Прошел год
Шрифт:
Мир ополчился против меня.
– Помоги накрыть на стол, - сказала Майка.
"Когда я вернусь. О, когда я вернусь..."
– Ну, как тебе Галич?
– Хорошо, - обречено сказал я.
– Хорошая песня, очень политическая.
Мне хотелось плакать и совершенно
– Я пойду, Майя, - сказал я ей и она распрямилась с желтыми салфетками в руках.
– Как?
– не поняла она.
– Тебе плохо? Ты какой-то бледный. Тем более, оставайся.
– Это я виски перепил, - я попытался соврать.
– Несвежие, наверное.
Майка любила меня. Что я мог ей сказать? Но Майку было трудно обмануть.
– Слушай, - сказала она и села строго напротив.
– Что случилось?
Я молчал.
– Ты влюбился?
– тихо спросила Майка.
– Нет. Все сложнее.
– Ты женишься?
– Майка послушно сменила уровень сложности. Я засмеялся. Но посмотрел на потерянную Майку и перестал.
– Есть человек, - сказал я.
– Кажется, я ему очень нужен.
Майка повесила нос. Она сидела, смотрела в тарелку и все это показалось мне ужасным. Надо было молча уйти.
– Кто она?
– спросила Майка.
Странно, что я не ожидал этого вопроса. Я очень растерялся.
– Она?
– переспросил я .
– Это не она. Это мужчина.
Майка медленно поднялась.
– Майя, сядь, - устало попросил я, - Попробуй понять.
– С каких пор тебя стали интересовать мужчины?
– прокурорским голосом спросила она и не села.
– Блин!
– я разозлился.
– Сядь! Меня не интересуют мужчины. Меня интересует этот конкретный мужчина.
– Но ты сможешь заниматься с ним любовью?
Что сказать, Майка по-своему была очень последовательной.
– Я полагаю, - начал я и вдруг почувствовал себя уверенно, - что я с этим человеком я смог бы что угодно - грабить банки, лягушек резать. Самолеты угонять. Я бы вместе с ним яд выпил, извини за патетику. Другой вопрос, что это невозможно. Он очень болен. И для начала я хочу, чтобы он выздоровел.
– Так ты об этом ботанике ?
– догадалась
– Между прочим, на "этого ботаника" до сих пор ссылаются тысячи биологов всего мира. Он, между прочим, достаточно крут для современной науки.
– Да я, собственно...
– потерялась Майка.
– Так это что, просто чувство долга?
Душа моя, она подсунула мне хороший ответ.
– Точно, - подтвердил я, - это - чувство долга.
– Не верю, - немного подумав, сказала Майка.
...Я бы видел, когда начинают стареть и какого боятся огня, но тех глаз, которыми надо смотреть, еще не было у меня. Я бы понял, чьего королевства печать, и в какой ты занят войне, но язык, на котором ты мог молчать, был тогда неизвестен мне...
Что я знаю о тебе?
Все.
Ничего.
Не важно.
Целую неделю я ходил на работу, как зомби. Кофман смотрел на меня неодобрительно и, наконец, сплетая и расплетая пальцы под монументальным подбородком, спросил:
– Что с вами, юноша? Вы какой-то... Какой-то вы потерянный.
Я посмотрел на Кофмана, сидящего за своим необъятным столом и попросил отпуск за свой счет. "По семейным обстоятельствам" , - сказал я.
– Ради бога, пожалуйста, - развел руками Кофман.
– Но только вы должны знать, что срок вашей стажировки будет продлен соответственно. Мне вас исключительно хорошо рекомендовали, но пока я не вижу...
– Извините, Евгений Александрович. Я исправлюсь, - сказал я безо всякой надежды. И уехал в Питер.
* * *
Ленка была моим коммуникативным богом. Она была пугающе понятлива. С тех пор, как произошла вся эта история, мы разговаривали с ней - в основном, по телефону. Виделись мы всего дважды - она приезжала в командировки, мы шлялись, пили пиво, ходили в китайский ресторан и разговаривали до боли в горле. Ленка была старше меня на десять лет и у нее был виртуальный, бесконечно мотающийся по миру муж .
– Ура!
– заорала Ленка в дверях, и, обняв меня за шею поволокла куда-то вглубь квартиры.
– Здравствуй, маленький. Ты мой хороший. Я тебя сейчас буду кормить.
Мне сразу стало так тепло и легко, что я даже захотел спать.
– Чего носом клюешь?
– забеспокоилась Ленка.
– Не спи! Сейчас кофейку...
– Ты торопишься?
– решил сразу выяснить я.