Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)
Шрифт:
Для осуществления своих целей Тютчев прибегал к самым разнообразным, подчас способным даже удивить путям и средствам. Он стремился использовать все - и деловые совещания, и салонное остроумие, и задушевные беседы. Он писал десятки писем, обращенных и к государственным деятелям, и к влиятельным придворным дамам, и к своим родственникам и друзьям, которые имели возможность воздействовать на печать или непосредственно на власть.
В этих своих усилиях Тютчев поистине ничем не пренебрегал. Выше шла речь об его крайне отрицательном отношении к министру внутренних дел Тимашеву. Рассказывая в письме к дочери Анне (4 сентября 1869 года) о встрече с этим министром, он заметил: "Мы старательно избегали говорить о делах, что является единственным, по-моему, для нас способом ладить друг с другом и т.д. и т. п.". Между тем другая, младшая дочь поэта, Мария,
Мы уже видели, что даже в тяжелейшие месяцы после кончины Елены Денисьевой поэт продолжал свою политическую деятельность. Он не прекратил ее и на самом пороге собственной смерти...
Поскольку почти вся эта деятельность имела "неофициальный" характер, чрезвычайно трудно выявить ее реальные плоды. В работах, касающихся политической деятельности Тютчева, не раз высказывалось мнение, что плоды эти были не очень уж значительными. Однако показателен уже тот факт, что в большинстве новейших исследований, посвященных внешнеполитическим проблемам 1850-1870-х годов, так или иначе является имя Тютчева. При этом, правда, почти ничего не говорится о значительности его роли в событиях. Но, как уже отмечалось, Тютчев и не мог и не хотел хоть как-либо обнаруживать свою роль. Эрнестина Федоровна писала о муже еще в 1850 году (1 января): "...Честолюбие отнюдь ему не свойственно. Можно сказать даже, что он слишком мало присущ ему - этот недостаток, столь распространенный среди людей".
Чтобы раскрыть реальную роль Тютчева, необходимо всесторонне и тщательно изучить едва ли не все внешнеполитические перипетии 50-х - начала 70-х годов, для чего, естественно, понадобилась бы особая очень обширная книга. Здесь нам придется ограничиться лишь отдельными соображениями. В обобщающей работе, написанной одним из ведущих современных специалистов в этой области - Н.С.Киняпиной, - "Внешняя политика России второй половины XIX века" (М., 1974), - показано, что в результате Крымской войны Россия "утратила руководящую роль в международных делах... "Верховенство в Европе перешло из Петербурга в Париж", - писал об этом времени К. Маркс (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. Х с. 599)".
Далее Н.М.Киняпина констатирует, что "основным направлением внешней политики русского правительства во второй половине XIX века оставался восточный "вопрос, содержание которого сводилось к борьбе за отмену ограничительных условий Парижского мира 1856 г." (то есть за ликвидацию тяжких последствий поражения России в Крымской войне). Чтобы достичь этой цели (а она действительно была достигнута в 1870 году), пишет исследовательница, "Горчаков предлагал обратить внимание на внутренние дела и отказаться от активных действий вовне... Через десять лет после окончания Крымской войны (то есть в 1865 году.
– В.К.) в докладе Александру II Горчаков заявил: "При современном положении нашего государства и Европы вообще главное внимание России должно быть упорно направлено на осуществление дела нашего внутреннего развития и вся внешняя политика должна быть подчинена этой основной задаче".
Вместе с тем на собственно международной арене, пишет Н.С.Киняпина, "главной задачей внешней политики России 1856-1871 гг. была борьба за отмену ограничительных статей Парижского мира. Россия не могла мириться с положением, при котором ее черноморская граница оставалась незащищенной... Экономические и политические интересы страны... требовали отмены нейтрализации Черною моря... решить эту задачу... следовало не военным, а дипломатическим путем, используя противоречия европейских держав".
