Проклятие

Мейер Марисса

– Ну, ну. Все хорошо. – Отец погладил ее по голове. – Ты всегда была моей величайшей радостью, ты и твои удивительные фантазии. Ты так похожа на мать. – Он вздохнул с глубокой печалью. – Я ни за что не пожелал бы, чтобы ты была кем-то другим.

– Я не хочу прощаться. Не хочу, чтобы ты уходил.

В ответ он поцеловал ее в лоб.

– Это не навсегда. Береги себя и будь осторожна, милая. Пожалуйста. Будь осторожна.

– Я люблю тебя. – Всхлипывая, она отстранилась и посмотрела ему в глаза. – Я так тебя люблю.

Улыбнувшись, отец вытер слезы с ее щек.

А

потом исчез и он.

Серильда поникла, обхватив себя руками. Она чувствовала себя выпотрошенной, будто ее сердце выклевал нахткрапп. Конечно, снова увидеть отца было невероятным даром, но эта встреча лишь растравила рану, которая едва начала заживать.

– Только не говори мне, что это та самая смертная девица, которую ты сделал Ольховой Королевой.

Серильда резко вскинула голову. Сквозь пелену в глазах она увидела, что Перхта устремила на нее безжалостный взор. Раньше девушке частенько казалось, что глаза Эрлкинга словно обдают ее холодным ветром, но оказаться под пристальным взглядом Перхты было все равно, что окунуться в скованное льдом озеро.

– Королеве Грейвенстоуна не пристало быть такой сентиментальной, – язвительно сказала охотница.

Серильда замерла. Она чувствовала себя одеревеневшей, все ее чувства слишком притупились, чтобы оскорбление Перхты могло ее задеть. Однако она ясно заметила угрозу, мелькнувшую в хищной улыбке охотницы.

Серильда поежилась.

Внезапно опустевший зал показался ей слишком тихим. Исчезли темные. Исчезли призраки замка и навещавшие их духи. Ушел и ее отец.

Ушли все; остались лишь Серильда, Перхта, Эрлкинг, бог смерти да призраки пятерых детей, которых ей до сих пор не удалось спасти.

Серильда не хотела склоняться перед демонической охотницей, но горе утраты притушило огонь ее храбрости. Она не боялась этой женщины. Она была от нее в ужасе. Серильда чувствовала, как ее покидают мужество, упрямство, остроумие, – как уходит все то, что придало бы ей сил выпрямить спину и встретить Перхту с достоинством. Сейчас девушке хватило сил лишь на то, чтобы протянуть руки к детям, подзывая их держаться ближе к ней, как будто она могла их защитить. Если бы. Она никогда этого не могла.

Перхта бросила на нее проницательный, жестокий взгляд, от которого у Серильды волосы встали дыбом.

– Жалкая девка.

– Готово, – сказал Эрлкинг. – Снимай с нее оковы.

Лицо Велоса омрачилось, но в следующий миг кандалы на запястьях Перхты разомкнулись. С лязгом упав на пол, они исчезли в клубе черного дыма.

Перхта даже не взглянула вниз на освобожденные руки. Она не сводила глаз с Серильды, и ее недобрая улыбка стала еще шире. Затем, не глядя на Эрлкинга, Перхта схватила его за ворот туники и резко притянула его к себе. В последний момент повернув голову, она накрыла его губы своими.

Ее глаза закрылись, вторая рука зарылась в его длинные волосы. Король обнял ее за талию, целуя ее в ответ.

Поцелуй был страстным, одержимым и даже, кажется, отдавал местью. Серильда не знала, что делать и как себя вести; ее щеки горели

от стыда. Ей трудно было избавиться от чувства, что этот поцелуй – еще и грозное предупреждение, вот только кому? Ей? Эрлкингу? Ольховый Король утверждал, что Перхта не станет ревновать, но Серильда не была так уж в этом уверена.

Перхта закончила поцелуй так же внезапно, как и начала.

– Ты тосковал по мне? – промурлыкала она.

– Как луна тоскует по солнцу, – в тон ей ответил Эрлкинг.

– Гадость какая, – пробурчал Фриш.

Эрлкинг отстранился от Перхты, пожирая ее глазами.

– Добро пожаловать домой.

– Да, – вступил в разговор Велос со странной победной улыбкой на лице. – Наслаждайся своими часами в мире смертных, Перхта Пергана Дзампери. Ибо я буду рад приветствовать тебя снова и проводить к твоим темным братьям, когда взойдет заря после Скорбной Луны.

Эрлкинг вопросительно поднял бровь; его пальцы, побелев, сжались на бедре Перхты.

– Так мы не договаривались. Я выполнил свою часть сделки, и ты должен выполнить свою.

– Я освободил охотницу, как ты и просил. – Велос поднял свой фонарь выше. – Однако, не имея надлежащего сосуда, ни один дух не может задержаться в мире смертных. Так что на рассвете ей придется вернуться в Ферлорен.

Серильда ожидала, что король зарычит, разразится проклятиями… но он неожиданно улыбнулся.

А потом и вовсе расхохотался от души.

– Ты принимаешь меня за глупца? Конечно же, у меня есть для нее подходящий сосуд.

С этими словами он столкнул ногой крышку деревянного гроба.

Крышка соскользнула и свалилась набок, обнажив лежащее внутри тело Серильды.

Серильду начала бить дрожь. Когда она видела свое тело раньше, в каретном сарае, на нем было то же невзрачное платье в пятнах грязи и обычные башмаки, в которых она прибыла в замок Адальхейд. Но теперь ее тело было облачено в льняную блузу, свободно облегающую живот, с развязанным открытым воротом. Еще на нем были бриджи для верховой езды и черные кожаные перчатки, прекрасные сапоги до колена, и рубиново-красный плащ, больше напоминающий кровь, чем бархат – точно такой же, какой сейчас был на плечах у Серильды-духа. Волосы, до этого небрежно заплетенные в две растрепанные косы, теперь были тщательно расчесаны, распущены и волнами падали на плечи. Лицо лежащей в гробу девушки было отмыто от грязи, а ее губы и веки смазаны маслом, блестящим в свете факелов. Серильда не узнавала себя. Перед ней была не дочь обычного мельника. Она смотрела на охотницу, на воина… на мать, светящуюся жизнью, растущей внутри нее.

– Мне пришлось немало потрудиться, чтобы достать его, – продолжал Эрлкинг, – но я полагаю, что этот сосуд отлично подойдет.

У Велоса исказилось лицо, но он не проронил ни слова. Перхта неторопливо подошла к гробу и посмотрела на тело Серильды. Она провела пальцем по голени и бедру, потом медленно, очень медленно по выступающему животу. Хотя Серильда ничего не почувствовала, она вздрогнула от этого прикосновения.

Перхта подняла глаза на Эрлкинга.

– Слишком слаба, – язвительно заявила она.