Пророчество королевы Севера
Шрифт:
Она уже стала королевой Валласа. Кто, интересно, будет править страной: Эрланд, или отец, или Варг с братом? Будет ли спор между ними?.. война? Это больше не ее дело. Лично ей не хочется оставаться в этой стране. Она внезапно потеряла интерес к ней. Пусть все дальнейшее здесь совершается без нее.
Эде захотелось оказаться в каком-нибудь спокойном, мирном месте, где не будет солдат, длинных переходов, вечной угрозы нападения, интриг. Где можно просто наслаждаться жизнью и любовью... с Вар-гом — ее мысли о нем не готовы были оставаться в прошлом. Снова вспомнила холодный блеск его глаз. Что случилось? Что случилось, что он так изменился за те полдня, что провел с братом? Как ей быть? А может,
Варг присоединит Север к Валласу? Возродит восточное царство? Он же не может, в конце концов, все время держаться около нее. У него свои дела, своя стратегия. Она всего лишь женщина... жена. Даже если она королева Севера и дочь южного властителя. Эда присела на землю, задумчиво поедая с ладони собранные ягоды.
Если бы Варг захотел отправиться с ней, оставить армию... А может, надо вернуться? Прийти к нему снова ночью, обнять, как тогда, когда он нашел полученное ею письмо, насытить его такое жадное тело и забрать с собой? Он же обещал, обещал пойти с ней! Он честолюбив... Нет, он ответственен. У него непонятное чувство ответственности перед этими людьми. Хотя, казалось бы, со своим прошлым гладиатора он должен был устать от войны...
На нее снова накатило легкое чувство тошноты. Что это она не то съела? С ней никогда такого не случалось. Тошнота усилилась, и Эда еле сдержалась, чтобы не вырвало. Ей пришлось лечь и глубоко подышать, прийти в себя... Наверное, Варг прав, и надо получше питаться. У нее отменное здоровье, но она так много сил и любви отдавала своему полководцу. Он всегда был разным, днем и ночью... Днем он принадлежит всем вокруг, а ночью только ей. Может, ничего и не произошло? Он просто разметил границы... В конце концов, она все время невольно оскорбляла его брата, называя Страшилой. Но она ведь не знала, что он его брат! Впрочем, она и Варга всегда старалась оскорбить...
Что же ей делать? Как себя повести? Вернуться к мужу? Уехать от него? Она встала, отряхнулась и позвала лошадь. Шорох среди ветвей заставил ее поднять глаза. Слишком громкий звук для птицы или белки. Рысь? Эда нащупала кинжал в складках одежды. Где-то поблизости хрустнула ветка, и боль пронзила все тело. Что это?! Небо и деревья вдруг наплыли друг на друга, закружились, слились в хоровод вокруг нее, и она погрузилась во мрак...
Лагерь был почти развернут. Дита начала раздавать первым подошедшим наскоро приготовленный суп. Солдаты разжигали костры, усаживались вокруг них, некоторые уже с мисками в руках. Лошади почти все были расседланы. Варг переоделся в сухую, чистую рубашку и умылся. Пошел посмотреть, где поставили шатры для вновь прибывших. Невольно по привычке обводил взглядом обозримое пространство: ни Эды, ни ее рыжей кобылы нигде не было видно. Он почувствовал беспокойство, но подавил его. Чуть в стороне от его палатки маячили уже три фигуры — Хтир, Ирвен и Эрик. Вид у них был какой-то растерянный. Варг забыл о прибывшем брате, развернулся на полушаге и поменял направление. Заметил, что позади этой группы стоят еще двое...
— Где Эда?
Никто не знал. Она отправилась купаться, как всегда, в вечно находимых ею прудах, озерах, реках... Она не могла жить без воды. И приказала им остаться. Они не посмели ослушаться...
— Все готово к ночевке, — к нему подошел Дван. — Трубить отбой?