Так через столетие историк обрисовывает важнейшие задачи русской внешней политики конца 1850-х - начала 1870-х годов. Но многочисленные документы (часть их цитировалась выше) ясно свидетельствуют, что на протяжении этого времени Тютчев снова и снова настойчиво, подчас даже с крайней заостренностью выдвигает перед Горчаковым и другими именно эти задачи, то есть решение "восточного вопроса", сосредоточение сил на внутреннем развитии ораны, использование противоречий европейских держав. Конечно, их достаточно четко формулировал и сам Горчаков. Но в силу присущей ему "шаткости", о которой не
В письме к жене от 18 августа 1866 года поэт отнес Горчакова к тем людям, которым "не только недостает энергии желать, но они даже не знают, чего они бы должны были желать". И Тютчев постоянно стремится как бы вложить, вдохнуть в Горчакова и других руководителей страны конкретные политические "желания"...
Мы знаем, что с самого момента назначения Горчакова на пост министра иностранных дел - то есть с 15 апреля 1856 года - Тютчев стал его ближайшим сподвижником; уже 18 апреля поэт имел беседу с новым министром. В продолжение последующих семнадцати лет он постоянно, чуть ли не каждую неделю (за исключением времени отпусков), встречается с Горчаковым - и чаще всего в неофициальной обстановке. Само по себе это свидетельствует, что поэт так или иначе участвовал в выработке направления внешней политики. И на многих этапах исторического развития конца 50-х - начала 70-х годов Тютчев с глубоким удовлетворением, подчас даже восхищением оценивал дипломатические акции Горчакова, видя в них осуществление своей собственной политической программы. Об этом ясно говорят, в частности, пять стихотворений поэта, обращенных к Горчакову в 1865 1871 годах.
Но, как уже говорилось, министр нередко сдавал свои позиции, что вызывало в Тютчеве чувство горечи или даже прямого негодования. Так, 8 февраля 1867 года поэт в письме к Анне характеризует "положение бедного князя Горчакова. Вопреки его добрым побуждениям, антирусские силы... постоянно подталкивают его действовать в обратном направлении. А нейтрализуют действие этих сил только я да Катакази". (Речь идет об обрусевшем греке, видном дипломате; этот единомышленник Тютчева в 1869 году стал русским послом в США.) Утверждая, что "только я да Катакази" нейтрализуют действие антирусских сил, Тютчев имел в виду, несомненно, обстановку внутри Министерства иностранных дел. Если же говорить о русском обществе в целом, поэт сумел так или иначе сплотить вокруг себя немало сподвижников. Одним из наиболее деятельных был Иван Аксаков, издававший газеты "День", "Москва", "Москвич". Тютчев постоянно побуждал его к воздействию на Горчакова.
Так, в письме от 23 сентября 1867 года, сообщая Ивану Аксакову неофициальные сведения о новом дипломатическом шаге Горчакова, Тютчев как бы дает прямое "указание": "Я сообщаю вам эти подробности отнюдь нс для того, чтобы они были переданы потомству... Вот что, я думаю, было бы возможно и даже полезно: в исчерпывающей статье о положении данного момента указать на шаг, подобный только что предпринятому, как на desideratum*, подсказываемое достоинством и интересами России, и по этому поводу было бы только справедливо высказать сочувствие обычно национальным побуждениям политики Горчакова, стараясь при этом не слишком выдвигать его вперед в ущерб Императору и т. д" и т. a" и т. д.".
Иван Аксаков тут же изложил все это в виде передовой статьи своей газеты "Москва". 2 октября Тютчев писал ему: "Ваша (по основному смыслу тютчевская** - В.К.) превосходная передовая статья от 30 сентября ?141 принята была здесь с большим сочувствием и признательностью... Еще раз я имел случай убедиться, какое значение приобрело у нас слово печати..."
Тютчев постоянно дает такого рода "инструкции" Ивану Аксакову, не забывая при этом и о своего рода дипломатии по отношению к нему самому. Дабы Аксаков не мог испытать уколов самолюбия в связи с тем, что он попросту пересказывает в своих внешнеполитических статьях мысли и даже cтилистические обороты Тютчева, поэт не раз в письмах супруге Аксакова, то есть своей дочери Анне, как бы обосновывает свое право давать "указания": "Я нахожусь в центре событий и вижу их с близкого расстояния" (17 марта 1867 года), или позднее: "Скажи своему мужу, что я прошу его серьезно отнестись к некоему соображению, которое я недавно ему сообщил. Он может поверить мне на слово, мне, находящемуся в крепости (имеется в виду Министерство иностранных дел.
– В.К.), когда я обращаю его внимание на слабое место обороны" (2 февраля 1868 года).