт:
Сенат единогласным решением назначил Ирода царем Иудеи, о чем тут же была сделана соответствующая запись, выгравленная затем на медной доске.
Сопровождаемый аплодисментами, Ирод вышел на площадь, приветствуемый народом. По правую руку от него шел Антоний, по левую Октавий; за ними попарно шли консулы и другие должностные лица. В таком порядке они взошли на Капитолий, где в торжественной обстановке поместили в архив решение сената о назначении Ирода царем Иудеи, а оттуда в том же порядке перешли в храм Юпитера, где принесли установленную жертву богам.
Вечером того же дня в доме Антония состоялся пир в честь новоизбранного царя – первого после почти шестисотлетнего перерыва [139] . Ирод знал толк в пирах, сам не раз устраивал их, умел завязать непринужденную беседу, в которую втягивались все присутствующие, а когда ему это было нужно, играючи решить между двумя здравицами сложнейшие вопросы, на которые в обычной обстановке уходили месяцы. Но то, что увидел он в доме Антония, стало для него во многом внове. Начать с того, что зал, в котором были накрыты столы, поражал своими размерами и
139
Последним царем Иудеи был Метафания, сын Иосии от Хамутали, дочери пророка Иеремии. Вавилонский царь Навуходоносор, завоевав Иерусалим в 599 г. до н. э., назначил его царем Иудеи под именем Седекия. Об этом Седекии читаем в Библии: «О худых смоквах, которых и есть нельзя по негодности их, так говорит Господь: таким Я сделаю Седекию, царя Иудейского, и князей его и прочих Иерусалимлян, остающихся в земле сей и живущих в земле Египетской; и отдам их на озлобление и на злострадание во всех царствах земных, в поругание, в притчу, в посмеяние и проклятие во всех местах, куда Я изгоню их. И пошлю на них меч, голод и моровую язву, доколе не истреблю их с земли, которую Я дал им и отцам их» (Иер. 24:8-10). При повторном завоевание Иерусалима в 588 г. до н. э. Навуходоносор приказал убить детей Седекии на его глазах, затем ослепил его и, заковав в цепи, отправил в Вавилон, где тот вскоре скончался.
Ироду предложили ложе между Антонием и Октавием. Напротив них возлежали Николай Дамасский и Октавия с Скрибонией – жены Антония и Октавия. Октавия, будучи на пять лет старше своего брата, выглядела такой же юной и внешне очень походила на него – такая же невысокая и светлоглазая, с рыжеватыми волосами с завитком на лбу по моде времен республики, небольшими ушами и прямым, с едва намеченной горбинкой и заостренным книзу носом, и такими же мелкими, как у брата зубами. Во все время пира она не сводили с Антония блестящих влюбленных глаза и, казалось, говорила всем: «Полюбуйтесь, как прекрасен мой муж!» В отличие от Октавии, Скрибония выглядела много старше своего мужа. Черты лица ее выглядели скорее капризными, чем приятными, а фигура излишне полной, как у женщины, которая, став дважды матерью до того, как стать женой Октавия, перестала следить за своей внешностью, полагая, что она и без того неотразимо хороша. Антоний, как это с ним обыкновенно случалось на пирах, много пил и ел, требовал от музыкантов «поддать жару», поскольку они играют не на обычном пиру, а на венчании на царство его лучшего друга, а от танцовщиц не стесняться обнажать свои плоские животы и крутые бедра. Октавий, казалось, стыдился шумливости и развязности своего старшего товарища по триумвирату, превратившегося с недавних пор в дуумвират, ел мало и еще меньше пил, предпочитая всем другим напиткам ретийское вино. По-настоящему Октавий оживился, когда Николай Дамасский предложил участникам пира вопросы, которые обыкновенно задаются гостям на пирах: кто были родители Гекубы, какими были слова песен сирен, сводивших с ума моряков, как звали собаку Одиссея – единственное существо, признавшее в возвратившемся после двадцатилетнего отсутствия герое Троянской войны своего хозяина? Чем мудреннее делались вопросы Николая, тем большее число гостей выбывало из игры. Продолжали отвечать на вопросы сирийского поэта и философа одни лишь Ирод и Октавий. В конце концов победа в этой игре досталась Октавию, знания которого оказались более свежими [140] . Октавий радовался, как ребенок, и в эти минуты показался Ироду гораздо младше своих двадцати двух лет. Ирод искренне поздравил соперника с победой, а Октавий, все еще возбужденный от игры, посоветовал ему взять с собой в Иудею Николая Дамасского и продолжить свое образование, дабы при следующей их встрече не сдасться так легко.
