Пророчество королевы Севера

Делаж Лара

— Да... это любовь.

— А ты? Что чувствуешь ты ко мне? Ты попросил обучить тебя. Ты не любил меня сначала, я даже тебе не нравилась. Я тебя раздражала и чувствовала это. Ты меня опасался. Потом ты узнал, что я дочь Дра-вийского шаха и союз со мной может быть тебе полезен... Но сейчас — ты помнишь глаза твоей жены? Где ты? В прошлом, с ней? Или в настоящем, со мной?

Варг закрыл глаза. Кого он любит?

— Я любил ее... У меня была другая семья, другое имя, другая женщина... Прошлое уже не болит. Оно отвалилось, как корка

от старой раны. Рубец останется навсегда, но воспоминания перестали причинять боль. И я уже не в прошлом. Сейчас я люблю тебя. Ты — мое настоящее. И я хочу, чтобы ты была моим будущим. Ты будешь моей женой...

— Ладно, — Эда все-таки перебила его, — но у меня тоже есть условие. Пусть обряд пройдет по законам Севера.

— Хорошо.

 — Варг... Еще кое-что... То, что мы сделали сегодня — это было ужасно! Надо было оставить их в живых... детей и женщин. Как требовал Изда.

— Ты же воин, великий воин, — он откинул ее голову в своих ладонях и заглянул в глаза. — Ты же знаешь, ты же чувствуешь, что я был прав! Те, кто хотел уйти, кто сомневался, покинули город. В нем остались лишь враги... жены врагов... дети врагов.

Глаза Эды вдруг наполнились слезами.

— Ты мне рассказывал про свою мертвую жену, про ваших детей, — Варг молчал, и она продолжала: — Ты бы хотел еще... иметь детей?

— Да.

— Даже если их могут убить?

— Мы сейчас делаем все, чтобы детей больше не убивали и не насиловали женщин, чтобы на землю пришли покой и мир, и люди забыли насилие.

— И это ты говоришь после сегодняшнего дня?! После того, как ты вырезал весь город?!

— Да. Потому что тех, кто насиловал и убивал до нас, надо было устрашить. Надо было показать им, что на их силу есть еще большая сила.

— А те, кто по-прежнему хочет насиловать и убивать?

— Мы им покажем другую жизнь... теперь.

— А если это их не изменит?

— Тогда мы их заставим.

— Что заставим?

— Заставим жить по-человечески.

— А если они не захотят?

— Тогда они выберут смерть.

— Варг... Пусть будет ребенок. Если я смогу забеременеть и родить, если боги так распорядятся... пусть у тебя будет ребенок.

— Ты уже не идешь на север?..

— Иду... А что, на севере не рождаются дети?

Варг опустил лоб в ложбинку между ее ключицами.

— Знаешь, что меня мучает?

— Что?

— Я страшно ревнив. Я все время думаю, что твой отец хотел отдать тебя Эрланду. Возможно, он и на самом деле мой брат. Вы были вместе много лет... Он ласкал тебя? Так? — Варг целовал ее живот.

— Нет. Клянусь... — выдохнула Эда. — Я правду сказала насчет Эр-ланда. Я никогда не давала согласия быть его женой. Его договор с моим отцом оставался для меня тайной. Я догадалась случайно.

 — А другие? Воины, которые обучались с тобой?

— Нет...

— Только женщины?

— Да...

Варг забыл, как он ревнив... К женщинам он ревновал меньше.

— Я не

хочу, слышишь? Я не хочу, чтобы ты больше спала с женщинами.

— А если я тебя не послушаюсь?

— Значит, ты не любишь меня...

Она взъерошила его волосы. Они так ей нравились...

— Хорошо. Пока ты со мной, я больше не буду спать с женщинами.

Разговор о любви возвращал ее в жизнь, сворачивал перед ней долину смерти, в которой она провела весь день.

— Варг, послушай... остановись... это важно, чтобы ты услышал... Я ошиблась. Я не хочу быть воином и не хочу убивать больше. Я хочу быть женщиной... чтобы любить тебя и дарить жизнь...

Эде больше не было холодно в сердце и больно внутри. И она снова заплакала.

Глава двенадцатая

ТАРИС ВСТРЕЧАЕТ СТРАЖА

 — Это хорошее место для ночлега, — Тарис оглянулся. — Дубы, папоротник, ручей неподалеку...

Он втянул в себя воздух. Ему показалось, или он слышит запах крови? Вернее, два разных запаха: одного человека и другого, уже не живых, — и много мертвой, пролившейся крови... Что случилось, что он начал ощущать запахи так остро? Как будто обоняние, вернувшееся к нему через много лет после ранения, с лихвой компенсировало годы своего отсутствия...

Его спутники разворачивали палатку. После смерти Коала они оставили одну у крестьян, чтобы не везти с собой лишний груз, и спали сейчас впятером. Ара на единственную женщину в их компании даже не смотрел, а когда разговаривал, всегда опускал глаза.

— Он боится тебя, — сказал Тарис, вернувшийся с довольным, посвежевшим за три дня отсутствия Вероном. — И это хорошо.

Кавада тяжело пережила убийство, впервые в жизни совершенное ею: мучилась бессонницей, стала еще более задумчивой, чем прежде, держалась в стороне ото всех.

Воспользовавшись моментом отдыха, она отошла от своих спутников к трем высоким и широким, раскидистым дубам, растущим прямо на середине тропы. Вновь погрузившись в раздумья, поглаживала, будто лаская, потрескавшуюся вековую кору. Неслышно подкравшийся любовник обхватил ее за талию и прижался к ней сзади, а она вздрогнула так, как будто это медведь подошел.

— Что случилось? Я испугал тебя?

— Да... У меня странное чувство... Как будто кто-то ходит вокруг нас, наблюдает за нами.

— Ты стала очень нервной, — в голосе Бена звучала тревога.

— По-моему, наоборот, я никогда не была такой спокойной, — Ка-вада скосила на него глаза.

Она все худела и худела, и ее грудь и бедра становились все меньше и меньше, что несказанно радовало Тариса. Одежда Зога уже почти не обтягивала ее.

— Да. Ты кажешься спокойной. Но я чувствую, — он повернул Кава-ду за плечи и впился в нее глазами. — Я чувствую, что ты страдаешь. Это я заставил тебя страдать?

— Да, — она усмехнулась невесело. — Ты всегда заставляешь меня страдать...