Проклятые сокровища
Шрифт:
– Он здесь, витус. Здесь! – портовый сторож остановился на конце причала и показал пальцем на лежащий на серых досках труп. – Отмучился, душа грешная.
Туран, отчаянно зевая, присел рядом. На утопленнике приличный сюртук. Тёмная ткань, даже сырая насквозь, отсвечивает лоском великосветских приёмов. Из кармана торчит белый треугольничек носового платка. А вот ботиночки подкачали. Каучуковые каблуки сношены на половину. Странно? На утопленнике отсутствует пальто, ну или хотя бы тёплая накидка. Очень странно? Ну не в одном же сюртуке он разгуливал
Ухватив утопленника за плечо, Туран рывком перевернул его на спину. Замогильный холод стрельнул в ладонь.
Ё-ё-ё!!! Точно он! Ласс Амнос, младший сын убитого купца Влига Амноса. Даже в потёмках легко узнать холёное личико с тёмными пятнами распутной жизни под глазами. В аккурат дворянин недоделанный.
Вот оно как вышло: ещё один труп из славной купеческой фамилии Амнос. Неужели Никар Амнос, старший брат утопленника, руку приложил? После смерти отца и нелюбимого брата он точно наложит лапу на дело Влига Амноса. Однако, не пойман, не вор. Нужно искать доказательства.
Дотрагиваться до утопленника противно. Аж дрожь пробивает. Но надо. Влага и холод стальными иголками колют пальцы. Туран, подцепив лацкан сюртука, левой рукой вытащил из внутреннего кармана бумажник. Внутри пусто, только несколько медных монет сиротливо жмутся на дне кармашка для мелочи. Хотя… Превозмогая дрожь, Туран снова залез во внутренний карман и вытащил пару сотенных банкнот.
Двести виртов – месячное жалование городового или чиновника средней руки. Богатый улов, однако. Только… Не верится, будь у младшего Ласса столько денег, он пошёл бы домой. Да его ли это деньги?
Видимых повреждений на теле нет. В ограбление, Туран задумчиво помахал сотенными купюрами, присяжные не поверят. А вот версия о несчастном случае выглядит куда более правдоподобной. «Пьяного в дребадан Ласса Амноса черти унесли на берег Витаки и столкнули в ледяную воду», – именно так заявит на суде адвокат старшего Никара Амноса. Обязательно заявит. Впрочем, не стоит торопиться с выводами.
– Ну? – вытирая мокрые ладони о брюки, Туран поднялся на ноги.
– Рассказывай, как дело было.
– Было дело, того, было! – портовый сторож засуетился. – Я, как полагается, витус, обход делал. Тут, бывает, шалят по ночам. Ну я, значится, глядь – пятно на воде, тёмное такое. Подбегаю ближе… Батюшки! Мёртвый человек, утопленник, значится, в воде болтается. Аккурат рукавом за евану сваю, под пристанью, зацепился.
От невзрачного мужичка в смешном колпаке веет глубочайшим почтением к высокому начальству и страх за мелкий проступок. Боится сторож, словно малец, который стащил из буфета конфету и теперь стоит с виноватым видом перед грозной родительницей.
– Рыбу ловил, – строго произнёс Туран. – Стоял на пристани, а тут утопленник мимо плыл. Не мог ты с берега увидать его. Не мог.
Портовый сторож испуганно дёрнулся, словно получил пинок под зад.
– Витус! Не губите! – сторож униженно бухнулся на колени. – Ежели витус Синк узнает, он, ведь, в раз выгонит!
Простых людей и допрашивать проще. Это образованного богача или каторжника закоренелого на понт не взять, а честного работягу с поротой задницей – как плюнуть через плечо.
– Подымайся, – приказал Туран. – Не интересно мне, чем ты тут промышляешь. Правду говори.
– Сие непременно, - сторож неуверенно поднялся с колен. – Пока витус Синк отвлёкся, значит, я на причал заскочил. Дай, думаю, удочку заброшу, чтобы того, рыбку поймать. Экономии ради.
– Ближе к делу, – потребовал Туран.
Начальственный наезд испугал портового сторожа не на шутку. Бедняга от страха чуть в штаны не наложил. Зато заговорил гораздо шустрее.
– Вышел я на причал. Глядь, а утопленник и в самом деле рукавом за сваю зацепился. Не вру. Ей богу!
Испужался я, значится, страшно. Удочку, родимую, в речку обронил. И бегом за витусом Норганом, городовым нашим. Он тута недалеча в будке живёт.
– Почему утопленника на пристань не вытащил? – грозно спросил Туран.
– Виноват, витус, - сторож понурил голову. – Испужался, значится.
– Ладно. Дальше что?
– Витус Норган рассердился, значится. Но потом, как дело пронял, сразу шинель одел, шашку одел, шапку, как полагается. Я под его руководством утопленника на пристань вытащил. А потом витус Норган велел мне в полицию бежать, а сам, значится, место преступления беречь остался. Во как!
Портовый сторож умолк. От напряжения покраснел аж. Легко догадаться от чего. В его глазах городовой, низший полицейский чин, господь бог. А сам Туран – начальник господа бога. Не каждый день божество сходит на землю и соизволит беседовать с простым смертным.
– Кто опознал Ласса Амноса? – глядя на утопленника, спросил Туран.
– Я, утус, - городовой, брякнув шашкой, шагнул на встречу.
– Вы лично знакомы с Лассом Амносом?
– Никак нет, утус. Я лично знаком с отцом утопленника, с утусом Влигом Амносом. По долгу службы. Его склады находятся под моей ответственностью. Неоднократно проверял, беседовал.
Городовой говорит так, словно отчитывается перед офицером. Впрочем, они все такие. Низшие полицейские чины комплектуют из отставных солдат и унтер-офицеров. Мужики суровые, начальство почитают и к дисциплину бдят.
– Не более полугода тому назад, - продолжил городовой, - утус Влиг Амнос имел неосторожность ругать в моём присутствии своего сына Ласса Амноса за мотовство. Очень сильно ругать изволил, умными словами, непонятными. От того и запомнилось.
Купец ругал младшего сына за мотовство. Туран взглянул на тощий бумажник Ласса Амноса и сырые сотни. Двести виртов – месячный оклад старшего городового. Что-то здесь не так? Будь у младшего Ласса две сотни виртов, он ни за что не пошёл бы домой, пока не спустил бы всё до последнего совирта.