Крупным галопом в лагерь влетела рыжая кобыла без всадницы. Она заржала, пошла боком, словно зовя за собой, мотала головой. Такого еще не
Сердце у Варга в груди стукнуло и остановилось. Он вскочил на первого попавшегося коня, и кобыла, словно только этого и ждала, понеслась в лес. Кто-то еще помчался за ним, крикнув подбежавшим солдатам скакать следом... Войско замерло. В воздухе повисла тревога.
Дита, подходившая к палатке Варга с полным котлом супа, тоже увидела лошадь Эды — не расседланную, с двумя большими желтыми седельными сумками из тисненой кожи и без всадницы... Почувствовала, что почва уплывает у нее из-под ног.
Кобыла привела их к кусту калины, все еще выделявшемуся красными ягодами в наступающей темноте. На земле, в луже крови, раскинув руки, лежала Эда. Ее глаза были закрыты, из груди торчала стрела.
Эпилог
УЦЕЛЕВШИЕ
Сквозь кружевную темно-зеленую пелену летела стрела с черным оперением. Круглое древко звенело, прорезая голубоватый воздух, и гул нарастал вокруг, гул и голоса...
— Вышел срок, — сказал чей-то холодный голос. Кто это сказал? — Север больше никогда не станет великим. Иссякла кровь Вирга в мире среднем, и забыли люди о королеве Севера. Холод и страх... только холод и страх остались в этих краях...
Отовсюду посыпался снег, зелень листвы исчезла, как исчез и голубоватый воздух, и летящая стрела... Гул стих. Летели снежинки — крупные ледяные осколки падали на лицо, делая ему больно, очень больно...
— Вышел срок, — повторил холодный женский голос, чистый и безучастный.
И тут стрела вошла в плоть...
Орана видела истекающий дух жизни: он поднимался, как дым, сливаясь со стелющимся потоком серого тумана. Она проснулась внезапно, чувствуя в груди боль — там, куда вонзилась стрела в тело... В чье тело? Дочь Дары! Девочка, которую она никогда не видела... Дон сказал, что Дара родила девочку много лет назад — девочку, которая может изменить мир... если останется жива.
Орана поднялась с лежанки и выглянула в окно, но ничего не было видно. Какая безлунная ночь! Как будто мир сомкнулся, и ничего больше нет... Слышно мерное дыхание спящих наверху. Кто-то что-то шепчет во сне. Как больно... Почему не проходит эта боль в груди, от которой перехватывает дыхание? Как будто это в нее вонзилась стрела...
Ощущение непоправимого несчастья нахлынуло, затопив все ее существо. Она распахнула дверь и вышла во двор. Угадывалось очертание высокого частокола. Где-то далеко ухала сова, слегка шелестела листва высоких деревьев. Старуха пыталась вдохнуть полной грудью и не могла, ощущая в груди что-то, что мешало... Чувство невыразимой тоски пронзило ее.
И тут все вдруг исчезло: пропал забор лесного поселения, лес вокруг словно растворился, позади не оказалось избы. Орана стояла посреди степи, где снег заносил тела павших. Сколько хватало глаз, тянулось ратное поле. Мертвые лежали друг на друге, раскинув руки, открыв рты в последнем крике, и блестели в призрачном свете падающего снега не-закрывшиеся мертвые глаза. Ведунья оглянулась — все пространство вокруг нее было заполнено бранным полем, где медленно падал крупный, колючий снег.
Над головой раздался крик ворона. Она подняла глаза: силуэт огромной птицы едва угадывался высоко-высоко, но хлопанье крыльев раздавалось так близко, как будто можно было протянуть руку и коснуться кружащегося над ней крылатого хищника. Она пошла, стараясь не потерять его из виду. Шла прямо по телам павших, спотыкаясь и преодолевая лежащие на земле трупы, как будто это были холмы. Замаячили впереди чернеющие стволы деревьев. Орана почувствовала, что снег больше не идет и холод отступил. Из черной пелены безлунной ночи блеснули желтоватые горящие глаза, и бурая тень заворчала, приближаясь к ней.