Прощай, мое мужество
Шрифт:
– Снайпера стараются в голову попасть, чтобы наверняка.
– стал серьёзно объяснять я.
– Или в живот. А бабы - снайперши первую пулю обычно в пах засаживают, чтобы помучился перед смертью.
Комбат посмотрел вертикально вниз:
– Это по яйцам что ли?
– Ну а куда же ещё?
– ухмыльнулся я.
– А вторую потом уже в голову вгоняют.
Маркусин лишь озадаченно сплюнул:
– Бывают же такие стервы…
В столовой я опять увидал своего земляка. Он уже съездил на опознание трупов погибших
– Этот грузовой "Иж" с трупами стоял как раз напротив БМП, когда ее подбили. Она вся дотла сгорела, а жар от нее такой был, что трупы в ижевском кузове аж обгорели. Ну еще и неделю на такой жаре пролежали. Еле опознали некоторых. Я своего соседа только по желтым ботинкам опознал.
– А в беемпешке кто-то был?
– спросил сидящий рядом доктор.
– Там же один майор был внутри?
Капитану не очень-то хотелось говорить на эту тему в присутствии ужинающих вокруг людей, но он был откровенен до конца.
– Он там так и сгорел. Одно только туловище достали. Ни рук, ни ног нету.
На нашем же столе пока было пусто и мы продолжали задавать тяжелые вопросы.
– А при штурме были погибшие заложники?
– Я в подвал больницы спустился. Там этих трупов заложников человек сто, а может и больше, лежит. Прямо вповалку. Я в первый день в морге был, там еще человек двести лежало. Не сосчитать было. Столько народу загубили.
– А вправду говорят, что заложников было пять тысяч?
– спросил я у него.
– Ну под пять тысяч будет. Но не две тысячи, как сейчас власти и газеты говорят. А духи там еще столько растяжек оставили. Море!… Сейчас туда никого не пускают, только тех, кто на опознание приехал.
– Эх, нам бы на чердак слазить!
– размечтался Маркусин.
– Или на телевышку… - поддержал его я, прощаясь с торопившемся по делам земляком.
Наконец-то появилась официантка, подавшая нам заметно оскудевший ужин. Если раньше сечку хоть поливали жиденьким соусом с редкими мясными прожилками, чай слегка сластили, а на ломтик хлеба можно было намазать кусочек масла… Что гордо именовалось боевым рационом военных лётчиков!… А теперь нам полагалась только лишь голая до неприличия сечневая кашка, тепловатый и совершенно пустой напиток да два сиротливых кусочка хлеба…
– Вот, сразу видно, что война кончилась.
– пошутил по этому поводу Сарыгин.- Раз так кормят, значит пора по домам…
Мы в крайний раз поужинали в летной столовой и отправились в казарму за остальным нашим имуществом. А там бравые ребята - десантники уже вынесли наружу свое барахло и вовсю ждали грузовых машин для отъезда в Ставрополь.
В нашем спальном кубрике бойцы постепенно вытаскивали на улицу нехитрый скарб, который мы привезли с собой в Буденновск. Рачительность да домовитость главы третьей роты сказалась и здесь и его солдаты стали сворачивать матрасы, на которых спали офицеры.
– А вдруг самолета до
Ермаков, который был единственным разведчиком из моей первой роты, тоже проникся хозяйственностью и простодушно предложил забрать с собой и белые плафоны для нашего родного подразделения.
– Во всей казарме плафоны разбиты, даже лампочек нет, а эти два висят и всю картину портят.
– сказал он, показывая на сиротливо висевшие матовые стеклянные абажуры.
Я меланхолично махнул ему рукой, давая свое разрешение. Мыслями моя натура уже была далеко от этих мест.
– А вдруг на взлетке будут гореть очень яркие лампы, так хоть плафонами их накроем.
С охраны нашего командования вернулись мои разведчики во главе с контрактником-братком в черных очках. После проверки оружия и имущества они влились в ряды своих товарищей.
В полной темноте наши группы выдвинулись уже знакомой тропой на аэродром. Узенькая тропинка за истекшую неделю превратилась в утоптанную дорожку и мы шли по ней в крайний раз.
Дальнейшая ситуация оказалась весьма банальной и до ужаса привычной: война окончилась и мы теперь были здесь никому не нужны. Самолетов для нас естественно не имелось и нам оставалось теперь ждать попутного борта до Ростова.
Несколько раз приходил комбат и материл летное начальство, которое не может отправить нас обратно. Метрах в двухстах от нас загружался какой-то Ан-12,который по разведданным летел на ростовский аэродром Военвед. Но в него загружали какой-то секретный груз и летчики наотрез отказывались взять нас на борт своего грузового самолета.
– Ну что я говорил!
– Сказал нам ротный и приказал солдатам притащить матрасы для офицеров.
Мы растянулись на них и приготовились ночевать прямо на взлетке под открытым небом.
– Ну сейчас еще тепло. А вот утром мы тут дуба дадим.
– сказал Сарыгин, докуривая свою предотбойную сигарету.
Наши бойцы расстелили под собой бронежилеты и уже спали, сбившись в кучу. Только дежурная фишка охраняла покой и сон нашего отряда.
Через час прибежал комбат и объявил срочное построение. Ему, наконец-то, удалось уломать упрямых летчиков этого Ан-12 взять нас собой до Ростова. Какие-то проверяющие уже уехали и у нас имелось несколько минут для экстренной загрузки…
– Живо-живо!
– торопил всех Маркусин.
– Если мы не успеем загрузиться, то они без нас улетят.
Но мы успели и через пять-десять минут самолет стал выруливать на взлетку.
Военный транспортник благополучно взлетел и мы все стали устраиваться в грузовом отсеке Ан-двенадцатого для короткого сна. Кто-то из солдат попытался прислониться к накрытому брезентом секретному грузу, который огромной кучей возвышался посередине салона. Но ему это не удалось… И боец, неожиданно охнув, отодвинулся от опасного имущества.