Прорыв
Шрифт:
Туркам британцы, конечно же, в первую очередь, постарались спихнуть собственный «неликвид», на который вполне хватало и упомянутых уже И-15 и модификаций И-16 со старыми, слабыми моторами. Но, в то же время, турецкую авиацию поддержали сами англичане на отличных самолётах. Особенно в Закавказье, где разыгрались самые ожесточённые сражения. В том числе — и воздушные. А буквально на днях стало известно, что в небе над Белоруссией провёл первые воздушные бои французский добровольческий авиаполк «Нормандия». Вот, блин, ирония судьбы! «У нас» французские добровольцы-лётчики в эскадрилье, а потом и полку с таким же названием
И это — не последнее французское подразделение на нашем фронте. Война с итальянцами у Франции и Великобритании закончилась, у них освободились силы для переброски на восток, как того настоятельно требуют поляки. Так что ждём-с переброски британских и французских дивизий. В дополнение к тем, что уже появились на фронте. Причём, я совершенно не исключаю, что гордые «лягушатники», в первую очередь, объявятся именно здесь, в Крыму. Как это уже было почти сто лет назад.
Фрагмент 24
47
Генерал-лейтенант Рокоссовский, 30 июля 1941 года
Учитывая разразившуюся в стране в последние годы кампанию по поиску «польских агентов», от вызова в Москву можно было ожидать, чего угодно. Да что там скрывать? Я и сам провёл в тюрьме несколько месяцев из-за подозрения в том, что связан с польской разведкой. И никакие прежние или новые заслуги не спасают, если у «органов» появились какие-нибудь «новые данные». Обнадёживало лишь то, что на пути в столицу мне позволили на один день сделать остановку в Армавире, чтобы повидаться с семьёй. Всего на один день! Но такова уж судьба военного: расставания надолго, встречи с родными мимолётны. Особенно — когда идёт тяжелейшая война.
Я зря беспокоился. Вызывали меня вовсе не для ареста, а наоборот, для награждения. Орденом Ленина. «За стойкость, мужество и героизм, а также умелое руководство войсками в ходе оборонительных боёв за город Ленинакан». Ну, и правильно, что не упомянули о контрударе, который позволил нам полностью вернуть позиции, захваченные ещё в первые дни войны: моих больших заслуг в этом нет, основной вклад в освобождения данной территории внесли чудовищные по своей мощи бомбы, похоронившие в руинах города тысячи турецких «аскеров». Приданный моей группе войск штурмовой полк, вооружённый новейшим оружием и спецсредствами, во время атаки почти не встретил сопротивления врага и сумел выйти к окраинам города с удивительно малыми потерями.
Я в тот же день посетил этот полк и почерпнул для себя очень много нового из того, какое вооружение и снаряжение теперь имеется у Красной Армии. Первое, что бросилось в глаза, это тридцатизарядные автоматические карабины необычной формы, использующие патрон уменьшенной длины. Соответственно, имеющий меньшую массу, а это значит, красноармеец может нести больший запас боеприпасов. Пусть карабин и сам позволяет вести автоматический огонь, в некоторой мере заменяя собой пулемёт, но в каждом отделении «штурмовиков» обязательно имеется и собственно ручной пулемёт под тот же патрон. Его магазин, тоже изогнутый, как и у автоматического карабина, вмещает в полтора раза больше патронов.
Полк по составу «лёгкий». То есть, не оснащённый полковыми полевыми орудиями. Их замещают тяжёлые миномёты калибром 120 миллиметров, имеющие дальность стрельбы
Зато «штурмовики» богато обеспечены ручными гранатами двух типов, оборонительными (хорошо знакомая красноармейцам Ф-1) и наступательными нового для меня типа. Но обе они унифицированы по запалу, куда более надёжному и простому в применении, чем самые распространённые на сегодняшний день запалы Ковешникова. А ещё в каждом взводе имеется два расчёта огнемётчиков. Но вооружённых не привычными ранцевыми огнемётами, пускающими струю пламени метров на тридцать, не больше, а ручными одноразовыми, забрасывающими капсулу с огнесмесью на прицельную дальность около полукилометра. В отличие от гранатомётов, предназначенных для борьбы с бронетехникой, заряды огнемётов уничтожают живую силу противника.
Причина минимальных потерь личного состава полка — не только в применении бомб, уничтожающих всё живое в радиусе около трёхсот метров, но и в защитных «бронелифчиках», выдерживающих попадание в его скрытые под тканью стальные пластины винтовочной пули, не говоря уже о мелких осколках снарядов и гранат. По словам командира полка, выстрел с близкого расстояния может привести к травмам, нанесённым самой пластиной, но жизнь бойца сохранит.
Полк свою задачу выполнил, и его очень быстро заменили «линейной» частью, подошедшей в составе подкрепления. Я ещё успел организовать восстановление укреплений на линии обороны, которую мы занимали 18 мая, но практически следом за этим полком отправился в Спитак, передав дела прибывшему новому командиру дивизии.
Наш контрудар привёл к облегчению положения дел под Ереваном, поскольку туркам пришлось не только перенаправлять резервы, предназначенные для ведения боевых действий в столице Армянской ССР, но и срочно перебросить целых два полка из Еревана под Ленинакан. Будь у нас достаточно резервов, мы бы не останавливались на рубеже реки Ахурян, а продолжили бы контрнаступление на юг, вдоль неё, освобождая захваченные врагом армянские земли, или на запад, на турецкую территорию. Но резервов пока не хватает, и пришлось остановиться на линии, наиболее удобной для обороны.
Прибыв в Москву, я узнал не только о награждении меня высшим советским орденом, но и о присвоении мне звания генерал-лейтенанта. Да, оно предполагает уже более высокий уровень командования войсками, чем дивизия. Поэтому ожидал назначения командующим каким-нибудь корпусом. Но на встрече с товарищем Сталиным речь зашла не о корпусе.
Секретарь ЦК ВКП(б), возглавивший не только всё руководство советской экономикой и Красной Армией, но и вообще сконцентрировавший в своих руках всю высшую власть страны, выглядел уставшим. Мне хорошо было известно, что его рабочий день длится минимум двенадцать-четырнадцать часов, а если нужно, то и дольше, так что в его усталом виде нет ничего удивительного.