Прокурор
Шрифт:
Евгений Иванович с облегчением вздохнул:
– Другой разговор. А то развел панихиду...
...Как только он сел в машину, тут же достал из кармана пиджака плоскую бутылку с коньяком, отвинтил пробку и выдул одним махом все содержимое.
– Домой?
– спросил Берестов.
– Погреться возле Нади потянуло?
– добродушно усмехнулся Анегин и, не дождавшись ответа, скомандовал: - Поехали в сторону Степного. Потом скажу, где свернуть...
Буквально через несколько минут шофер увидел, что
– Гуднем с тобой!
– похлопал он по плечу Виктора.
– Сегодня без баб... Но это иногда тоже хорошо...
– И вдруг со вздохом сказал: - Не понимаю я тебя, Витюня. Вокруг столько канашек - цмак!
– поцеловал он кончики пальцев.
– И чего ты прилепился к Надьке? Баба, да еще с довеском...
– Не надо, Евгений Иванович, - попросил Берестов.
– А-а, понял, понял! Любовь, как говорится, зла!.. А ты гордый! Я люблю гордых...
– У Анегина заплетался язык.
– Извини, Витюня, что мы тебя того... Помяли немного... Кто знал?
– Вы о чем?
– Ну, за виноград... Понимаешь, надо всех держать во!
– он показал сжатый кулак и хихикнул: - Небось когда поступал на работу, писал, что родился в мае?
– Ну да...
– удивился Берестов.
– Скажи, кто научил?
– шутливо погрозил Анегин пальцем.
– Я на самом деле майский...
– Капочка майских обожает... У нее все по звездам рассчитано. Мартовских не берет. Ни-ни! Под знаком Марса родились, значит, воевать любят... Будут скандалить, писать в газеты...
– А при чем тут Капочка?
– еще больше удивился Виктор.
– Племяш... Фадей Борисович у нее полностью в руках, - серьезно сказал Евгений Иванович.
– А Капочка - в руках у нас... Этот Кеша хоть и чокнутый, а сдобненькое любит...
Анегин плотоядно облизнулся, замолчал. Постепенно голова его свесилась на грудь. И вдруг раздался долгий, с присвистом храп.
Берестов тронул его за плечо:
– Куда везти, Евгений Иванович?
– Двадцать третий километр, после столбика налево... Там огоньки... Хутор... Дядя Кондрат...
И Анегин отключился.
"Волга" мчалась по пустынному шоссе. Виктор всматривался в пролетавшие назад указатели километров, боясь пропустить нужный.
За двадцать третьим действительно был поворот. Проехали еще километров пять, прежде чем показалось несколько огней. Виктор остановил машину у темнеющего в ночи высокого забора. И не успел разбудить своего пассажира, как скрипнули ворота. В свете фар появился невысокий, щуплый, прихрамывающий мужичишко, с огромными усами, в галифе и сапогах. Он заглянул в машину и, увидев Анегина, стал деловито открывать ворота. Видимо, такие наезды были в порядке вещей.
Виктор заехал в большой двор, обрамленный тополями. Фары осветили продолговатое здание с маленькими окнами у самой крыши и рядом - ладную
– Дядя Кондрат, - представился мужичок Берестову.
– Ну-ка, подмогни...
Виктор хотел было вытащить из машины Анегина, но тот неожиданно открыл глаза.
– Знакомсь, - указал он на дядю Кондрата.
– Мой родич. Гроза ипподромов. Одесса, Ростов, Пятигорск...
– И, отодвинув в сторону "грозу ипподромов", сам выбрался из машины.
Нетвердо ступая, Анегин зашагал к хате, махнув Берестову: мол, айда за мной.
Дядя Кондрат двинулся за ними, покрякивая и пуша рукой усы.
То, что он наездник, можно было и не сообщать. Первая комната, куда они попали из сеней, была заставлена и увешана спортивными кубками, вымпелами, фотографиями, картинами и скульптурами с изображением лошадей.
Анегин, покачиваясь, остановился у снимка, где дядя Кондрат был сфотографирован рядом с великолепным конем и с уздечкой в руках.
– Бергамот, - указал Евгений Иванович на красавца скакуна. И объявил: - Я сейчас... Надо сполоснуть физиономию...
Он исчез за дверью.
– А это?
– обратил внимание Виктор на фотографию красивой лошади, серой, в яблоках.
– Мой любимец!
– с гордостью сказал дядя Кондрат.
– Чистокровная арабская. Настоящий стандардберд*...
– Он вдруг спохватился: - Заговорил я тебя... Звать-то как?
_______________
* С т а н д а р д б е р д - породистый, выведенный по образцу
(англ.).
– Виктор, - представился шофер.
– А соловья баснями не кормят...
– И не поят...
– подхватил появившийся в комнате Анегин.
Волосы и рубашка у него были мокрые, но походка стала более уверенной. Он предложил спуститься куда-то вниз по винтовой лестнице.
Берестов ожидал увидеть мрачный погребок, но его буквально ослепил роскошный зал, отделанный светлым деревом и нержавейкой. В потолок были вделаны красивые светильники. Посреди помещения стоял овальный стол, окруженный стульями с высокими резными спинками. Вдоль одной стены сиял металлическими полками и зеркалами бар, весь уставленный импортными бутылками.
– Садись, - величественно указал Анегин Виктору на стул и пошел к холодильнику - огромному "Розенлеву".
– Ну и красотища!
– не удержавшись, воскликнул Берестов, обозревая подземное чудо.
– Унутрия-матушка, все она!
– щурился от яркого света дядя Кондрат.
– Кто-кто?
– не понял Виктор.
– Унутрия, говорю... Крыса такая большая. Третий год ее развожу... За шкурку-то до полсотни дают... Раньше, правда, морока была. Сам расти, сам забивай, сам шкуру выделывай... А теперь потребкооперация принимает унутрию живьем. Шкурки - на шапки и воротники, а мясо - в торговлю...