Прорицатель
Шрифт:
Нери действительно чувствовала, что ей нехорошо. Даже очень нехорошо. И ещё ей почему-то казалось, что в зале отвратительно пахнет — хотя никакой запах не мог до неё доноситься, кроме терпкого аромата эфирных масел, исходившего от мона Кнеши. Очередная страшная мысль потрясла её, отвлекая от наступающей тошноты.
— Так он умер из-за меня... Отец... И мама... Если бы не я... — а потом глаза заволоклись чем-то горячим и тёмным, ноги подкосились, и Нери, молодая и крепкая, впервые в жизни упала в обморок.
Кнеша, признаться,
— Салдиим!
Из-за ближайшей колонны выступил очень высокий человек родом с другого континента далеко на востоке; его кожа была такой чёрной, что, казалось, поглощала свет. С точки зрения Кнеши, Салдиим обладал массой незаменимых достоинств: носил на себе гору мускулов, был не слишком умён и беззаветно ему предан. Несколько лет назад, во время одного далёкого путешествия, Кнеша купил его себе в услужение и ни разу не пожалел.
— Повелитель? — говорил Салдиим всегда глуховато, точно из-под земли, и всё ещё с трудом обращался с рагнаратским языком.
— Отнеси мону Ниэре на женскую половину, — он протянул ему баночку, — и держи вот это у её лица, пока она не придёт в себя. Потом оставь её, там о ней позаботятся.
— Салдиим понять, повелитель, — он сунул мазь в просторный карман и бережно поднял свою драгоценную ношу. Золотистая рука Нери безжизненно повисла, и Кнеша отстранённо заметил, что у неё недурной формы пальцы. Хотя коротковаты, надо признать.
— Снаружи только наши?
— Нет, повелитель. Салдиим видеть мона Бенедикта, когда идти сюда.
Бенедикт. Проклятье. Интересно, почему он ещё здесь?
— Он спрашивал обо мне?
— Он хотеть видеть повелителя. Салдиим сказать, что повелитель говорить с женщиной и не мочь принять его.
— Пройди через чёрный выход. Если он всё ещё там, я встречу его. Можешь идти.
Салдиим затопал в сторону трона, а Кнеша, вздохнув, направился в противоположную. Всё приходится делать самому. Он немного устал (две последние ночи провёл почти без сна), но находился в приятном возбуждении от своих успехов.
Скоро, уже совсем скоро. Наконец он вышел на ту дорогу, которая ему предназначена. Он не мог ни с чем сравнить тот восторг, который захлёстывал его после достижения какой-нибудь цели. Кнеша всегда любил добиваться и привык делать это сам; теперь он был как тигр, почуявший газель — многочисленные сложности и опасность подстёгивали его.
Исполинские стены зала за рядами колонн покрывали тысячи небольших многоцветных изображений рагнаров, их семей, побед и достижений. «Рагнар — дитя духов, огонь сочетался с водой, чтобы породить его», — рассказывала когда-то мать. Кнеша очень хорошо помнил её сказки, все до единой — и то, как дрожал её голос, когда она прижимала его к себе, спасаясь от побоев отца. Она не была ни женой его, ни даже наложницей — просто чужеземкой, приглянувшейся во время похода. Слишком
Дождь наконец перестал. Мон Бенедикт ждал снаружи — прохаживался вдоль ступеней при входе во дворец, скрестив руки на груди. Кнеша спустился, но не до конца, чтобы не казаться слишком уж ниже его ростом.
— Дела задержали, мон Бенедикт. Какие-нибудь новости?
— Резня Хаши продолжается, — ответил Бенедикт, смерив его пристальным взглядом. — Только что прибыли послы из Гатхаза и Берх-Лии.
— Юг и запад.
— Да. Я выслал туда по три десятка людей.
Кнеша мысленно улыбнулся. Кажется, достопочтенный Бенедикт никогда не научится.
— Три десятка? По-моему, это уже расточительство.
— Не могу согласиться. Мы обязаны схватить их. Они быстро действуют и превосходно организованны.
— Они застали нас врасплох, не правда ли?
Бенедикт посмотрел на Кнешу ещё внимательнее, и он стойко выдержал эту атаку.
— Правда. Однако это не означает, что не в нашей власти выследить их лидера. Может, он и Хаши Неуловимый, но не дух; он из плоти и крови.
Надо же, умный человек, а какая наивность — даже в том случае, если это намёк. Бедный, бедный Бенедикт.
— Всё-таки это поразительно — вооружённые отряды, в такой степени разбросанные по всей стране, так согласованно убивающие Владетелей и управляемые одной личностью... Ты уверен, что Хаши действительно один?
— Уверен, — медленно выговорил Бенедикт, не спуская с него глаз. Кнеша буквально чуял его подозрительность, его смятение, его страх. Какое наслаждение. Когда-то он посчитал бы Бенедикта достойным противником — но не теперь.
— А из Маантраша гонцы ещё не вернулись? — участливо спросил он.
— Нет... Я должен сказать кое-что ещё.
— Я слушаю, мон Бенедикт.
— Сегодня ночью напали на наследника.
— На мальчика! Какое святотатство... Надеюсь, он в порядке?
— В совершенном. Но один из стражников ранен.
— Нападавшего поймали?
— Он скрылся, Кнеша, — Бенедикт помолчал, глядя в глубину сада; в углах его губ выступили суровые складки. — И ты знаешь это лучше меня.
Какой поворот. Кнеша всё гадал, когда же это случится.
«Беги, Бенедикт — забирай мальчишку, если успеешь, и беги. Слишком очевидно, что только это тебе и осталось».
— С какой стати?
— Нам обоим понятно, кто такой Хаши. Я давно знаю, чего ты хочешь, Кнеша. Я вижу тебя насквозь.
Кнеша вздохнул. Сколько раз уже приходилось ему слышать эту фразу? Признаться, он сбился со счёта. И как скучно слышать её от такого человека, как Бенедикт.
— Надеюсь, ты не всерьёз выдвигаешь такие обвинения. Я могу оскорбиться.
На бледных щеках Бенедикта выступила краска — верный признак того, что он в бешенстве.
— Угрожай и глумись сколько угодно. У меня и правда нет доказательств, но я найду на тебя управу.