140
Октавий, будущий император Август, получил, как и Ирод, классическое греческое образование; он все еще учился в Аполлонии (совр. Поджан на терр. Албании), когда был убит Цезарь и он, вопреки просьбам матери, прервав учебу, возвратился в Рим. Раскопки, проведенные на месте бывш. Аполлонии итальянскими и советско-албанскими археологами в 50-х гг. ХХ в., обнаружили здесь термы, храм и театр античных времен.
– Я так и поступлю, – сказал Ирод, – если только сам Николай согласится сменить Рим на Иерусалим.
– Соглашусь, – снисходительно сказал сириец, – тем более, что я давно собирался посетить Иудею, да все не представлялось случая.
По окончании пира Антоний, проводив гостей, уединился с Иродом. Странным образом он был абсолютно трезв, а не бесшабашен и шумлив, каким выглядел за столом.
– Скажи, – спросил он с тоской в голосе, – как там Клеопатра, все так же хороша собой?
Ироду Клеопатра никогда не казалась красивой, скорее наоборот, и потому он, желая отвлечь Антония от мыслей о Клеопатре, сказал:
– Твоя Октавия чудо как прекрасна. Она весь вечер не сводила с тебя влюбленного взгляда.
Антония разозлили слова Ирода.
– Точно таким же телячьим взглядом она смотрела на своего покойного мужа Марцелла, от которого, между прочим, родила сына.
Ирод удивился.
– Сколько же ей было лет, когда она овдовела?
– Пятнадцать. Я ненавижу эту рыжую курицу, которая вообразила себя венецианской блондинкой. – Злость, звучавшая в голосе Ирода, снова сменилась тоской. – Но ты не ответил на мой вопрос о Клеопатре. Она скучает без меня?
– Мне показалось, что да, – соврал Ирод, вспомнив,
Антоний просветлел лицом.
– Если тебе доведется снова встретиться с нею, скажи, что я по-прежнему люблю ее, только ее одну. – Положив руку на плечо Ирода, добавил: – И вот что еще я хочу посоветовать тебе: постарайся сделать так, чтобы Клеопатра стала твоей союзницей. Втроем мы превратим Восток в цветущий край, и тогда неизвестно, будет ли Восток оставаться провинцией Рима или Рим превратится в провинцию Востока.
Это было что-то новое. Ирод не вполне понимал, говорит ли Антоний серьезно или испытывает его на верность давним союзническим обязательствам Иудеи и Рима.
– Я передам Клеопатре твои слова о том, что ты все еще любишь ее, – сказал он.
– Ее одну, – уточнил Антоний и подтолкнул Ирода в спину. – А теперь иди отдыхай, царь Иудеи. У тебя был сегодня непростой день.
Постель Ироду приготовила Ревекка. Помогая ему раздеться, она тихо спросила по-еврейски:
– Какие будут поручения, мой мелех? [141]
– Постарайся стать служанкой не столько жены Антония Октавии, сколько его самого. Я хочу знать все, о чем он думает и какие строит планы на будущее.
Часть вторая
ЦАРЬ
И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в Раму, и сказали ему: вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак, поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов. И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя, чтобы он судил нас. И молился Самуил Господу. И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними.
