Проклятие Пифоса
Шрифт:
И по большей части неразборчивая.
Песня оборвалась. Вогт посмотрела на то, что записала на планшете.
Джедда взял кусочек ткани и вытер потекшую из носа кровь.
— Какое… — заговорил было он и вдруг умолк. Потер пальцами висок. Попробовал снова: — Какое там сообщение?
Вогт колебалась.
— У него экстренный приоритет, — сказала она.
— Я знаю. — Астропат провел рукой по голове, смахивая проступивший от боли пот. — Я почувствовал его.
Вогт понимала, что на самом деле кроется за словами Эмиля. Он выстрадал его. Степень срочности каждого сообщения астропат определял по тяжести психической
— Каково содержание? — когда Вогт не ответила, Джедда объяснил: — Сам понять не могу. Слишком сильные искажения.
— Я… Это тревожное сообщение, — наконец сказала писец. — Я смогла разобрать только одно слово, но оно не имеет смысла, и…
— Прочти.
И она прочла. Слово было неправильным. Ему не было места в Империуме. Слоги, которые она с трудом пыталась произнести, казались ей не просто чуждыми. Они казались нечистыми.
Джедда сидел очень спокойно. Его белая, как мрамор, кожа приобрела сероватый оттенок. Когда он встал, то сделал это настолько осторожно, словно сама ткань реальности обратилась в тонкий неверный лед.
— Отведи меня к мастеру Галину, — попросил астропат. — И возьми с собой запись.
Вогт взяла Джедду за руку и вывела из кельи. Они шагали по коридорам, освещенным настолько тускло, что даже писцы с трудом различали путь. Стены по обеим сторонам были выложены мозаикой, но изображения терялись во мгле. Даже в полной мере владея своими глазами, Вогт понимала, что именно она, а не Джедда, по-настоящему слепа в этом сумеречном мире. Она записывала сообщения, которые едва понимала, и странствовала в этом царстве вечной тени, выполняя задания, смысла которых ей никто не объяснял. И суть того, что происходило сейчас, от нее тоже ускользала.
Но она чувствовала тревогу Джедды.
Они дошли до зала обработки в глубине Города Зрения. Огромное пространство было куда лучше освещено, но люмосферы висели так высоко под сводчатым потолком, что их лучи достигали пола уже слабыми и поблекшими. В центре зала находилось колоссальных размеров хранилище сообщений. Десятки тысяч посланий были собраны здесь в сотнях шкафов высотой в пять, десять и двадцать метров. По периметру зал опоясывали балконные галереи с множеством выдвижных платформ. Писцы, администраторы и сервиторы использовали их для доступа к хранилищу. Время от времени какое-то сообщение извлекалось с полок, но его место сразу же занимали десятки других. Листы пергамента, словно снег, сыпались с верхних уровней зала.
Прямо напротив входа, у основания огромного хранилища, за массивной кафедрой сидел Гельмар Галин — сгорбившись, с выражением вечного недовольства во взгляде сощуренных глаз. Изучая одно сообщение за другим, некоторые он передавал сервиторам, чтобы те добавили их на полки, а остальные сбрасывал в желоб мусоросжигателя.
— В чем дело, Джедда? — спросил он, не поднимая глаз.
— Сообщение из системы Пандоракс. Думаю, вам стоит на него взглянуть.
Галин томно вздохнул, отложил стилус и протянул руку. Писец передала ему запись послания. Администратор прочел ее и после смерил холодным взглядом сначала Вогт, а затем Джедду.
— И что мне с этим делать? — спросил он.
— Я думал… — начал было Джедда.
— Достать меня каким-то архаичным словом? — перебил его Галин.
— Это может быть… важно.
— И что мне теперь, объявить о крахе всех рациональных догматов Имперской Истины из-за одного сообщения?
Вогт
— У этого сообщения экстренный приоритет, — спокойно сообщил Джедда.
Администратор отрывисто кашлянул сухим смехом.
— Ну, разумеется. Мы на войне. Сейчас у каждого сообщения экстренный приоритет, — он устало махнул изнуренной рукой в сторону шкафов у себя за спиной. — Большая часть содержит действительно актуальные сведения или, по крайней мере, законченные выражения. И ни в одном не говорится о мифах.
Приблизился сервитор, и Галин передал ему сообщение.
— Поставь на стеллаж, — приказал он и снова повернулся к Джедде. — Приоритет — единственная причина, почему эта чушь сразу же не отправилась в печь. А вы возвращайтесь к работе.
Джедда кивнул. Вдвоем с Вогт они двинулись обратно.
Выходя из зала, Мехья на мгновение остановилась и обернулась, сама не до конца понимая, почему все это ее заботит и почему сердце сжалось в ее груди так, словно она лишилась чего-то важного. Сообщение же содержало одно-единственное слово. Какой от него может быть толк?
— Ты его еще видишь? — прошептал Джедда.
— Нет.
Но, прежде чем уйти, Мехья в последний раз бросила взгляд через плечо. Попыталась найти глазами сервитора, хотя бы проследить за тем, как послание ляжет на стеллаж. Ей не удалось. Оно стало снежинкой, просто очередной снежинкой — падающей, упавшей, погребенной. Оно явилось из тьмы ночи и теперь в нее же вернулось, затерявшись в бесконечном шорохе других сообщений, сливавшемся в белый шум забвения.
Послесловие
Монстры. Я всегда их обожал. Во многом поэтому мне так нравится писать по мотивам Warhammer 40,000 и «Ереси Хоруса» — эта фантастическая вселенная буквально кишит всевозможными чудовищами, человеческими и нечеловеческими. И когда я узнал от Ника Кайма и Лори Голдинга, что мне представится возможность рассказать историю Пифоса, я был, мягко говоря, на седьмом небе от счастья. Здесь водятся любые монстры, каких только можно пожелать, и уже готова арена для того, чтобы столкнуть их в бою не на жизнь, а на смерть.
Итак, каких же монстров мы здесь видим? Очевидно, флору и фауну самого Пифоса, а также демонов Тайника Проклятия. Но и Железные Руки по-своему тоже монстры, и стали они ими сознательно. Я хотел раскрыть эту идею, изучить ее, особенно в отношении одного персонажа — капитана Дуруна Аттика.
Железные Руки совсем не похожи на моих любимых Черных Драконов. Они — монстры не из плоти. Вообще-то, как раз наоборот: их отторжение плоти и ее кажущихся слабостей неумолимо лишает их последних крупиц человечности. Одна из (многих) вещей, за которые я люблю «Фулгрима» Грэма Макнилла — это намек на то, что Ферруса Мануса одолевали серьезные сомнения относительно того пути, которым идет его легион, но он встретил свою судьбу на Исстване V раньше, чем сумел что-либо предпринять. Трагедия, постигшая Железных Рук в Резне на посадочной площадке, все только усугубила. Она не просто разбила X легион — сами убеждения, за которые теперь цепляются его выжившие воины, противоположны тому, чего хотел их примарх.