Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов
Шрифт:
– Ты скажешь, пять дней! Целая лавина на прорыв идет.
Чистяков поморщился, он не любил громких фраз. Прекратив спор, стал перечислять, что следует предпринять. В первую очередь выставить посты боевого охранения на железнодорожной насыпи и на дороге. Удар можно было ожидать с любой стороны. Поезда не ходили. Видимо, путь уже был перерезан нашими войсками. Но с левого фланга мог появиться бронепоезд.
– Насчет танков у немцев на этом участке, судя по всему, негусто, – сказал Чистяков. – Иначе бы уже пустили в ход. А вот бронепоезд
– Не раньше, чем утром, – заметил Авдеев. – Пока дырки не заштопают, вряд ли эта черепаха появится.
– Степан, пройди на своей машине вдоль полотна, только с дороги не съезжай. Вложи пару фугасов под рельсы, чтобы путь перекрыть.
– Сейчас сделаем, – поднялся Архипов.
– И осторожно разворачивайся, чую, что подходы заминированы. Это ко всем относится. За пределами переезда не шататься. Постам передвигаться по шпалам или по дороге.
Вскоре раздались два выстрела и следом взрывы. Архипов вернулся и доложил, что вывернул снарядами рельс и раскидал шпалы.
– Воронка метров пять.
– Снарядов много у тебя осталось.
– Тридцать две штуки.
– Ну, и у меня примерно столько же. Сильно не размахнешься.
Танкисты жили богаче. На «тридцатьчетверку» с исправным орудием загрузили боезапас с поврежденной машины. Всего около сотни осколочно-фугасных и бронебойных снарядов.
– На вас вся надежда, – оглядев «тридцатьчетверку», усмехнулся Авдеев. – Любую атаку отобьете.
– А что, пусть только сунутся, – улыбался во весь рот рыжеволосый младший лейтенант, командир машины. И, не удержавшись, похвалился: – Это мы в тендер снаряд вложили. Жаль, что не подожгли.
– Подожжешь еще. Рыжие, они бедовые. Хоть в бою, хоть насчет девок.
Рыжий командир заулыбался еще шире. Было ему лет восемнадцать. Повоевать он немного успел, а насчет девок, вряд ли. Мальчишкой в училище поступил.
Глава 6. Держать переезд. Гибель друга
Спокойный и тихий выдался вечер. Кто-то из хозяйственных бойцов сварил в двух ведрах картошку с консервами. Ужинали, наблюдая, как на запад идут тройки наших бомбардировщиков СБ-2. Насчитали восемнадцать двухмоторных машин и с десяток истребителей сопровождения. Отложив ложки, вслушивались в гул груженных под завязку самолетов.
– Тонны по две бомб несут, – предположил Манихин.
Стрелок-радист Леша Савин, хорошо разбиравшийся в технике, поправил его.
– Грузоподъемность тысяча шестьсот килограммов. Ну и этого хватит, чтобы хорошо врезать.
– Истребителей сопровождения маловато, – заявил Матвей Колесник.
– Ничего, отобьются.
Один из танкистов, встав в рост, размахивал шлемом и выкрикивал:
– Вложите гадам по полной!
Судя по голосу, он был крепко на взводе. Начали праздновать! Захватив с собой рыжего командира «тридцатьчетверки», Чистяков обошел с ним позиции. Выпивши были почти все, но сержант-танкист
К счастью, запасы спирта и трофейного рома уже заканчивались. Боец-десантник угомонился и отправился спать, а танкист бил себя в грудь кулаком и кричал:
– Мне что, выпить нельзя? Я полтора года в этом железном гробу отвоевал. Горел, аж кости сквозь мясо видны были. Имею право!
– Имеешь, – не стал заводить канитель Чистяков. – Попей водички и ложись отдыхать.
– Может, я товарищей еще хочу помянуть. Водка есть, старлей?
Младший лейтенант, командир танка, приказал:
– Геннадий, иди спать. Не развращай мне тут молодежь.
Оправдываясь, объяснял Чистякову:
– Парень неплохой. Смелый, наводчик хороший. Сегодня его «тридцатьчетверка» сгорела. Он да механик выбрались. Механик весь обожженный, в тыл отправили.
– Ночью нас, как курят, передушат, если все так поминки справлять будут, – сказал старший лейтенант. – Твой хороший парень без задних ног дрыхнуть будет, а кому-то вместо него всю ночь на посту стоять. Вылить остатки спирта и проверить посты.
Остальные танкисты угомонили сержанта, а Чистяков приказал выдвинуть «тридцатьчетверку» с неисправной башней на триста метров западнее разъезда. Младший лейтенант, командир машины, помялся. Дежурить ночью одному на дороге ему не очень хотелось. Тем более башня не вращалась, и оба пулемета имели ограниченный сектор обстрела.
– Может, мою машину в охранение поставим? – предложил командир второй «тридцатьчетверки». – В случае чего я могу из пушки врезать. Снарядов хватает.
– Твоя пушка здесь, на разъезде нужна. А ты, герой с дырявой пушкой, будешь связываться по рации с моей самоходкой. Пропустишь время, пеняй на себя. Один нажрался, второй боится один ночью дежурить.
– Я не боюсь, – обиделся младший лейтенант.
– А если не боишься, вытащишь на броню оба пулемета, вот тебе круговой обстрел. Гранаты есть?
– Так точно.
– Попробуй только засни!
– Честное слово, товарищ комбат…
– Я не комбат, а командир батареи. Двигай вперед.
Позже, обходя вместе со взводным Олегом Пуховым посты, Чистяков признался парню:
– Душа у меня неспокойная. Мало того, что в немецком тылу сидим, да еще переезд держим. Всего можно ожидать ночью.
– На меня можете надеяться, – уверенно заявил десантник. – Я всю ночь дежурить буду. Водку почти не пил, так что на сон не тянет.
– Тебя мать как в детстве называла? Олежка?
– Да, Олежка. Откуда вы это знаете?
– Тебе годов-то сколько?
– Девятнадцать… в ноябре исполнится.
– Ладно, иди к своим ребятам, Олежка.
На ночь обе самоходные установки и танк Чистяков приказал выгнать из капониров, чтобы обеспечить свободу маневра. Степану Авдееву приказал держать под прицелом северную часть железнодорожного полотна.