Прорыв
Шрифт:
Константин Константинович лишь грустно улыбнулся.
— Товарищ полковник, бои в городской черте ведут, в общей сложности, до двух дивизий. Нам противостоят силы противника, примерно в полтора раза бОльшие по численности. И, как показывает опыт, этот полк «сточится» в городских боях за три-четыре дня, сумев добиться, разве что, продвижения на юг на две-три улицы бывшей городской застройки.
— Это было бы так, товарищ генерал-майор, если бы полк был обычным, а не специально обученным боям в городской застройке и не снабжённым специальной экипировкой. Кроме того,
Нам, «науке», выделили пару комнат в подвальных помещениях крепости, серьёзно пострадавшей от непрерывных артиллерийских обстрелов. Но в девятнадцатом веке умели строить прочно, и старая цитадель, даже несмотря на разрушения, по-прежнему представляла собой мощное укрепление. По сути дела, если бы не она, то город наверняка бы пал. Именно в этих подвалах мы и провели то время, пока военные обсуждали свои планы. И следующий день, необходимый для того, чтобы поставить задачи задействованным в его реализации войскам и силам поддержки.
В общем-то, обстрел крепости не прекращался и ночью. Но в тёмное время суток снаряды прилетали в стены, валы и откосы холма, на котором она построена, достаточно редко. Раз в десять-пятнадцать минут. А с наступлением дня обстрел усилился.
— Турки поняли, что крепость им полностью не разрушить, поэтому просто выполняют рутинную работу, надеясь случайно поразить кого-нибудь неосторожного, — пояснил лейтенант, приставленный к нам уже генералом. — Вот с началом нового штурма города будут палить «от всей души», просто понимая, что этим нарушат связь командования с войсками.
— А когда он может состояться, этот штурм?
— Если судить по предыдущему опыту, то туркам, чтобы накопить для него войска, нужно ещё два-три для. И тогда… Очень трудно будет их удержать. И как бы не получилось, что после него нам придётся оставить крепость, чтобы не оказаться в окружении.
Не получится! Я не знаю всех подробностей разработанного плана, я знаю, что случится, когда эскадрилья Ер-2, известных людям из 1990-х как немецкие «лаптёжники» Ю-87, прилет из Тбилиси и начнёт «работать» по кварталам, занятым турецкой пехотой.
Константин Константинович изо всех сил пытался отговорить нас от того, чтобы мы, учёные и изобретатели, шли вместе с ним в круглый форт, сильно выдвинутый на юг от основной крепости. В «Чёрный страж», как называют местные это сооружение, построенное из чёрного туфа даже раньше, чем сама крепость. А теперь — превращённое артиллерийскими обстрелами в нечто подобное римскому Колизею: часть стен ещё стоит, а часть наполовину выщерблена, сломана. Только «Чёрный страж» — лучшее место для того, чтобы снять на видеокамеру то, как будут работать ОДАБ-500. Так что, где по траншее, а где ползком, мы все, включая представителей штаба фронта, добрались до места. Хоть мне, в моём возрасте, тяжеловато даются такие «подвиги».
Впрочем, началось всё не так, как я думал. Едва рассвело,
Полковник-штабист, как и Рокоссовский, наблюдавший за происходящим в бинокль, восхитился:
— Просто гениальная идея — запускать эти эрэсы прямо из деревянной транспортировочной тары!
Помню, помню, как мы шокировали специалистов из ГАУ, предложив этот вариант, опробованный ещё отцами и дедами «переселенцев во времени»!
— Самое главное — при ответном артогне ничто, кроме деревянных ящиков не пострадает.
А ответный огонь не заставил себя долго ждать. Судя по тому, что «пешка» недолго вертелась в небе после его начала, именно этого ей и было нужно.
Залпы и разрывы грохотали около четверти часа. Я говорю про мощные залпы и разрывы, поскольку малокалиберная артиллерия, пулемёты и миномёты с обеих сторон не умолкали ни на минуту. Во время редко-редко возникающих пауз в этой стрельбе откуда-нибудь обязательно доносились щелчки винтовочных выстрелов. Фронт не умолкает ни на минуту.
Прошло почти два часа, и только тогда на севере показались тёмные точки советских истребителей. А за ними — смешные силуэты пикирующих бомбардировщиков с торчащими из «брюха» «лаптями» неубирающегося шасси. Только, когда они приблизились, на крыльях стали заметны не чёрные кресты в белой обводке, а красные звёзды.
— Снимайте, Юрий! — потребовал я от спутника
Пикировщиков оказалось даже больше, чем эскадрилья. Целых двенадцать машин. И когда наши «ястребки» рванулись навстречу появившимся на юго-западе вражеским истребителям, четыре «ерки» зашли на какие-то объекты, расположенные вглубине вражеских позиций, по очереди свалившись в пикирование с высоты, пожалуй, километра четыре.
Им навстречу с земли хлестали струи пламени — работала турецкая зенитная артиллерия. Сбросить бомбы успела вся четвёрка. Выйти из пике — только три машина. А одна так и сгорела в гигантском полукруглом облаке пламени.
Что сказать? Потрясающе. Потрясающе жутко. Каждые десять-пятнадцать секунд землю под ногами сотрясает мощный толчок, а распространение взрывной волны по поверхности видно даже невооружённым взглядом. И особенно страшно, если знаешь, что после такого взрыва в радиусе трёхсот метров ничто не способно выжить. Так что гарантировано: в ближайшие дни туркам не из чего будет обстреливать защитников Ленинакана.
ОДАБы начали рваться в городе даже раньше, чем закончилось уничтожение турецких дальнобойных батарей. И тоже с ужасающей эффективностью: клубы пыли, огненные полушары, валящиеся на землю ещё стоявшие до этого стены.