Промежуточный человек
Шрифт:
Но начальник карандаша не взял. Бегло просмотрев список, он поднял голову.
— Ничего этого в свободной продаже у нас нет. И никогда не было.
— А что есть? — спросил Геннадий в некотором смущении.
— Вообще-то кирпич… Но только по распоряжению исполкома… Бывает цемент, но это зимой… Оконное стекло, древесно-стружечная плита — некондиция — и гвозди… — Посмотрев в какую-то бумагу, начальник поправился: — Гвоздей сейчас, правда, нет…
— А что же нам делать? — спросил я по возможности проникновенно.
— Не знаю, — ответил он и,
Федя работал на стройке прорабом.
Это был чудовищный день. Мы куда-то подъезжали и отъезжали, кого-то вызывали и поджидали, пролазили в какие-то дыры в заборе, кого-то упрашивали, кого-то совестили, бегали в магазин, снова поджидали. Потом мы приехали не туда, машину поставили не так, сказали не то… И в результате все рухнуло.
— Звоните через три дня, — сказал Федя. И был таков.
К шестнадцати часам по московскому времени в кузове многотонного грузовика сиротливо лежали несколько рулонов рубероида, четыре плиты ДСП с искрошенными углами и заляпанный известью бочонок из-под цемента, прихваченный Геннадием на свалке возле Фединой прорабской. Голодные и измученные, мы сидели в кабине «КамАЗа» и размышляли, как жить дальше. Ехать в деревню с таким грузом вряд ли имело смысл.
Николай Егорович, водитель грузовика, до сих пор терпеливо все сносивший, не выдержал.
— Смотрю я на вас и думаю… — сказал он. — Смотрю и удивляюсь. Что же это происходит на белом свете и вокруг? Солидные люди вроде, а как мальчишки… Вот вы, — Николай Егорович повернулся ко мне, — журналистом работаете, а вас, как ребенка, извините, делают. Мне бы ваши полномочия, я бы им показал. Все, что положено, выписали бы, погрузили, завернув в целлофан, да еще просили бы почаще заглядывать… Неужели вы поверили, что у них ничего и впрямь нет? А с чего же они тогда питаются?
— Ваше решение? — выслушав Николая Егоровича, повернулся ко мне Геннадий.
Вспомнились наши снабженческие мытарства в стройотряде.
— Атаковать, — сказал я.
И пошел звонить из автомата Сватову. А кому же еще?..
Под руководством Виктора Аркадьевича события развивались стремительно. Лихо вкатив на сверкающем «КамАЗе» во двор тарно-ремонтного предприятия, мы затормозили под окнами кабинета начальника. Войдя в кабинет, Сватов решительно и без приглашения сел. Дубровин уселся напротив. Начальник смотрел на него, не узнавая. Сватов выложил на стол мое редакционное удостоверение.
— Мы к вам надолго.
Начальник посмотрел на него удивленно.
— Недели на две, — сказал Сватов. — С ассистентами. План нашего сотрудничества предлагается следующий.
Сватов изложил план. С девяти до шестнадцати — знакомство с работой предприятия. В шестнадцать тридцать в этом кабинете уточняются
— Вопрос первый. В настоящее время на территории вверенного вам предприятия восемь работников находятся в нетрезвом состоянии. Как вы это можете объяснить?
Геннадий Евгеньевич Дубровин написал вопрос на листке бумаги и положил его начальнику на стол. Роль ассистента он исполнял с полной ответственностью. Слишком уж он был на взводе.
— Вопрос второй, — продолжал Сватов. — Какие меры лично вы, как руководитель, приняли по обеспечению населения материалами для строительства и ремонта индивидуальных домов в свете последних постановлений? Когда, к кому с возникающими трудностями обращались?
Второй листок лег на стол.
— Вопрос третий. Час эксплуатации автомобиля «КамАЗ» стоит… — Сватов остановился, как перед канавой, но тут же выкрутился: — Вы знаете, сколько он стоит… Отпуск материалов на вашей базе согласно объявлению производится с четырнадцати часов. Но кладовщик находился здесь, на совещании. Кто лично возместит наши затраты по простою автомобиля?.. Вопрос четвертый. Пока мы с вами беседуем, двое ваших работников, кстати, тоже в нетрезвом состоянии, сколачивают по договоренности с нами ящик для стекла. За десять рублей наличными.
Начальник встал и дернулся к окну:
— Не может быть!
— Может, — остановил его Сватов. — Сейчас мы это проверим. Пока же попробуем установить связь между тем, что на тарно– ремонтном предприятии нет тары для стекла, и состоянием, в котором пребывают упомянутые работники…
Лицо начальника менялось, как небо на Рижском взморье в октябре.
— У вас все? — спросил он и подошел к окну, где остановился, задумчиво глядя на «КамАЗ». — Скажите, — начальник повернулся к Дубровину, — сегодня утром вы специально приходили?
— Если честно, то нет, — сознался тот. — Я приходил, чтобы приобрести все указанное в моем списке. Но вот пришлось обратиться…
Начальник подошел к столу, налил из графина полный стакан воды.
— Да вы не волнуйтесь, — сказал Сватов. — Это будет не фельетон, не критическая статья. Важна проблема. Какие сложности, где тупики, кто и что мешает… Вы лишь пример. И нам нужна ваша помощь. Вы ведь заинтересованы в том, чтобы на вашем предприятии все было хорошо?
Начальник был заинтересован.
— Давайте список, — проговорил он, облизнув губы.
Дубровин, с недостойной, как он потом признался, поспешностью протянул список.
Дальше началось представление, достойное пера, но неописуемое.
Начальник кого-то вызвал, кому-то позвонил. Во дворе на кого-то накричал. Рабочего, который безуспешно пытался приладить доску к нашему ящику для стекла, даже оттолкнул. Водителя погрузчика от работы на технике в нетрезвом состоянии отстранил. На что тот вытаращил от недоумения глаза: «Ты что, Филиппович, спятил?»