Прописи войны. События, которые становятся судьбой
Шрифт:
– Ну, пойдемте.
Начинался дождь, и мы зашли в первую попавшуюся кофейню. Благо, их в центре города хватало.
– А вы домой не спешите? – удивился я.
– Обычно спешу. И домой, и на работу, и по делам. Но сегодня мне захотелось не спешить, – ответила Мила.
– Муж не будет беспокоиться? Или парень?
Она неопределенно махнула рукой, и жест этот можно было трактовать по-разному. В душу с расспросами я решил не лезть. Мила потягивала через трубочку кофе с молоком, я же обжегся слишком горячим чаем с лимоном. Смотрела куда-то в стенку, в сторону,
– А вы, Сергей, журналист?
– Ну да, в том числе и журналист.
– А чем еще занимаетесь?
– Да иногда, когда есть время, подрабатываю то там, то сям.
Я ловил ее глаза, когда она не смотрела на меня, наслаждался необычной грозой в них. Как только Мила упиралась взглядом мне в лицо, я начинал смотреть на улицу или мелькающие в телевизоре клипы. Она, видимо, решила, что это игра.
– А вы местная?
– Как сказать, я из деревни. Из области. Тут недалеко, сто пятьдесят километров. А вы?
– Ну, я чуть-чуть подальше родился, в Донбассе.
– А-а-а, – многозначительно протянула она. – У меня тоже есть родственники на Украине.
Наш разговор имел неспешный, расслабленный темп. Оба устали к концу дня. Мы бросались фразами, долго обдумывали их, отвечали не скупо, но и не развернуто. Загадка какая-то появилась между нами. Мне показалось, что ей не особо интересно со мной. Ну, что ж, сколько таких встреч-однодневок было в моей жизни, сколько еще будет. Да и какая разница, что подумает Мила обо мне, разве это важно. Мы ведь никогда больше не увидимся, скорее всего.
Дождик шел так же неторопливо, как и наш разговор. В темных лужах уже отражались фары автомобилей, вода дрожала и расплескивалась из-за резины колес и ботинок.
Домой я шел долго, пешком, не обращая внимания на попутные автобусы, уже полупустые. Хотелось насладиться свежестью, октябрьским ветром и темными низкими тучами.
4
Все-таки время года влияет на настроение. И осенью особенно часто задумываешься над жизнью. Я лежал на диване возле темного окна, в котором виднелись кривые ветки качающегося дерева. Оно как будто просилось в гости, наклонялось, заглядывало к нам в квартиру. Аня уже спала, а у меня душа была не на месте. И не знаю почему… Ради чего я живу? Все дни однообразны, пусты и бессмысленны. И молчаливы. Я поймал себя на мысли, что часто бывают дни, когда я не произнес ни одного слова. Только работал и работал. А вечером за ужином мы с Аней обсуждали прошедший день. Рассказывать мне было нечего, потому что ничего и не происходило. А она обижалась.
В редкие моменты мы предавались ностальгии, смотрели старые фотографии и видео.
– Помнишь, как мы познакомились? – спрашивала Аня.
– Да, конечно. На свадьбе друзей. Ты была дружкой, а я просто гостем.
Свадьба друзей практически стерлась из памяти, как и их лица. А мы остались друг у друга.
– Ты мне тогда не особо понравилась, хотя платье у тебя было красивое.
– Да знаю я, – Аня демонстративно закатила глаза. –
– Удивительно, что мы начали встречаться, – покивал я.
– Да… Помнишь тот наш первый год?
– Конечно. Наверное, самый счастливый. А потом началась война.
– И ты взял меня, и принял решение уехать. Ты же хотел вернуться… Постоянно хочешь вернуться…
– И возвращался. И не раз. И опять уезжал. И окончательно потерялся бы, если бы не ты.
Мы говорили о тех вещах, которые и так хорошо знали. Проговаривали их в очередной раз. Зачем? Чтобы не забыть, кто мы? Из раза в раз одно и то же, как молитва. Но это было нужно и Ане, и мне.
– Я никогда не чувствовала там себя дома.
– А здесь?
– Наверное, да, наш дом теперь здесь.
– Ну, если по документам, то да, – горько улыбнулся я.
Где же мой дом?
Квартира родителей, в которой я прожил двадцать лет, а потом ушел, начал жить с первой девушкой и уже никогда не возвращался в нее окончательно, только как в перевалочный пункт, где можно отдохнуть, а потом снова уйти непонятно к кому.
Дом бабушки в деревне… Как часто он снится и как редко я там бываю. Уже нет бабушки, а дом продан и разрушается. Я был там недавно, но… лучше бы не ездил. Новые хозяева не жили в деревне, поэтому все ценное, что там было, растащили соседи, все постройки наполовину обрушились, а дом стал пустым помещением. Разве в нем я проводил все эти счастливые лета?
А потом… череда съемных квартир. Мы с Аней меняли по три квартиры в год, так уж складывались обстоятельства. И в какой-то момент я понял, что не могу находиться долго в одном месте, меня тянуло переехать. Пусть даже в пределах одного города.
Не привязывайся ни к чему и ни к кому. Это все лишнее. Все испытания ты проходил и будешь проходить один. Это правило. А исключения его только подтверждают.
– Помнишь, как мы чуть не расстались? Ты тогда не работал, очень долго.
– Да, помню. Я не работал, потому что… Ты знаешь, почему.
– Я думала, что ты вообще не хочешь работать, понимаешь?
– Разве я не доказывал обратное десятки раз?
– Да, но это было потом. А тогда мне казалось, что тебя все устраивает… Я плакала по ночам…
– Я помню твои слова. И никогда их не забуду: «Если ты не можешь дарить мне подарки, то я буду принимать их от других».
– Я… ты же понимаешь…
– Я понимаю, и не упрекаю тебя, – прервал я Аню. – Ты делала все правильно. Это я совершал одну ошибку за другой. И я тебе благодарен. Не все бы прошли через это.
– Да… правда… немногие. Помнишь Пашу и Иру?
– Да, и не только их… Сколько пар распалось. Наверное, в человеке что-то ломается. Ломается безвозвратно. Разбитую вазу не склеить.
– Но мы смогли? – неуверенно и тихо произнесла моя жена.
– Мы… Мы ее поймали перед самым падением.
– Как хочется отправиться куда-нибудь в путешествие, – сказала Аня. – Последнее время мы с тобой никуда не ездим.
– Мне тоже хочется. Но еще больше мне хочется, чтобы у нас в семье было пополнение.