Пропавшие сокровища
Шрифт:
– Ни в какие гостиницы я не поеду!
– хмуро проворчал Тараканцев.
– Приезжайте сюда завтра вечером сами. Я и без Кончаковского во всем разберусь…
– Очень хорошо!
– с нескрываемым удовольствием согласился Кортец. Он заранее был уверен, что Кончаковского Тараканцев в это дело не впутает.
Тараканцев сел и задумался.
Кортец подсел к нему и постарался говорить как можно задушевнее:
– Дмитрий Петрович, душа моя! Не сердитесь. Конечно, вы тут ни при чем. Кто-то во время революции замазал Боровиковского, чтоб не реквизировали.
– Что вы будете искать в этом монастыре?
– угрюмо глядя на Кортеца, спросил Тараканцев.
– Там погребен боярин Бельский, друг Ивана Грозного. У Жака есть сведения, что в гроб Бельского положена одна интересная древняя рукопись.
– Византийская антология Агафия пятого века, - с большой готовностью пояснил Джейк.
– Ко мне попал от одного из эмигрантов ее титульный лист…
Он извлек из внутреннего кармана и передал Тараканцеву свернутый в трубку и заправленный в ватманскую бумагу пергамент. Тот долго и внимательно разглядывал его, а возвращая, сказал:
– Не думаю, чтобы вы что-либо там нашли. Все ценное вывезено. Остальное учтено и хранится в местном музее.
Кортец засмеялся и легонько хлопнул Тараканцева по плечу.
– Наша жизнь осмыслена только в том случае, если мы ежедневно отправляемся на охоту за счастьем, Дмитрий Петрович, - произнес он философски.
– Почему бы нам, скромным туристам, не поохотиться за счастьем на севере России, в романтическом древнем монастыре?
– Я уже сказал: вам никто не разрешит заниматься там раскопками!
– холодно молвил Тараканцев.
– Мне - нет, а вот этому юноше разрешат, - кивнул на Джейка Кортец.
– Почему вы так думаете?
– насмешливо поглядев на Джейка, спросил хозяин дома.
– Жак, продемонстрируйте товарищу Тараканцеву свои документы!
– коротко приказал Кортец.
Джейк встал, быстро извлек из кармана бумажник и протянул Тараканцеву какой-то документ. Тот развернул, прочел и ахнул: он держал в руках командировочное удостоверение на бланке своего учреждения, с печатью и за своей подписью. Да, это была его собственная подпись: мелкая, замысловатая, с хитрыми закорючками. В удостоверении сказано было, что научный сотрудник Георгий Иванович Богемский направляется для исследовательской работы туда-то и туда-то…
Тараканцев поправил очки и внимательно поглядел на Джейка: «Диверсант? Шпион? А что, если его сцапают?… Нет, чепуха!.. Легко можно будет установить, что удостоверение сфабриковано».
Он вернул документ и, криво усмехнувшись, сказал:
– Сразу видно, что вы «сын состоятельных родителей».
Джейк промолчал и сел на свое место. Но Кортец весело рассмеялся:
– Его родители были совсем бездетны, Дмитрий Петрович. Пусть им легко будет на том свете…
Тараканцев встал:
– Итак, завтра в это же время я жду вас, - холодно произнес он.
Не рассчитывая на рукопожатие,
– Непременно, душа моя! Только я не смогу приехать. Приедет Жак и привезет пока одно полотно. А потом можно будет посмотреть и второй шедевр…
В комнату ввалилась Лютеция Гавриловна, за нею неуверенно вошла Лирика.
– Как?! Вы уже уходите?
– оживленно спросила мадам.
– К сожалению, нам пора, - сказал Кортец и приложился к мощной руке Лютеции.
То же самое проделал Джейк.
– Ваш муж стал бы великим человеком, мадам, если бы в Советском Союзе ценили истинный ум, - льстивым тоном произнес Кортец и поцеловал руку Лирике.
Тараканцев остался в комнате, так и не решив, нужно ли ему провожать гостей или нет…
– Ум! Великим человеком стал бы!
– зарычала Лютеция, когда за Кортецом и Джейком захлопнулась дверь.
– Ему люди предлагают выгодное дело, суют деньги, а он из себя святого корчит…
– Лютеция Гавриловна!
– истерически завизжал Тараканцев.
– Извольте замолчать!
– Мама, отстань, пожалуйста!
– окрысилась Лирика.
– Я замолчу!
– грозно сказала мадам.
– Но теперь и вы, Лжедимитрий Петрович, будете молчать, как жареный судак. Эти господа вас так зажмут в кулак, что вы и не пикнете…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПРОГУЛКИ ПО МОНАСТЫРЮ
Провожаемые строгими глазами святых, изображенных на стенах массивных каменных ворот, Тася и Волошин прошли под сводами монастырской надвратной церкви и, остановившись, оглянулись… Стройная, парящая з небесной синеве одноглавая церковка напоминала Царевну-Лебедь, чудесную девушку из сказки Пушкина.
Тася сказала об этом Волошину. Тот быстро согласился, но не удержался от искушения пошутить.
– Этой девушке всего лишь 400 лет! Я уверен, что так же, как и Царевну-Лебедь, ее создал поэт, Настенька.
Да, поэт, - повторил он.
– Но, обратите внимание, своим произведением он явно протестует против «загробных мух» и говорит лишь о вечной жизни.
Тася засмеялась.
– Как я довольна, что приехала сюда! Я вижу живые чудеса древнего зодчества! Это все создали талантливые русские люди.
Тася и Волошин шли по тенистым аллеям главного монастырского двора.
– Пойдемте на задний двор. Я хочу осмотреть ту церковушку, о которой нам вчера вечером рассказывал профессор Стрелецкий, - сказала Тася.