Проклятие Пифоса
Шрифт:
— Болтеры, — приказал Аттик. — Огонь!
Гальба по дуге опустил цепной меч, распоров брюхо ящеру перед собой. Одним плавным движением он закрепил меч в магнитных ножнах на боку, выхватил болтер и нажал на курок одновременно со своими боевыми братьями. Залп реактивными снарядами в упор поразил ящеров подобно артобстрелу. Животные взревели и завизжали, но их пронзительные булькающие вопли быстро оборвались. Тела их разлетались на части, отброшенные прямо навстречу прибывающим сородичам.
— Идем напролом, — скомандовал Аттик.
«Черепаха» превратилась в клин с капитаном на
Когда легионеры добрались до вершины плато, рептилии прекратили преследование, довольствуясь трупами, усеявшими землю вокруг колонны. Гальба слышал, как они рычат друг на друга, грызясь за останки. Он знал, что твари пожрут трупы своих же сородичей, и старался не думать о других телах, что остались там. А затем сержант услышал тихую крепкую ругань Векта. Апотекарий стоял в нескольких шагах от Гальбы.
— Ни одного, — говорил он. — Ничего не осталось.
Его переполняла ярость.
Гальба вздрогнул. Новых жертв Железные Руки не вынесут. Слишком много генного семени было утрачено навсегда. Будущее легиона обнищало. Слишком многим братьям было отказано в самых простых почестях после смерти.
Теперь он не мог прекратить думать о тех, кого пожирали звери в тени колонны.
Глава 4
ПЛАЦДАРМ. НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ. СИНЕСТЕЗИЯ[4]
Базу было решено обустроить на месте высадки. Единственный наземный подход к нему вел с востока, но Аттик все равно приказал возвести стены по всему периметру плато на возвышенности. С «Веритас феррум» на лихтере были спущены модульные здания и укрепления вместе со строительными командами слуг легиона. Также прибыло подкрепление. К ночи на Пифосе возникла настоящая крепость — железный ответ первобытной дикости планеты. Джунгли уже пытались стереть незваных гостей с лица Пифоса — у них это не получилось один раз, не выйдет и впредь. Железные Руки будут здесь столько, сколько сами решат.
Эрефрен явственно ощущала, как вокруг нее вырастает цитадель. Астропат не могла ее видеть, но чувствовала тяжесть возводимых сооружений. Именно на ней лежала ответственность за появление стен, командного центра, жилых модулей, складов снабжения и всего остального. Вся база в значительной мере была ее творением. Это ее поиск привел легионеров в джунгли, где они понесли большие потери. Это Эрефрен решила, что базу следует расположить здесь, а не у основания колонны, и была искренне признательна за то, что ей дали право окончательного выбора.
— Вы уверены? — спросил ее Аттик, когда они вернулись на посадочную площадку. — Если вам необходима близость к колонне, мы вычистим землю вокруг нее.
— Капитан, — ответила астропат, — там невозможно защищаться.
Ее по-прежнему бросало в дрожь при мысли
— Любую землю можно отвоевать и удержать, — заявил Аттик. — Если нужно, мы все сделаем.
— Нет, первого контакта вполне хватило, капитан. Это место не так уж удалено от колонны. Все, что потребуется, я могу совершать отсюда.
Внутри командного модуля находилась маленькая комнатка без окон, где едва хватало места для трона астропата. Пока снаружи вовсю шло строительство, Эрефрен сидела здесь, открыв свой разум колонне в нескольких километрах.
Она не стала рассказывать Аттику о том, что испытала, коснувшись колонны. В то мгновение варп раскрылся перед ней, словно цветочный бутон. Откровения потоком хлынули в разум астропата — невозможные картины необъятного безумия, перекрывающие одна другую. И в последнее мгновение перед тем, как отпрянуть назад, Эрефрен уловила мимолетный образ на самой границе ее новообретенного знания. Дворец, крепость, лабиринт и сад. Она понимала, что эти образы нелепы и являются всего лишь ее специфическим восприятием бесформенности. Ее разум придавал облик тому, чего никогда не существовало — как люди видят фигуры в облаках. Только и всего, ничего более. Но ужас, охвативший ее при мысли о том, что кроется за этими образами, заставил женщину отдернуть руку от колонны.
Ей не хотелось думать о том, что она видела, но ничего иного ей не оставалось. Словно черная дыра, эта картина засела в центре ее разума, и все мысли астропата теперь кружились вокруг нее. Она не могла от нее отстраниться, но боялась, что если поддастся ее чарующему притяжению, то потеряет себя. И Ридия Эрефрен надеялась, что этот страх вкупе с физическим отдалением придаст ей сил, чтобы прочесть раскрывающийся варп, не сгинув в нем. Это было необходимо, потому что в те недолгие секунды контакта она узрела кое-что еще.
Она увидела флот.
На Пифос опустилась ночь — тоже своего рода охотник. Наступила непроглядная темнота — свет звезд и луны не мог пробиться сквозь густой облачный покров. Тьма буквально обволакивала. Иерун Каншель вдруг понял, что ему стало трудно дышать. Воздух, настолько влажный, что его можно было почти что потрогать, и наполненный слишком богатыми и сильными запахами джунглей, сдавливал голову. Слуга понимал, что, заметавшись в надежде глотнуть свежего воздуха, ничего не добьется, но уже не сможет остановиться. Он уже видел, как несколько слуг, доставленных с ним на поверхность, в отчаянии жадно ловили ртами воздух. Лучше им не становилось — наоборот, ужас туманил их глаза. Поэтому Каншель дышал ровно.
У тьмы было и другое оружие. Звуки джунглей, казалось, зазвучали громче прежнего. Когда Каншель только ступил на планету ясным днем, то не мог разглядеть в лесу ничего дальше пары метров. Стены удалось закончить до полуночи. По долгу службы ему не требовалось подниматься на укрепления, поэтому он уже несколько часов не видел джунглей. Но когда в небесах погас последний лучик света, зов и крики земли зазвучали чаще и сильнее. В этом он готов был поклясться. Преисполненный страха, он слушал, как животные вопли бесконечной войны сплетаются в жуткое подобие хора. Пифос пел, и песнью его было убийство.