Пророчество для Зэ
Шрифт:
– Давайте я Вам салатика подложу? – со смехом предложила Масюся. – По пути к цели, небось, изголодались?
– Я могу дать свою теплую шаль, вместо пальто, – поддержала Масюсю Анна Петровна, но при этом сразу смутилась и как-то съежилась.
Александр закатил глаза к потолку, как бы говоря: «Ах, женщины, женщины. Недоступны для Вашего понимания подвиги Дон Кихота Ламанчского».
Очередь перешла к управляющему. Чезаре к ужину сменил тёмно-зелёную ливрею на кардиган крупной вязки и выглядел добродушно и бесхитростно. Складывалось впечатление, что его чопорность ограничивалась границами служебного времени. С девяти до шести он – невозмутимый консерватор-администратор без мимики, жестов и единой живой морщины, а вечером – обычный пожилой человек,
– Мои родители были итальянцами. Итальянцы поголовно боятся двух вещей, и я, как итальянец, тоже их боюсь. Первая, что прервется «сладкое ничегонеделание» – так в Италии называют образ жизни большинства людей, которые считают себя настоящими итальянцами. И вторая, что правительство заберет из пенсионного фонда деньги, которые должны мне быть выплачены в качестве пенсии. Я действительно сильно переживаю по второму поводу, так как новости с родины предков малоутешительные. На этой почве совершенно необоснованно начинаю экономить там, где это не имеет смысла: на материалах для ремонта, на освещении замка, на своей одежде.
– Не согласна. Если судить по разнообразию блюд на столах, которые здесь накрывают, последнее утверждение далеко от действительности, – Роза Моисеевна вступилась за свою стряпню и изобилие продуктов на кухне.
– И так как я уже начала говорить, то скажу, что не мышей надо боятся, а фруктовой моли. Что мышь? Погрызет чуток и убежит. Её услышать можно, можно кота в кладовой запереть. Перебрал испорченное, и сладилось дело. Моль же, как партизан, исподтишка проберется и давай крупы переводить. Контейнер закрыт, ан, нет, она уже внутри, как-то пробралась и занимается диверсионной работой. Перебрать крупу невозможно, нужно выбрасывать все целиком. Фруктовая моль – моя самая великая фобия. Ночью просыпаюсь от мысли: я сплю, а моль не спит. Ночью её даже прихлопнуть никто не может.
На такой пламенный монолог Масюся даже зааплодировала, но её энтузиазм никто не поддержал.
Слово перешло к Полине:
– Да, боюсь. Боюсь, что замуж никто не возьмет. Боюсь, что муж попадется пьющий и меня колотить будет. Ведь хочется хорошего, интеллигентного и трезвенника. Еще боюсь, что полюблю одного, а сразу за ним другого, и придется выбирать, какой лучше, а у меня, когда я что-то долго выбираю, начинает голова болеть. Вот на рынке вчера, дались Розе Моисеевне эти тыквы! Все были хорошие, а она: «Полина, Полина, выбери самую красивую». Как тыква может быть красивой? Она же тыква, овощ. Если про кого-то из людей говорят «овощ», то он по определению некрасивый. Я выбирала, выбирала, пока голова не начала болеть. Потом плюнула, взяла крайнюю ко мне. Так, о чём это я? Да, женихи. Пусть знают, и Вы не скрывайте, расскажите им, что если придется долго выбирать между тыкв… кандидатами в мужья, то, как только начнет болеть голова, схвачу крайнего и весь сказ.
Гости одобрительно обменивались мнениями, слышались смешки. Выбранная Полиной тема была близка многим из сидящих за столом. Александра, на которую все посмотрели, так как была её очередь, нерешительно начала говорить тихим, почти умирающим сопрано. Зэ впервые за два дня услышал её голос. Складывалось впечатление, что девушка чем-то сильно расстроена, убита неожиданным известием или гибелью близкого человека. Периодически она всхлипывала и хватала ртом воздух.
