Проклятие ледяной горы
Шрифт:
Нужно было просто идти вперед. Не было времени на то, чтобы изменить направление или начать сожалеть. Нужно было просто сделать дело. И Николас должен был сделать его. Сейчас.
Они обходили жерла, из которых поднимался странный, пахнущий затхлостью пар, и делали все возможное, чтобы держаться подальше от прозрачных окон, сквозь которые виднелись бесчисленные черепа. В их пустых глазницах пылали уголья – они словно наблюдали за всем.
– Гляди, у этих треклятых черепушек недобрый взгляд, – прошептал Хесси на ухо Николасу, указывая на свечение в глазницах, которое явно преследовало их.
– Кажется,
– Мы не можем застать ее врасплох, – ответил ему Вяйнямейнен, – но это и необязательно.
Наконец они пришли к ледяной горе. Она была очень высока и, казалось, царапала вершиной небесный свод. Шапка падала с головы – так приходилось задирать голову, чтобы окинуть гору взглядом.
С большим трудом Николас начал карабкаться следом за Вяйнямейненом, перебираясь через ледяные глыбы размером с упавшие сосны. Прошло немало времени, прежде чем они добрались до узкой, похожей на вход расщелины, из глубины которой, словно изнутри льда, пробивались синеватые отблески.
– Да чтоб леший повыдергал мне все иголки! Это же лед горит! – воскликнул Хесси. Он спрыгнул с закорок Николаса и принялся потягиваться.
До расщелины было рукой подать, но к ней вел гладкий, как зеркало, ледяной желоб. Пройти по нему не было никакой возможности, разве что в подбитых железом кенгах. Рядом виднелась узенькая лесенка, ведущая куда-то наверх и теряющаяся за ледяными выступами, похожими на высунутые ладони с острыми ногтями на пальцах.
– Что нам теперь делать? – спросил Николас. – Если мы только ступим в желоб, то остановиться будет невозможно. Может быть, по лестнице?
– Ты сделаешь то, что должен, – буркнул ему Вяйнямейнен и вдруг без предупреждения толкнул Николаса в спину.
Николас вскрикнул, покачнулся и шлепнулся прямо в ледяной желоб. Он тут же начал скользить все быстрее и быстрее в сторону расщелины, из которой пробивался ледяной свет.
– Лешак тебя разотри, старик, ополоумел, что ли! – заорал Хесси, глядя на ухмыляющегося Вяйнямейнена. – Раздери тебя леший!
Не колеблясь, он свернулся в клубок, бросился в желоб и покатился вслед за Николасом.
Николас скользил все быстрее вниз. Ветер выбивал из глаз слезы, синеватый свет становился слабее, пока Николас не въехал в проход, где царила кромешная тьма. Скользя по нему, он различил в стенах прозрачные окна, отсвечивающие зеленоватым огнем.
Здесь пахло смертью. Кое-где внутри стен виднелись скелеты людей и целые кучи черепов. По проходу разлетались то печальные вздохи, то крики ужаса, а над всем этим висело железное бряцание.
Все ниже и ниже вел желоб Николаса, пока он не выскользнул через низкую дверь прямо в огромную залу.
Глава 39
– Ну наконец-то! – раздался звонкий голос Калматар. В нем послышалось облегчение.
В воздухе залы, по кругу которой стояли ледяные колонны, начали летать снежинки, мерцающие в отблесках света. Хрустальный бокал с чем-то кровавым внутри выскользнул из изящных пальцев Калматар, упал на землю и разлетелся на множество осколков, а брызги напитка тут же замерзли и рассыпались с шуршанием повсюду, словно ярко-красные рубины.
С белоснежной меховой накидкой на плечах и маской
Тут внутрь незаметно вкатился и Хесси. Царапая коготками скользкий пол, он спрятался за ледяной колонной.
– Золотце мое, малыш! Как я рада, что ты наконец-то здесь и поможешь мне! – вздохнула Калматар дрогнувшим голосом. Женщина бросилась по лестнице вниз: ее накидка развевалась, а острые каблуки впивались в лед, словно ножи.
Николас едва успел подняться на ноги, как Калматар уже стояла перед ним.
– Что ты сказала? – рявкнул ей Николас, и злоба колыхнулась у него в сердце. Но прежде чем Николас успел и пальцем пошевелить, Калматар обвила руку вокруг него и обняла его крепко, точно мать, давно разыскивающая свое потерявшееся дитя.
В одно мгновение облако ледяной свежести и зовущей сладости, витавшее вокруг Калматар, опьянило Николаса.
Калматар крепко обняла Николаса и прижала холодные красные губы к его уху.
– Даже и представить не могу, чего они только не понарассказывали тебе обо мне, – зашептала Калматар ему дрожащим от волнения голосом. – Заставили тебя поверить, что я плохая! Плохая!
Она выдохнула это Николасу на ухо, а потом отодвинула его от себя.
Николас посмотрел на Калматар. Белоснежная маска открывала только ее прекрасные, сверкающие голубые глаза и полные красные губы. Ее взгляд точно рассек надвое самоуверенность Николаса и рассеял все то, в чем он был убежден, представляя, что знает колдунью. Он почувствовал, как зашумела кровь, потому что Калматар при всем пугающем облике была жутко красива, а ее воркующий голос ничуть не уменьшал очарования.
Теперь Калматар посмотрела в глаза Николасу:
– Ты и поверить не можешь, как подобная ложь может разбить сердце. Я готова поклясться, что ты уже в детстве слышал всякую ужасную всячину обо мне и о том, что я натворила. – Калматар вздохнула и опустила голову. – Ты должен понять: я вынуждена была оставить своего ребенка давным-давно. Вяйнямейнен украл у меня грудного младенца и отдал его на воспитание чужим людям. – У Калматар в глазах стояли слезы, она выглядела безутешной.
Николас ощутил жалость к этой женщине. Он не знал, откуда в нем взялось это чувство, но оно в одно мгновение стерло всю его ярость. Николас не умел противостоять чарам Калматар, и ее рассказ воззвал к самому его сердцу.
– Но я сказала: НЕТ! – вдруг вскрикнула Калматар, и дрожь прошла по спине Николаса. Свет в зале начал биться, пока не погас. Прозрачные стены и сосульки потускнели, и заключенные внутри льда фигуры покрылись темной пеленой. Снаружи слышался гул, сотрясающий ледяной панцирь, вызывая в нем тончайшие трещины.
Вера Николаса в самого себя начала рушиться от слов Калматар, но прежде чем сам он хотя бы заметил это, Калматар продолжила:
– Я сказала, что заберу своего мальчика обратно, заберу хоть из самых глубоких рытвин Маналы. И знаешь, что тогда сделал Вяйнямейнен? Он проклял моего сына! Он утопил его в несчастьях! Он бросал его в испытания, которые тот никак не мог преодолеть, и рассказывал постоянно, что я и есть главная причина всего происходящего с ним.