Проклятие предтеч
Шрифт:
– Вот дуреха-то! – не выдержал Коннор. – Фолкнер, разберись с ней!
Деваха сейчас откровенно раздражала капитана: и так-то скоро будет не до шуток, а тут еще ее выкрутасы.
Фолкнер разобрался, не обращая внимания на возмущенный писк.
Ударил шторм стремительно и яростно.
– Шквал! – рявкнул Роберт. “Аквилу” ощутимо накренило. – Полпаруса!
Волны исчезли за стеной налетевшего ливня, ветер взвыл в снастях. Хизер стучала зубами, прижавшись к мачте. Моряки метались, убирая паруса. Гром и молния обрушились на море со всей пролетарской ненавистью, желая смести “Аквилу” с лица земли.
Волны
– Убрать паруса! Держись!
Пять часов творилось черт-те что. И привязаться – это была очень хорошая мысль. В некоторые моменты Хизер прощалась с жизнью: казалось, судно уже поглотила вода – вот она, у самого горла. Однако корабль пер напролом, стойко выдерживая удары стихии, а страховочные лини надежно держали людей. Наконец природа прекратила бушевать, остался лишь омерзительный дождь.
– Все, ребята. Прорвались. Повезло, что так недолго. – Фолкнер как ни в чем не бывало заменил капитана у штурвала. Послышались вялые крики радости.
– Эй, отлипни, – Коннор потрепал Хизер за плечо. Девушка стояла с белым от ужаса лицом, зажмурившись и клацая зубами. Из-под ногтей, которыми она вцепилась в мачту, выступила кровь. – Та-ак, – тяжело вздохнул капитан, снял шляпу и вытер ладонью лицо, из-под пальцев поглядел на статую. – Только еще одной ростры мне не хватало.
Он нахлобучил треуголку на положенное ей место и с силой оторвал Хизер от мачты. Оценив замершую морскую фигуру с протянутыми вперед руками и следы на дереве от давно позабытого маникюра девицы, Коннор сгреб ее поперек туловища, взвалил на плечо и поволок вниз, в каюту.
– Удачи, капитан! – кто-то из моряков глумливо подмигнул, на что индеец смерил его тяжелейшим из всех взглядов, что были в его арсенале.
– Хочешь, я эту статую к тебе отнесу? Разогнешь – поставлю бутылку.
– Понял, – матрос покаянно понурил голову, но тут же улыбнулся, – тогда удачи ей.
– Выдам вам премию, мерзавцы, – Коннор хмыкнул. – Еще и шутить в состоянии! – он слегка подбросил свой груз, устраивая его поудобнее, и уже без препятствий сволок ношу вниз.
Ногой пнув дверь, капитан втащил Хизер в каюту, где сгрузил уже слегка обмякшее тело на койку, посмотрел на результат и в сердцах сказал что-то на языке могавков. Вряд ли это “что-то” было цензурное.
Девушка смотрела стеклянным взглядом в стенку и клацала зубами так, что стоматологи позавидовали бы подобной рекламе.
– Никуда не годится, – добавил индеец и замотал трясущуюся ученицу в нашедшееся на койке одеяло. Ворох одежды мелко дрожал, клацал зубами и на внешние раздражители не реагировал. – Нет. Вот теперь никуда.
Коннор подумал, развернулся на каблуках и вышел из каюты, но через пару минут вернулся с бутылкой в руке. Ловко нажав большим и указательным пальцами на пару точек в местах соединения челюстей, он заставил Хизер раскрыть рот и влил в глотку обжигающую жидкость. Реакция последовала незамедлительно: это все теперь не только тряслось и клацало, но еще и
– Доброго вечера, – то ли поиздевался, то ли поздоровался Радунхагейду. – Живая?
В ответ Хизер замотала головой, как умалишенная, и закуталась в одеяло по самое не могу.
– Это еще слабый шторм был, – ни разу не утешил мужчина, снисходительно улыбаясь. – Понравилось?
– Д-да…
– Что? – явно не это рассчитывал услышать в ответ капитан.
– Д-да…
– Все? Спятила? Так страшно было? – уточнил он.
– Д-да пошел ты со своими штормами, кораблями и вопросами! – прорвался словесный поток из резко захмелевшей Хизер. – М-му…
– Точно спятила, – ужаснулся Коннор. – Ты зачем мычишь?!
– М-мудак ты! – пьяным голосом сообщила девушка, нервно хихикнула и упала на бок на койку, дернула правой ногой и захрапела.
Удивленный подобным поведением, Коннор еще с минуту потоптался, наблюдая за пьяным подергиванием конечностей, посмотрел на бутылку, отхлебнул, поморщился и чихнул.
– Женщины, – сделал он какой-то свой вывод и вышел, захлопнув за собой дверь.
Над морем вставало рассветное солнце.
Утро, а точнее, день у Хизер не задался: голова трещала, кости ломило, мышцы сводило, желудок крутило, а во рту будто кто-то долго гадил.
– Господи, что это было… – простонала девушка, выпутываясь из одеяла. Ком подступил к горлу и еще долго мешал нормально жить. Память услужливо подсунула картину шторма и что-то выпытывающего Коннора: он почему-то спрашивал о коровах. – Зачем ему коровы? – пробормотала девица, с трудом вставая с койки и держась за стенку.
Едва перебирая ногами, послушница вышла из каюты и тупым взглядом оглядела окружающую действительность. Корабль явно стоял на якоре – это различать девушка уже научилась. Слаженный храп команды подтверждал сделанный вывод. Из каюты Коннора тоже раздавались трубные звуки. Толкнув дверь, Хизер заглянула внутрь.
Капитан безмятежно дрых: полусидя, закинув ногу на ногу и накрывшись кителем. Шляпа на этот раз лежала на столе, рядом с полупустой бутылкой. Хизер тихонечко прошла внутрь, придирчиво изучила этикетку. «Дерьмо», – перевела она слово для себя. Ром, что же еще… Теперь ясно, отчего во рту была “кака”.
Коннор всхрапнул и что-то пробормотал. Рука сползла с груди и свесилась с койки, китель упал на пол. Даже сейчас, находясь в безопасности, капитан спал в полном вооружении. Со скрытым клинком он не расставался ни днем ни ночью. Даже во сне этот тип казался опасным.
Мысленно назвав Коннора массой нецензурных слов, девушка подошла и вновь накрыла его кителем. Индеец будто бы благодарно улыбнулся и, перестав храпеть, тихо засопел носом. Едва слышно матюгнувшись уже вслух, Хизер вышла из каюты, чтобы снова завалиться спать: девушку до сих пор штормило.
Темные глаза сквозь чуть приоткрытые веки внимательно следили за ее уходом. Коннор бесшумно перевернулся на бок и, поджав ноги, укрывшись получше, устроил голову на руке. Сомкнув веки, он неожиданно для себя икнул и поморщился. Ром был дерьмовым, но иначе были все шансы подхватить насморк. А «сопливых капитанов никто не уважает» – прозвучал в голове голос старого Ахиллеса, вызвав теплую улыбку на обычно суровом лице.