– У меня нет фобии. Я считаю, что фобия – это бессмысленное пережёвывание неизвестного. В моей жизни все известно, я больна и скоро умру…
Изумленный Зэ шепотом спросил Розу Моисеевну, которая продолжала стоять за спиной его кресла с подносом:
– Она действительно больна?
– Здорова как бык. Она у меня с прибабахом.
Александра между тем продолжала:
– Я ходила к психиатру, так как все остальные врачи от меня отказались. Психиатр пытался шутить со мной, подбадривал, говорил, что всё не так плохо. Куда уж хуже, если все остальные врачи считают моё состояние безнадёжным. Психиатр прописал мне таблетки,
– Не говори глупостей! – Роза Моисеевна решила прервать исповедь умирающей. – На тебе пахать и пахать надо!
– Вот когда умру, тогда ты будешь плакать, но будет поздно.
Родион Маркович в словах Александры про непроезжую дорогу услышал угрозу своим планам по возвращению в посольство. Он начал расспрашивать Чезаре, насколько часто прерывается сообщение между усадьбой и городом. Ответом управляющего Великий Магистр остался недоволен. По словам старшего грума, оторванность от мира – обычное явление. Летом из-за дождей, которые вызывают камнепады и селевые потоки; грозы также провоцируют пожары, а зимой – из-за снега и ледяного дождя.
– Не надо забывать, – сказал старший грум, напустив на себя профессорскую важность, – что Сера да Ештрела – самая высокая географическая точка страны. Когда на побережье выпавший снег тает, у нас он остается: в горах минусовые температуры не редкость.
Слово перешло к Розе Мерседес. Дочь испанских иммигрантов, Роза Мерседес, заявила, что она ничего не боится. Когда была подростком, слушала рассказы своей старшей сестры о коварстве мужчин и боялась измены. Что такое измена, она не вполне понимала, но сестра так страдала от постоянно повторяющихся измен и неверности парней, с которыми ходила на танцы. Её было очень жалко. Однажды Масюся, придя из школы после урока физики, где демонстрировали разные измерительные приборы, напрямую спросила сестру, изобретен ли какой-нибудь прибор, который измеряет уровень неверности мужчин. Сестра достала из ящика с бельём кинжал с инкрустированной ручкой и, поглаживая блестящий металл пальцами, сказала, что длина лезвия точно соответствует расстоянию от точки у основания шеи до середины сердца неверного мужчины, и что лучшего измерителя неверности мужчин не придумано. Когда сестре удалось выйти замуж, Роза Мерседес выпросила заветный кинжал и с тех пор возит его с собой.
Рассказ произвел должное впечатление на присутствующих. Александрино, младший грум, пытался пошутить, но слова застряли у него в горле на половине фразы, и шутка не удалась. Старая Дева, понимая, что теперь пришла её очередь рассказывать о фобиях, в упор посмотрела на мужа уничижающим взглядом и выдала:
– Мы с мужем не рассказываем о своих фобиях, ибо Господь милостив и всемогущ, дозволяет посвящать в слабости человеческие только его одного. Даже пастор на исповеди – передаточное звено – не вправе судить дела исповедника, но должен направлять помыслы раба к Господу. Справиться же с собственным страхом человек должен сам. С божьей помощью это возможно. Сильный человек справится, слабого страхи самого сожрут. Нас с Александрино Господь слышит, он к нам милостив, со страхами справляемся.
Остались в очереди Ольга Петровна и Анна Петровна. Ольга Петровна обвела присутствующих взглядом и так просто и буднично, сказала:
– Привидений боюсь, любых, в любое время суток, белых и не очень, с цепями и без, с красными пятнами и черными глазами. Читала про верование, которое предписывало появление привидения попытке бестелесного духа предупредить об опасности. Теория показалась мне достоверной. Понимаю, что сами привидения не могут причинить мне вреда, но если они – знак беды, значит, беда рядом, а несчастье может настигнуть врасплох в любой момент. Чего ещё? Всемирной несправедливости боюсь. Боюсь скорее абстрактно, чем на самом деле. Хочется думать, что если человеческой жизни недостаточно, чтобы правда восторжествовала, то после смерти Божий суд расставит все запятые в приговоре, на который не хватило сил у смертных…