Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира

Кларк Грегори

Однако из табл. 5.3 следует, что снижение ожидаемой продолжительности жизни у взрослых после прихода чумы носило весьма скромный характер. Ожидаемая продолжительность жизни у 20-летних арендаторов и монахов в чумные годы была не меньше, чем у арендаторов до появления чумы. После первой вспышки чума обеспечила европейцам резкое возрастание материального уровня жизни, достигнутое за счет небольшого сокращения средней продолжительности жизни. В мальтузианском мире небесные дары принимают поразительную форму!

СМЕРТНОСТЬ В ГОЛЛАНДИИ И АНГЛИИ

Чумой объясняется высокий доход многих европейских обществ в средневековый период. Постепенное исчезновение чумы из Европы вследствие того, что передача этой болезни не могла происходить при отсутствии достаточно крупных крысиных популяций, обитающих рядом с человеком, вероятно, было обусловлено повышением гигиенических стандартов в Европе в течение XVII века. В результате во многих европейских обществах,

естественно, произошло снижение дохода. Однако доход и в Англии, и в Нидерландах оставался высоким по сравнению с доходом большинства доиндустриальных обществ, особенно в Южной и Восточной Азии. В чем же заключалась причина относительного богатства Англии и Нидерландов в XVIII веке?

Существует мнение, что этим странам удалось вырваться из мальтузианской ловушки — и впервые это сделали Нидерланды около 1600 года [110] . Однако, несмотря на то что и в Англии, и в Нидерландах производительность экономики в XVII веке возрастала по доиндустриальным стандартам невиданно быстрыми темпами, их все равно не хватало для того, чтобы повысить доход существенно выше прожиточного минимума, поскольку численность населения по-прежнему была напрямую связана с доходом.

110

Cм., например: de Vries and van der Woude, 1997, p. 687–89.

Так, на рис. 5.5 изображена зависимость реальной заработной платы в Нидерландах от численности населения по десятилетиям с 1500-х по 1810-е годы. В начале XVI века Нидерланды, как и вся Европа, вследствие повсеместного роста населения испытали снижение реальной заработной платы. Однако с 1570-х по 1670-е годы голландцы сумели увеличить свои производственные возможности, благодаря чему рост населения сопровождался ростом реальной заработной платы. Тем не менее за периодом повышения экономической эффективности, приходящимся на 1570-1670-е годы, — так называемый золотой век Голландии — последовал период технологической стагнации, характерной для мальтузианских экономик, который продолжался до 1810-х годов. В течение этого 140-летнего застоя, которого более чем хватило для того, чтобы численность населения пришла в соответствие с прожиточным минимумом, реальная заработная плата в Нидерландах оставалась по доиндустриальным стандартам высокой (см. рис. 3.2 и табл.3.4).

РИС. 5.5. Реальная заработная плата и численность населения в Нидерландах, 1500-1810-е годы

Высокий уровень реальной заработной платы в Голландии, по-видимому, был обусловлен плохим состоянием здоровья, воздействие которого проявлялось двояко. Во-первых, с учетом того как в Англии доход был связан с общей фертильностью, фертильность в Голландии оставалась удивительно невысокой, несмотря на высокий уровень заработной платы. Можно было бы ожидать, что следствием хороших заработков будет переизбыток детей у голландцев, но этого не произошло. Несмотря на высокий реальный уровень жизни, уровень фертильности в Голландии, по-видимому, был не более высоким, чем в Восточной Азии. Во-вторых, высокий уровень заработной платы в Нидерландах вопреки ожиданиям отнюдь не снижал уровня смертности.

В Англии, где повышение экономической эффективности в 1700-1790-х годах было незначительным или нулевым, сохранение относительно высокого уровня реальной заработной платы опять же было обусловлено необычно низкой фертильностью и высокой смертностью.

Одним из тех факторов, которые в течение XVIII века позволяли сохранять высокий доход в Англии и Нидерландах, была нарастающая урбанизация этих обществ. На рис. 5.6 показана доля городского населения в северной Италии, Англии и Нидерландах для периода с 1500 по 1800 год по пятидесятилетним (а для более раннего периода — по столетним) интервалам в зависимости от уровня реальной заработной платы. Линии, соединяющие точки, показывают изменение этой зависимости для каждого региона с течением времени. Этот график позволяет сделать два вывода. Во-первых, в Европе до 1800 года реальная заработная плата и урбанизация были слабо связаны друг с другом даже на национальном уровне. В северной Италии урбанизация всегда находилась на уровне около 20 %, даже несмотря на двукратное изменение уровня реальной заработной платы. В Англии в 1400 году уровень урбанизации составлял менее 5 %, несмотря на то что уровень заработной платы был существенно выше, чем в 1800 году, когда уровень урбанизации превышал 25 %. Движущей силой урбанизации служили иные факторы, нежели реальная заработная плата.

