Пророчество для Зэ
Шрифт:
Тамплиерский замок, именуемый Храмом Господа, Зэ понравился, особенно внутри. Он несколько раз обошел высокие разноцветные колонны. Долго смотрел вверх, любуясь переходом купола в восемь изящных колонн, образующих посредине зала своеобразный каменный цветок. Любовался игрой света и рассматривал изображения страданий Христа. Дух времени витал в этом месте. Повсюду чувствовалась торжественность и вселенское спокойствие. Даже облупившаяся позолота на скульптурах придавала обстановке особую величественность. Как таковой гробницы он нигде не увидел, но с точки зрения места для последующего вознесения, возражений у Зэ не было, если конечно пророчество
Перед оформлением командировки он успел посетить в Истре Храм Гроба Господня, созданный по подобию Иерусалимского. Творение и любимое дитя Никона отличалось большей приближенностью к историческому месту. Стены храма внутри за счет массивной округлости напоминали скалы Палестины. Реку Истру в то время даже переименовали в реку Иордан. Архитектурная точность деталей отвечала замыслу строителей – создать на русской земле Новый Иерусалим.
Зэ вспомнил свой разговор со священником храма, отцом Иннокентием, к которому подошел после службы, объяснив, что хочет поговорить по важному делу.
Священник – средних лет, полный, с густой бородой и добродушными глазами – предложил присесть на скамью около высокого окна. Зэ извинился за беспокойство и путанность мыслей, но услышал в ответ: «Не робей, всё сладится, всё получится». Тогда, набравшись смелости или наглости, Зэ напрямую спросил, может ли он стать Спасителем. Отец Иннокентий часто заморгал, пронзительно посмотрел на собеседника, ища на челе признаки помешательства, но не увидел, и когда жизненный опыт священнослужителя взял свое, спокойным и ласковым голосом молвил:
– Никто не знает того, что положит Господь нам в нашей жизни. Нельзя сказать точно, будет это или нет. Надо молиться и верить, тогда Господь не обойдет своей благодатью.
– Если я стану Спасителем, я должен буду умереть на кресте? В том смысле, что я должен распрощаться с жизнью в моём теле?
– Тело человека рано или поздно превращается в прах, сын мой, душа бессмертна.
– Но Спасителем можно стать только на земле, ведь так? Христос – Сын Божий – обрел лавры Спасителя среди людей, приняв мученическую смерть?
– Господь наш стал Спасителем, когда смертью своею смерть попрал. И сделал он это на земле людей, потому что спасал людей живущих. После смерти спасением душ поздно заниматься. Перед судом Господним все души равны: и спасителей, и спасенных.
– Значит, нельзя быть Спасителем Ада?
– Ну, почему же, – с улыбкой отвечал отец Иннокентий, – если тебе, сын мой, встретится ад на земле, то можно стать спасителем Ада…
– Да, – бросил священнослужитель вслед уходящему новомученику, – если тебя распнут, как Иисуса, не забудь пожертвовать в наш храм частичку дерева от креста.
Зэ поблагодарил и ушел из храма окрыленным. Ему не хотелось спасать классический Ад с чертями, котлами и грешниками. Ад на земле всё-таки роднее и ближе. И если не спасти, то договориться всегда можно. Вот только как он выглядит?
В Тумаре, сидя на потрескавшихся от времени ступенях, Зэ сам себя обнадежил: «Что там еще было в предсказании? Суждено тебе, Зэ, пройти тропинкой извилистой, заглянуть в глаза подлости, обмануть зависть, спастись любовью к прекрасному и самому стать Спасителем…» Если промзону рассматривать в качестве извилистой тропинки, а функционера из «ПСД-сервиса» за подлеца, в глаза которому Зэ успел заглянуть, то осталось обмануть завистника, выпить хорошего вина (а как иначе можно спастись любовью
От таких мыслей он пришел в замечательное расположение духа и, вернувшись в кафе на террасе, заказал чашечку кофе. Расположился за столиком и принялся еще раз рассматривать место своего будущего вознесения.
О португальской чашечке кофе следует сказать отдельно. Являясь ярким примером пословицы «Мал золотник, да дорог», она символизирует одновременно и малые размеры страны, в которой существует такая замечательная вещь, и насыщенность ароматами, которую дает объем горячей концентрированной жидкости.
Бика («Biса») по-португальски значит «сосок». У фонтанов есть бики, через которые струи воды выплескиваются наружу, образуя водяной рисунок. У кофейной машины есть бика, из которой бодрящее зелье наливается в маленькую чашечку с толстыми стенками. Волшебного зелья будет ровно один наперсток, но по мощности он превзойдет атомный реактор средних размеров и даст столько энергии, что сердце простого самаритянина начнется колотиться в лихорадочном ритме, гоняя кровь со скоростью коллайдера.
Для удовольствия бика не годится. Удовольствие нужно растягивать, поэтому опытные кофеманы, заказывая кофе, непринужденно бросают через прилавок два слова: «Бика шейа», что значит «налейте мне, пожалуйста, полную бику». В этом случае усатый человек за стойкой разбавляет кофейную квинтэссенцию в чашечке кипятком до края. Такой кофе можно пить маленькими глотками, чувствовать себя цветком лотоса у подножия Храма Безмятежности и, конечно же, мечтать о прекрасном.
После посещения замка Зэ на машине крутанулся по городу до гостиницы, где должны были разместиться участники конгресса. В отеле было пусто, администратор на стойке посмотрела на экран компьютера и вежливо сообщила, что заезд гостей ожидается ближе к ночи. «Не судьба мне встретить Татьяну в Португалии», – подумал Зэ. И не то чтобы расстроился, но на душе стало неуютно, серо, даже холодно.
Глава
VII
Выехали из города, когда солнце ещё высоко стояло над горизонтом. Саша в отсутствие дам оживился: рассказал несколько забавных историй, спел два романса. Дорога вздыбилась и начала подниматься в гору. В маленьком городке перед началом серьезного серпантина возникло неожиданное препятствие: посреди шоссе стоял шлагбаум. Родион Маркович оправился на разведку. Вернулся и сообщил, что атлантический циклон, который ожидают к утру, принесет много снега, поэтому проезд на Серру да Ештрела без цепей на колесах запрещен. Цепи продаются в магазине за углом.
Отстояв в очереди, Зэ приобрел цепи и, показав их стражам у шлагбаума, убрал в багажник. Александр, как обычно, выскочил из машины и неотрывно следил за манипуляциями шофера, не сводя глаз с мольберта, пока крышка багажника не закрылась.
Тронулись дальше, на развилке основной поток машин ушел в направлении моря, и по серпантину в гору они поехали одни. Асфальт кончился, дорога была выложена брусчаткой. Зэ подумал, что мостили проезжую часть несколько столетий назад. Только тогда имевшейся ширины хватало для разъезда двух экипажей. Если же это делали римляне во времена Трояна или Августа, то ширина должна была быть стандартной, рассчитанной на четырех всадников, едущих рядом. Зэ прикинул ширину полотна. По брусчатке могли проехать четыре всадника, но двум легковым машинам разъезжаться нужно было очень осторожно.