Пропажа осла
Шрифт:
– Ей-богу, дядя, клянусь создавшим нас творцом, не бывает дня, чтобы я не ругался с матушкой. Вот и сейчас я рассорился с ней, пришел сюда.
– Нет, - проговорил Худаяр-бек, закурив трубку и выпустив дым, - нет, Велигулу, я больше тебе не верю. Я думаю даже, что ты заодно с матерью. Будь ты крепким малым, не стал бы называть ее матерью. Будь ты настоящим мужчиной, не пошел бы к ней, не стал бы жить с ней под одной крышей. Слава богу, разве тебе жить больше негде? Этот дом - твой дом! Сколько хочешь живи, ешь, пей, до самой смерти оставайся тут. Нет,
– Ну скажи, дорогой дядя, что мне делать? Скажи. Я сделаю все, как ты прикажешь. Чего еще тебе надо?
– Стало быть, ты готов сделать все, что я скажу? Ну так вот, оставайся здесь, не возвращайся больше к матери.
– Слушаюсь. Ты велишь не ходить к ней, хорошо, не пойду. Разве я перечу тебе?
– Конечно, не ходи, зачем тебе ходить к ней? Если она тебя за сына не считает, зачем тебе называть ее матерью и слушаться ее. Не ходи, и все. Останься здесь, а ей пошли сказать, что в тот дом ты больше ни ногой.
– Хорошо, дядя! Я на все согласен. Вот я ведь поссорился с ней и пришел сюда. Зачем же было мне приходить сюда, если бы я думал опять вернуться.
Худаяр-бек повернулся к сыну.
– Мурадгулу! Сейчас же сбегай к дяде Мешади-Ахмеду и скажи, отец просит Гасымали, есть срочное дело.
Мурадгулу встал, открыл дверь и вышел, но тотчас же вернулся, закрыл за собой дверь и, снова развалившись на полу, сказал отцу:
– Я не могу идти, отец. На дворе очень темно, ни зги не видать.
Услышав этот ответ, Худаяр-бек отбросил трубку в сторону и, вскочив на ноги, бросился к Мурадгулу, схватил его за уши и приподнял почти до уровня своего лица.
В это время произошло совершенно неожиданное. Жена Худаяр-бека набросилась на него и стала обеими руками рвать ему бороду. Мурадгулу вырвался из рук отца и, убежав в темный угол, где сидела сестра, спрятался за ее спиной. Супруги сцепились. Рев Мурадгулу и Гейдаргулу, вопли матери и рычание Худаяр-бека слились в такой шум, словно наступил конец света. Гюльсум сидела совершенно неподвижно, словно неодушевленный предмет.
Велигулу вскочил, не зная, что делать, кому прийти на помощь.
Схватив жену за косы, Худаяр-бек таскал ее по комнате из угла в угол.
В этот самый момент всемогущий аллах послал откуда-то Гасымали. Войдя в комнату, он бросился к Худаяр-беку и, вырвав женщину из его рук, начал бранить ее:
– Зачем в драку лезешь, коли силенок нет? Зачем вмешиваешься в мужнины дела, чтобы он так с тобой поступал? Ну, получила свое? И поделом.
Женщина, нанося себе удары по голове, бросилась вон из комнаты. Худаяр-бек, браня жену, сел на свое место и обратился к Гасымали:
– Вся эта драка из-за тебя произошла, Гасымали. Я велел Мурадгулу сходить за тобой, он не захотел, и когда я стал его бить, началась эта катавасия.
Гасымали с кизиловой палкой в одной руке и большим куском в другой присел против Худаяр-бека.
– Зачем все это было делать?
– проговорил он.
–
При этих словах он оглянулся на Велигулу и повторил:
– Я знаю, какая муха ее укусила!..
Худаяр-бек только теперь почувствовал, что лицо у него в нескольких местах исцарапано. Острые ногти, знать, у его жены. Достав платок, Худаяр-бек начал вытирать кровь с лица.
– Ты пришел очень кстати, Гасымали, - сказал Худаяр-бек.
– Сейчас же сходи к Велигулу домой и передай его матери, что глава арестовал Велигулу и посадил в кутузку. Если спросит, за что... Впрочем, нет, пожалуй, не спросит. Ты просто скажи, что по жалобе Худаяр-бека глава посадил Велигулу в кутузку и предупреждает, что не отпустит его, пока она не удовлетворит требования Худаяр-бека.
– Слушаюсь, Худаяр-бек! Сейчас же пойду.
Гасымали, не медля ни минуты, встал и направился к выходу.
Когда Гасымали вышел, Худаяр-бек поднял с пола трубку и предложил Велигулу сесть. Тот сел, а Худаяр-бек закурил.
Дверь медленно открылась; бедная женщина молча вошла в комнату и, пройдя в темный угол, села возле своей дочери.
– Ну что, мое сокровище?
– обратился к ней Худаяр-бек.- Будешь мне еще перечить? Будешь приставать?
Женщина молчала. Подняв руку, Худаяр-бек продолжал:
– Клянусь единым аллахом, считай себя покойницей, если еще раз осмелишься вмешиваться в мои дела или не подчиняться мне. Клянусь всемогущим аллахом, переломать тебе все ребра! Дочь Айши! Какое тебе дело, что я хочу жениться?
Женщина продолжала молчать.
– Много ты мне богатства принесла из отцовского дома, чтобы еще перечить мне?
– снова заговорил Худаяр-бек.
– Что тебе надо, что ты хочешь? Если я задумал жениться, та сам знаю, зачем мне это надо. Всякий понимает, что тут у меня серьезные намерения. Я не потому женюсь, что мне женщину иметь хочется. Вовсе нет. Почему же я столько лет не думал о женитьбе? Если бы я хотел жениться, сделал бы это раньше. Тебя, что ли, боялся или твоих братьев, твоей родни? Мало нам своего горя, еще ты портишь нам кровь, проклятая дочь проклятого отца!..
До сих пор женщина сидела молча и спокойно слушала. Но, по-видимому, брань Худаяр-бека сильно ее задела, и она, вытянув правую руку и прикоснувшись тремя пальцами к земле, сказала:
– Сам ты сын проклятого отца! Сам ты сын собаки! Сам ты и есть сын суки! Сам ты сын нечестивца! Что ты разошелся? Собачью голову съел что ли? Придержи язык, не то, клянусь аллахом, плохие сны тебе приснятся. Женишься - женись, никто тебя не держит. Только разведись со мной. Я не в таком возрасте, чтобы терпеть в доме вторую жену своего мужа. Разведись со мной. Я больше не могу с тобой жить.