ИСТОЧНИКИ:

Уровень урбанизации для северной Италии: Federico and Malanima, 2004, table 1. Уровень урбанизации для Нидерландов и Англии: de Vries, 1984, p. 39 (с поправкой в сторону увеличения ради возможности сопоставления с урбанизацией в северной Италии).

РИС. 5.6. Уровень урбанизации в 1300-1800-х годах

Во-вторых, из графика видно, что к 1800 году Нидерланды и Англия были самыми урбанизированными странами Европы. Изучение завещаний и церковно-приходских книг приводит нас к выводу о том, что высокий уровень урбанизации способствовал снижению фертильности и повышал уровень смертности, позволяя сохранить высокий доход. Например, в Англии в конце XVIII века уровень смертности в деревне составлял около 23 человек на 1000 по сравнению с 43 на 1000 в Лондоне. Одно лишь наличие Лондона повышало функцию уровня смертности в Англии примерно на 10 %. Таким образом, развитие торговли в 1600-1800-е годы, способствовавшее росту крупных столичных городов в Англии и Нидерландах, вело также к повышению уровня жизни, но лишь за счет чисто мальтузианских механизмов.

В случае Голландии еще одним фактором, повышавшим смертность, служили колониальные предприятия. С 1602 по 1795 год голландская Ост-Индская компания наняла около миллиона человек, из которых половина умерли на службе. Эта ежегодная убыль населения компенсировалась тем, что в Нидерланды за те же годы прибыло полмиллиона иммигрантов из других стран Европы, привлеченных высокими заработками. В обществе, где мужское население каждый год увеличивалось примерно на 35 тыс. человек, включая иммигрантов, Ост-Индская компания ежегодно забирала около 5000 из их числа! Но поскольку страна таким образом теряла почти исключительно мужчин, это приводило еще и к тому, что в Нидерландах изменялось соотношение полов. В Амстердаме в 1795 году соотношение взрослых мужчин и взрослых женщин составляло 1:1,3. В Делфте в 1749 году этот показатель равнялся 1,5. Переизбыток женщин имел своим следствием снижение доли замужних женщин в голландских городах. Так, согласно переписи 1829 года, 24 % амстердамских женщин в возрасте 40–55 лет никогда не были замужем [111] .

111

De Vries and van der Woude, 1997, p. 72–75.

Другим фактором, обеспечивавшим высокий уровень жизни в Европе по сравнению с Азией, служило то, что в течение всей доиндустриальной эры европейцы — как по современным меркам, так и по меркам доиндустриальных Китая и Японии — были неряхами, жившими в грязи и убожестве. Низкий уровень личной и общественной гигиены наблюдался в доиндустриальной Европе повсеместно. В дневниках европейских путешественников, посещавших Японию в 1543–1811 годах, нередко подчеркивается исключительная чистота этой страны по европейским стандартам того времени [112] . На это обращает внимание даже голландец Энгельберт Кемпфер, живший в Японии в 1690–1692 годах, несмотря на то что в XVII веке голландцы считались самым чистоплотным из всех народов Европ [113] .

112

Alam, 1987, p. 238.

113

Schama, 1987, р. 375–397.

Ключевой экономической проблемой, определявшей уровень гигиены в доиндустриальной Европе, служило то, что людские нечистоты практически не имели рыночной ценности, поскольку их использование в качестве ценного удобрения для садов и полей было социально неприемлемо. Как отмечает Алан Макфарлейн, «…если в Японии нечистоты приносили доход, то в Англии за их вывоз приходилось платить» [114] . В результате избавление от нечистот являлось в Европе серьезной социальной проблемой. Например, Сэмюель Пепис в октябре 1660 года жаловался в своем дневнике: «Спустившись в погреб… я увяз обеими ногами в куче дерьма, узнав таким образом, что переполненная уборная мистера Тернера затопила мой погреб» [115] . Очевидно, нечистоты, протекшие из соседней уборной, в Лондоне XVII веке были банальной бытовой неприятностью!

114

Macfarlane, 2003, р. 173.

115

Pepys, 2000, October 20, 1660. После того как Пепис пожаловался соседу, чистка переполненной уборной заняла пять дней.