Проклятый изумруд
Шрифт:
– - Три работы по цене одной, -- заметил Дортмундер.
– - В этом отношении вы правы, -- вмешался майор.
– - Вы проделали большую работу, чем было предусмотрено нашим контрактом, и должны быть лучше оплачены. Вместо тридцати тысяч долларов м человека, как условлено, мы вам дадим...
– - Айко сделал паузу и подумал.
– - Тридцать две тысячи,
– - наконец продолжил он.
– - Лишние десять тысяч на всех.
Дортмундер усмехнулся.
– - Две тысячи долларов, чтобы вломиться в комиссариат
За такие деньги я не вломлюсь даже в телефонную будку.
Келп посмотрел на майора так, будто разочаровался в своем лучшем друге.
– - Это на самом деле мало, майор, -- сказал он.
– - Если это все, что вы можете предложить, то лучше прекратим разговор.
Майор нахмурил лоб и поочередно посмотрел на присутствующих.
– - Не знаю, что сказать, -- признался он.
– - Скажите: десять тысяч, -- намекнул Келп.
– - На человека?
– - Вот именно. И 200 долларов в неделю.
Майор задумался. Слишком быстрая капитуляция могла вызвать подозрения, и он ответил:
– - Я не могу дать столько. У моей страны нет такой возможности, мы уже и так пошатнули национальный бюджет.
– - Тогда сколько?
– - дружелюбно спросил Келп.
Майор кончиками пальцев забарабанил по столу. Он прищурился, потом закрыл один глаз, почесал голову за левым ухом и, наконец, решился.
– - Пять тысяч.
– - И двести долларов в неделю.
– - Хорошо, -- согласился майор.
Келп посмотрел на Дортмундера.
– - Это тебя устраивает?
Дортмундер покусал палец и пришел к выводу, что майор видимо, понял, что он, Дортмундер, тоже играет комедию.
– - Я взгляну на комиссариат, -- проронил Дортмундер.
– - Если дело мне покажется возможным и если Чефуик согласится, то соглашусь и я.
– - Естественно, -- заверил майор, -- что вам будут оплачивать с того дня, когда начнется подготовка.
– - Естественно, -- великодушно согласился Дортмундер.
Все встали. Майор обратился к Гринвуду:
– - Могу я принести вам свои поздравления по поводу вашего освобождения?
– - Спасибо, -- ответил Гринвуд.
– - Вы случайно не знаете подходящей квартиры? Две комнаты с кухней по скромной цене и в хорошем районе?
– - К сожалению, нет, -- ответил майор.
– - Если случайно услышите о чем-нибудь подходящем, -- настаивал Гринвуд, -- дайте мне знать.
– - Обязательно, -- заверил его майор.
Марч, явно пьяный, сжимая в руке почти пустую бутылку абрикосового ликера, сошел с тротуара на дорогу перед полицейской машиной, маша рукой и крича:
– - Такси!
Полицейская машина вынуждена была остановиться, чтобы не раздавить его. Марч уцепился за дверцу и громогласно заявил":
– - Я хочу вернуться к себе. Бруклин. Отвези меня в Бруклин. паренек, поторопись.
Полицейский, не сидевший за рулем, вышел из' машины
– -
Марч приблизился, шатаясь. Подмигнув полицейскому, он сделал щедрый жест.
– - Не думай о счетчике, дружок. Мы с тобой в два счета договоримся.
Дураки полицейские ничего не узнают.
– - Ах, так?
– - возмутился полицейский.
– - Что вообще эти кретины знают! Ничего они не знают -- продолжал Марч.
– - Кроме шуток?
– - Полицейский открыл заднюю дверцу.
– - Садись же, приятель, -- поторопил он.
– - Отлично, обрадовался Марч, влезая в полицейскую машину.
Он развалился на сиденьи и почти сразу же заснул.
Полицейские не отвезли Марча в Бруклин. Они отвезли его в комиссариат, где без телячьих нежностей разбудили, согнав с заднего сиденья полицейской машины, заставили подняться по ступенькам и передали другим полицейским внутри здания.
– - Пускай проспится в курятнике, -- заявил один из стражей порядка.
Произошел короткий церемониал представления, потом новые провожатые потащили Марча вдоль длинного зеленого коридора и втолкнули его в "курятник" -- большую металлическую комнату, полную решеток и пьяниц.
– - Это несправедливо..., -- бормотал Марч как бы самому себе, потом вдруг завопил; --- Эй! Послушайте, черт возьми!
Шайка негодяев!
Остальные пьяницы, которые, как и положено, во сне избавлялись от алкоголя, проснулись от воплей Марча очень сердитыми.
– - Заткнись!
– - заворчал один из них.
– - Пошел ты, -- возразил Марч и дал ему в зубы.
Секундой позже в вытрезвителе разгорелось настоящее сражение.
Редкие удары достигали цели, но зато все размахивали кулаками.
Дверь открылась, и появились полицейские.
– - Довольно, прекратить!
Дерущиеся расступились и объяснили стражам, что в беспорядке виновен Марч.
– - Я не останусь здесь с этой пьянью!
– - заявил Марч.
– - Это уж точно, браток, -- ответил один из полицейских.
Марча вывели из "курятника", не особенно при этом церемонясь, и заставили подняться три пролета на четвертый, последний этаж комиссариата, где находились камеры. Марч надеялся, что его поместят во вторую справа, что сразу же решило бы все проблемы. К несчастью, в этой камере кто-то уже сидел, и Марч очутился в четвертой слева -- ему пинком придали ускорение и заперли следом дверь.
Из коридора в камеру просачивался свет. Марч сел на покрытую одеялом металлическую койку и расстегнул рубашку. Под ней, приклеенные липкой лентой, находились несколько листков бумаги и шариковая авторучка. С болезненной гримасой он оторвал их от груди и на свежую память набросал несколько планов и схем. Потом приклеил все обратно, растянулся на койке и заснул.