Прорицатель
Шрифт:
Всё это он говорил, не поднимая век. На Мезора повеяло холодом — как если бы кто-то открыл окно.
— Айрег, — в панике позвал он и взял брата за руку.
— Да?
— Не умирай, — это звучало как просьба из детства, как жалобное «Не ходи туда, Айрег, пожалуйста... Тебя ранят». Будучи ребёнком, он, естественно, не знал, в чём соль тренировочных поединков для наследника...
Айрег снова криво усмехнулся.
— Пора мне. Давно пора, — он прерывисто вздохнул, и по его телу прокатилась судорога. Рука Мезора наполнилась равнодушной тяжестью. Медленно таял свечной воск, а Мезор стоял на коленях
— Мне пора, — сказал Теиг и поцеловал её в лоб. Риэти опустила глаза и улыбнулась, чувствуя себя самой скромной в мире. Ей нравилось быть такой — новое и странное ощущение.
— Буду ждать.
Он вздохнул и поплёлся к двери — смешной, сутулый, пухлый, с дряблыми щеками и грустным взглядом, в чёрном балахоне, в кои-то веки выстиранном (Риэти долго полоскала его после свадьбы; вода была вся чёрная, а она — в мыльных брызгах, но ей до странности нравилось).
... В тот день они просто шатались по Городу, забредая в самые злачные и самые безлюдные места — туда, где ни разу не были. Риэти разулась и ходила босиком по мокрой земле, а Теиг боялся, что она простудится. Прохожие оглядывались на них — ещё бы. Её платье превратилось в нечто ужасное, а дома (дома в Медном переулке) она расстригла его на тряпки — в хозяйстве пригодятся.
На следующее утро пришёл, угрюмо постучавшись, её отец. Он грубовато отстранил Риэти, не взглянув на неё, и заперся в комнате с Теигом и господином Дерро (увидев её в их доме и услышав гордую фразу Теига «Это моя жена», сапожник даже, кажется, протрезвел); у них был долгий мужской разговор, и Риэти могла разобрать лишь отрывки фраз. Потом отец ушёл (выражение его лица не изменилось), а Теиг, отирая пот со лба, виновато сказал, что семья Тейно обязуется помогать деньгами, но отныне разрывает с семьёй Дерро всякие отношения. Впрочем, госпожа Тейно потом приходила с пирожками с морковью — и увещевала, и плакала (конечно же, втайне от мужа), но Риэти теперь не так-то просто было сломить. «Я знаю то, чего никто из вас не знает», — часто хотелось ей сказать всем окружающим, причём она сама затруднилась бы выразить, в чём оно, это знание, заключается. «Госпожа Дерро», — с удовольствием повторяла она про себя, идя на рынок с корзинкой, или нарезая лук для похлёбки, или подметая пол. Ещё она поняла, что хочет родить сына — и даже знала, в чью честь его назовёт. Теиг чуть не умер, когда услышал её идею, но в конце концов она убедила его.
... — Чуть не забыл, — Теиг хлопнул себя по лбу и остановился.
— Ты опоздаешь, — заметила Риэти.
— Сейчас-сейчас... Просто ты ведь не знаешь. Этой ночью умер градоправитель — мне отец сказал.
— Теперь градоправитель — его брат? — она никогда не имела охоты разбираться в политике, но, разумеется, слышала, что Меакар отрёкся.
— Да, Мезор. Детей у него нет — и, видно, не будет. Последний Декар.
— Ясно, — на самом деле от этого ей не было ни печально, ни радостно. — Ступай, а то правда опоздаешь.
Когда он ушёл, она села за своё вышивание — когда-нибудь надо будет закончить это покрывало. Плавно, один за другим ложились стежки — тут будет дерево, а тут поле... Ей было так спокойно, и неспешно скользила игла.
ГЛАВА XXXI
Мей
— Вам помочь, господин Меидир? — спросил вышедший из-за поворота чинный слуга.
— Донести сумку? — Мей даже остановился от удивления, а потом вспомнил, что здесь это в порядке вещей. — Нет, спасибо.
Он спустился, разглядывая стены — алую драпировку, все эти гобелены, портреты в витых золочёных рамах, свечи, сейчас не горевшие... Он знал, что внизу ждёт Анна — с этой безумной ночи он ещё не видел её. Он поморщился и провёл по лицу свободной рукой. Слишком болезненно врезались ему в память и её слова, и вкус её губ, и мазнувшая по щеке оплеуха...
«Нет, я не должен думать об этом».
Конечно, не должен. В сто раз разумнее поразмышлять хотя бы над тем, куда — и каким образом — они теперь отправляются. И как спастись от Близнецов, если это всё-таки возможно.
— Господин Меидир, мы будем Вас помнить, — с дежурной вежливостью проговорила леди Амельда и убежала смотреть, всё ли готово к свадьбе, а лорд Тернегар его обнял. Похлопал по спине и прогудел:
— Прости, что тебе пришлось пережить такое в нашем доме. Не хочу лезть в чужие дела, но удачи тебе.
— Я очень благодарен, милорд, — Мей поклонился так низко, как мог. — Вам незачем просить прощения. Это Вы простите за то, что так долго обременял Вас.
— Э, какие пустяки... Приезжай ещё, мы всегда будем рады, — он уже развернулся, чтобы уйти и подпустить стоявшего поодаль Веттона, но вдруг хлопнул себя по лбу ладонью (Мей почему-то только сейчас заметил, какая она у него широкая и красная — совсем не как у лорда). — Чуть не забыл. Маира просила тебе передать...
Он сунул Мею в руку что-то маленькое, завёрнутое в белый платок, и быстро ушёл. Веттон заглянул ему через плечо и осклабился. Это был засушенный стебелёк густо-фиолетового гелиотропа.
— Не обольщайся, — протянул он со своими обычными нотками, — сестрёнка просто в жизни не видела мужчин.
— Зря ты так говоришь, — сказал Мей; сам не зная зачем, бережно завернул цветок и убрал в карман. — Веттон...
— Да?
— Спасибо тебе.
— Пожалуйста... Осторожнее там, деревенщина. Может, ещё успеешь предсказать мне мучительную смерть от неправильного образа жизни.
— Вот ещё. Я не гадалка, — фыркнув, возразил Мей. Они коротко обнялись, и он направился к высоким резным дверям. Однако Веттон с беспечным видом пошёл рядом. — Ты что, меня провожаешь?
— Да так, меня просила дама твоего сердца, — небрежно бросил он, и Мею мучительно захотелось вкатить ему щелбан, а лучше парочку, но потом он вспомнил, что Веттон как-никак сын лорда.
Анна ждала их на улице — тоже пешая и совсем налегке, почти без вещей. Мей мрачно поздоровался, стараясь не смотреть на неё, но краем глаза успел заметить, что она кажется бледной и не выспавшейся.
— Как Таллиам и Керд? — спросила она у Веттона.
— Керд уже в порядке, а вот Таллиаму не очень хорошо. С ним сидит деревенский лекарь.