Проклятие Лермонтова
Шрифт:
Скажи ей, что несправедливости её ко мне я всегда чувствовал очень сильно и сожалел о её заблуждении, ибо, явно, она полагала видеть во мне своего врага, тогда как я был готов любить её всем сердцем, как мать обожаемой мною женщины!.. Но Бог да простит ей сие заблуждение, как я ей его прощаю…»
Далее, уже перед смертью, Юрий Петрович дописал хозяйственные распоряжения – как поступить с имением, кому и какую долю выделить. Ношу эту он возложил на своего сына:
«Выполнением в точности сего завещания моего, дражайший сын мой, ты успокоишь дух отца твоего, который, в вечности, благословлять и молить за тебя у Престола Всевышнего будет».
Поставил дату и подписался: «Отец твой Юрий Петров Лермантов».
Ответом на
Университетские занятия Мишель практически забросил, в аудиториях либо вообще не присутствовал, либо сидел углубившись в книгу. Перед рождественскими праздниками, когда проводился экзамен за полугодие, Лермонтов поссорился с профессором Победоносцевым, читавшим изящную словесность, – отвечал на вопрос блестяще, но не по его лекциям, а в ответ на замечание дерзко отвечал: «Это правда, господин профессор, того, что я сейчас говорил, вы нам не читали и не могли передавать, потому что это слишком ново и до вас еще не дошло. Я пользуюсь источниками из своей собственной библиотеки, снабженной всем современным». На летний экзамен он и вовсе не явился. Вместо этого он пришел забирать документы и со справкой о прослушанных курсах отправился переводиться в другой университет – Петербургский. Однако там Лермонтова ожидало большое разочарование: взять его могли только на первый курс. Начинать обучение сызнова ему не хотелось. Он выбрал другой путь, ужаснувший его бабушку, – школу подпрапорщиков и юнкеров.
Часть 3
Петербург
Бегство. Компромиссы судьбы
Бабушка, конечно, знала, что характер у внука трудный, но чтобы настолько… Сделал все возможное и невозможное, чтобы избавиться от Московского университета. Не пожелал потерять всего год, чтобы получить образование в Петербургском! А ведь после университета открывалось столько возможностей для блистательной карьеры с хорошим доходом! Не сказал ни единого слова и решил судьбу самостоятельно, ни с кем не посоветовавшись. Особенно – с ней. Вместо достойного гражданского поприща выбрал военную службу. Молодой человек, который пишет стихи, занимается живописью, музицирует…
Елизавета Алексеевна с горя заболела: она надеялась, что Мишель станет студентом и будет жить с ней одним домом, а если гвардейская школа – так никакого дома, а просто казарма. К тому же Мишель меньше всего годился для военной карьеры по внешним данным (государь ценил в офицерах выправку и рост) – очень невысок, хотя широк в кости, и будет некрасиво смотреться, какую форму ни наденет. Значит, будут придираться. И смеяться. А он гордый, этим все сказано. Жди неприятностей! Еще двумя годами
Не понимали выбора и московские друзья Лермонтова. Саша Верещагина была в ужасе.
«Вы, вероятно, уже знаете, сударыня, что я поступаю в школу гвардейских подпрапорщиков. Это меня лишит, к сожалению, удовольствия вас скоро видеть. Если бы вы могли представить себе все горе, которое мне это причиняет, – вы бы пожалели меня. Не браните же, а утешьте меня, если у вас есть сердце», – пишет он к ней.
Но заметьте: горе ему причиняет не поступление в школу, а то, что они не смогут видеться, как раньше. А Саше причиняет горе как раз его выбор.
Марии Лопухиной, старшей сестре Вареньки, он писал о решении поступить в военную школу так:
«Не могу еще представить себе, какое впечатление произведет на вас такое важное известие обо мне: до сих пор я предназначал себя для литературного поприща, принес столько жертв своему неблагодарному кумиру и вдруг становлюсь воином. Быть может, такова особая воля Провидения! Быть может, это кратчайший путь, и если он не приведет меня к моей первоначальной цели, то, возможно, приведет к конечной цели всего существующего. Умереть с пулей в груди стоит медленной агонии старца; поэтому, если начнется война, клянусь вам Богом, что везде буду впереди…
…Прощайте же, милый друг, не говорю до свиданья, потому что не надеюсь увидеть вас здесь; между мной и милой Москвой стоят непреодолимые преграды, и, кажется, судьба с каждым днем увеличивает их. Прощайте, постарайтесь и впредь лениться не больше, чем до сих пор, и я буду вами доволен. Теперь ваши письма мне нужнее, чем когда-либо; в моем будущем заточении они доставят мне величайшее наслаждение; они одни могут связать мое прошлое и мое будущее, которые расходятся в разные стороны, оставляя между собой преграду из двух тягостных и печальных лет; возьмите на себя это скучное, но милосердное дело – и вы помешаете погибнуть человеческой жизни. Вам одной я могу сказать всё, что думаю, и хорошее, и дурное; я уже доказал это моей исповедью, и вы не должны отставать, не должны, потому что я прошу от вас не любезности, а благодеяния. Несколько дней тому назад я был в тревоге, но теперь это прошло: я успокоился; всё кончено; я жил, я слишком рано созрел, и грядущие дни не принесут мне новых впечатлений…»
В свете этой переписки и решение покинуть Москву, и отказ от учебы в университете, и выбор военной школы вместо литературного поприща, к которому он себя готовил, выглядит как бегство. Бегство – от чего? Мария Лопухина была старше Лермонтова на двенадцать лет, ей он мог открыть душу. И она была в курсе отношений между ним и младшей сестрой.
О характере этих отношений биографы в мнениях не сходятся: одни считают, что между молодыми людьми был роман, и Варенька отвечала Мишелю взаимностью, но вмешалась Елизавета Алексеевна, которая боялась потерять внука (только что миновала угроза со стороны отца), да и родные Вареньки были недовольны – близкородственный брак невозможен. Другие считают, что Лермонтов сам испугался любви к Лопухиной и трусливо сбежал, когда стало ясно, что она отвечает взаимностью. Третьи убеждены, что никакой взаимности не было, и Лермонтов сбежал от отказа. Конечно, найти подоплеку событий через сто восемьдесят два года нереально. Мария Лопухина постаралась, как могла, – она уничтожила почти все, что касалось этой любви, нам остались лишь намеки.
В летнее письмо к старшей Лопухиной Мишель вписывает стихотворение, ныне известное каждому грамотному человеку в России:
Белеет парус одинокойВ тумане моря голубом!..Что ищет он в стране далекой?Что кинул он в краю родном?..Играют волны, ветер свищет,И мачта гнется и скрыпит…Увы! он счастия не ищетИ не от счастия бежит!Под ним струя светлей лазури,Над ним луч солнца золотой…А он, мятежный, просит бури,Как будто в бурях есть покой!