141
Мелех– в пер. с евр. означает «царь». Представляется не лишенной любопытства литературоведческая гипотеза, согласно которой Михаил Шолохов не случайно дал герою «Тихого Дона» фамилию Мелехов, желая подчеркнуть тем самым его значимость в борьбе, развернувшейся на Юге России в годы революции и гражданской войны, и особую роль казачества с его укладом жизни и верностью традициям, которую ему предстоит сыграть в будущем.
Глава первая
ВОЗВРАЩЕНИЕ
И третью ночь Ирод провел без сна. Едва Ревекка задула свечи и вышла, плотно прикрыв за собой двери, как к нему явился Малих и, щеря окровавленный рот, сказал: «Ну что, добился своего? Радуйся, теперь ты царь Иудеи, признанный Римом. Не этого ли ты добивался с тех пор, как отец твой назначил тебя начальником над Галилеей? Да только забыл ты слова Предвечного: ”Сыны человеческие – только суета; сыны мужей – ложь; если положить их на весы, все они вместе легче пустоты” [142] . И сан твой царский – одна лишь суета, которая легче пустоты. Зато Мариамна теперь моя. Не может быть так, чтобы одному досталось все, а другим ничего. Сказано: сила у Бога, и милость у Него; воздает Господь каждому по делам его [143] . Тут же выткалась из мрака ночи Мариамна и стала ласкать Малиха, целовать его незаживающие раны, и Малих, забыв об Ироде, отвечал ей ласками и поцелуями. Захихикала, рассеяв ночной мрак светящейся изнутри кожей, Клеопатра, приблизила к лицу Ирода свой изогнутый клювом нос и зашептала ему в ухо: «Берегись, царь, отвергнутых женщин, и не думай, что Мариамна станет дожидаться тебя, пока ты носишься по миру; женская плоть нуждается в мужчине, а не в титуле, который ты выхлопотал себе в Риме». Ирод оттолкнул Клеопатру, возразил ей: «Ложь! Не за титулом я отправился в Рим, но за справедливостью. И царского сана я искал не для себя, а для шурина моего Аристовула. Зачем мне быть царем среди народа, который считает меня чужаком?». Клеопатра, продолжая хихикать, растворилась во мраке, как растворились до нее Малих с бесстыжей Мариамной, а вместо них возникли перед ним брат его Фасаил с размозженной головой и первосвященник Гиркан с откушенными ушами. «Отомсти за нас, Ирод, сделай так, чтобы отныне Антигон не знал никакого другого чувства, кроме страха, и пусть страх этот преследует его до самой лютой смерти, которую он заслужил».
142
Пс. 61:10
143
Там же, 61:12–13.
Ирод, желая прогнать не дающие ему покоя видения, плотно смежил веки. Веки горели. «Уж не заболел ли я?» – подумал он, и чтобы отвлечься от тревог, на которые так щедры оказались последние месяцы, стал перебирать в памяти детали событий, приведшие его в Рим. «Чудны дела твои, Фортуна [144] , – произнес он вслух, – и неисповедимы пути твои, по которым ты гонишь людей на суше и на море». Еще недавно, думал Ирод, он был сильным и богатым человеком, с которым считались все и которого побаивались те, в ком совесть нечиста. Но и самые сильные и богатые люди зависят от превратностей судьбы. Сегодня ты был всем, а завтра стал ничем, всеми гонимым бродягой, у которого в поясе не осталось ни обола, на который можно купить кружку самого дешевого кислого вина, чтобы утолить жажду, и горсть протертого гороха, чтобы утолить голод. Такого изгоя можно и о скалы разбить в бушующем море, и избить, не рискуя встретить отпор.
144
Фортуна– римская богиня счастья, удачи и судьбы, соответствующая греческой богине Тихэ. Изображалась со сложенными крыльями за спиной, кормовым веслом в правой руке и рогом изобилия, наполненным плодами и увенчанным цветами, в левой.