Прорвемся, опера! Книга 4
Шрифт:
Охраны у Сафронова нет, почти все его старые сторонники в СИЗО чалятся, но людей сегодня в зале всё равно много. Освободившееся пространство в центре заставлено скамейками, где и сидело три десятка парней, в основном, за двадцать, но были и малолетки. Сам Сафронов стоял на ринге, оперевшись на канаты, и смотрел на своих зрителей, словно питон Каа гипнотизировал бандерлогов. Говорил вкрадчиво, доверительным тоном, а голос эхом отражался от стен.
— Вот так это всё и работает, — обращался он к собравшимся, поглядывая на нас, — как я и говорил. У них много инструментов, как избавиться от неугодного. Кого-то арестовывают их цепные псы, кого-то —
Именно на него, не на меня, не на нас, а конкретно на Орлова. Ага, вот чего хочет хитрый Сафронов, сначала настроить всех против старого лидера. Хорошо, что я попросил Якута и Василия Иваныча подождать в сторонке, а то спровоцируют парней своим появлением, меня-то здешние всё равно знают, а их — не очень. Подождут старые опера на подхвате, на случай, если всё станет совсем худо.
— Чё ты несёшь? — спросил Орлов, меняясь в лице. — Я тут с пацанами пришёл перетереть, побазарить. Дело недоброе творится.
— Вас сюда не приглашали, — громко заявил Сафронов. — Это частная закрытая территория. Но раз уж пришли, послушайте, может, сделаете правильные выводы. Продолжаем, — проговорил он в зал. — А ещё они заманивают к себе тех, кто будет на них горбатиться и пресмыкаться. Чтобы русский наш народ сам друг с другом разбирался, сам себе волк и палач. А все наши враги, кто наверх забрался, смеяться будут, глядя на всё это.
— Ты на кого намекаешь? — Орлов аж остановился на месте как вкопанный.
Словно хотел кинуться на него и держался из последних сил.
— Ни на кого. Но если кто-то себя узнал в этих словах, — Сафронов оголил зубы в неприятной улыбке, — то что я могу поделать? Совесть — штука такая.
В зале раздались смешки. Впрочем, не от всех. Я оглядел собравшихся. Не все здесь ветераны Чечни, но большинство — парни крепкие, поэтому Сафронов собирал не только ветеранов, он ещё искал тех, кто подходил по возрасту и спортивной подготовке. Расширяет свою аудиторию, так сказать, ну а некоторых берёт на вырост. Серьёзные планы, значит.
Так, думать надо быстро, мне не понравились те смешки. Орлов для своих был авторитетом, но этот авторитет он, выходит, быстро теряет, раз над ним смеются. Это плохо и для него, и для остальных. Надо идти на выручку, причём так, чтобы и Орлова не перестали уважать, и он сам не клюнул на провокацию. К этому же ведёт хитрый жук на ринге, спровоцировать хочет, мол, смотрите, чё менты творят.
Если вопрос не решить, люди могут пойти за Сафроновым, а Артур-то — не святоша, он пальбу рано или поздно начнёт, не сегодня, так завтра. И тоже потом сгинет, он же не в курсе, что на этом свете живёт уже дольше, чем ему отмерено судьбой. Как и некоторые из тех, кто сидит теперь в этом зале.
Надо бы напирать на прошлое Сафронова, но мне не хватало сведений, а выдёргивать посреди ночи Турка для консультаций уже нет времени. Он-то особо не распространялся о том, что смежники на него накопали, говорил только в общих чертах. Значит,
— А где твои люди, те, кто был с тобой раньше? — спросил я. — Ты уже рассказал про тех, кого повязали здесь на днях? Их бросил, а теперь вот новых набираешь?
— Они мне верили, вот и сидят, ждут, когда их освободят, старший лейтенант Васильев, — парировал Сафронов, всё так же расслабленно стоя у канатов. — И освободят, срок ареста подходит к концу, а обвинения им предъявить невозможно… большинству из них, — поправился он. — Адвокаты их вытащат, так что бить врага его же оружием, всеми этими продажными юристами — способ эффективный, ничего ты против него не сделаешь.
— Чё вы вообще припёрлись? — сидящий на ближайшей к рингу скамейке человек поднялся и повернулся к нам.
А вот это не пацан, усатому мужику было под сорок. Под адидасовской курткой — тельняшка, должно быть, это десантник. Лицо знакомое, в первой жизни я его встречал, но он точно не проходил по какому-то делу, как подозреваемый.
— Звали вас? — грубо спросил мужик и сразу же ответил: — Нет! Нужны вы здесь? Нет! Ну, пацаны-то могут остаться, а ты, Витёк… уж прости, но иди-ка нахрен отсюда. С ментами нам не по пути…
— Ты чё, б**, Сега? — возмутился сопровождающий нас Антон из группы Орлова. — Попутал чё-то? Ты чё на Витька бочку катишь?
— А ты мне свои словечки блатные брось, нахватался… — усатый недовольно зыркнул на него.
— Вы с кем вообще связались? — спросил Антон, глядя по сторонам. — Вы, пацаны, совсем обурели.
— Он-то за нас, а вы за кого? — усатый аж захрипел. — За пацанов или за мусоров?
В зале тут же раздался шум, парни начали перекрикивать друг друга. Сквозь крики можно разобрать общий посыл — мол, нахрен пришли, только мешаете всем. Хотите остаться — сидите молча, а ментам здесь не рады. И имели в виду не меня, а Витьку. Даже приблатнённый Антон прифигел от такого расклада.
Ага, всё, значит, сложнее. Сафронов пришёл не брать их нахрапом, а всё спланировал. Сначала он убедил вот этого усача, сделал его своим адептом, а только потом пошёл на личную встречу с остальными. А этот усатый мужик постарше будет, он старый опытный вояка, кажется, майор, побывал и в Афгане, и в Чечне, и, может быть, ещё в каких-то горячих точках. Не помню его фамилию, знаком-то с ним был шапочно, в первую жизнь мы почти не пересекались и при встрече не здоровались.
Ну, план понятен, Сафронов сам по себе для всех здесь собравшихся — хрен с горы, какие бы сладкие речи он ни вёл, ему не поверят. Зато когда за него вписывается этот Сега, такой же участник боевых действий, как и остальные, сманить на его сторону ещё народ будет намного проще. Ну а остальные со временем подтянутся.
Но сманить ему ребят мало — хочет ещё и унизить прежнего лидера, чтобы на его сторону никто не вернулся. Во многом то, что Орлов стал опером, работу это нам усложняет. Не потому даже, что ментов не любят, а потому что он стал меньше времени проводить с остальными. И если для своего взвода и близких друзей он останется уважаемым в любом случае, то другие, кажется, уже выбрали себе нового лидера.
Короче, вот и конфликт интересов. Всех сегодня переманить назад не выйдет, кто-то чужаку уже доверяет больше, слишком уж хорошо тот разговаривает, убеждает. И верят ему пацаны, пережившие мясорубку, не зря — он давит на больное, вон, даже Хасавюрт припомнил, мирное соглашение с боевиками, против которых воевали. Военные очень не любят про это говорить.