Прошел год
Шрифт:
– Нет, - довольно улыбнулась Ленка.
– Я отменила семинар сегодня и завтра. Я - свободная женщина и могу слушать тебя сутками. Рассказывай.
С Ленкой все было проще, но в каком-то смысле и сложнее. Надо было признаваться сразу. Я помолчал, подыскивая форму признания.
– Мать, - сказал я, - что-то мне не живется без Левы Веденмеера.
– О-о, - пропела Ленка.
– Как все запущено... Эдак подгорят мои бананы в яйце. Давай-ка переместимся на кухню.
– Тебе не показалось?
– спросила она.
– То есть ты из-за этого приехал?
Я кивнул.
– Плохи наши дела, - вздохнула она.
– Почему?
– Милый, - сказала Ленка.
– Я твой друг. Я тебя совершенно бескорыстно люблю. Я бы тебе звездочку с неба достала. Но Лева Веденмеер принадлежит какой-то другой реальности, хотя физически и присутствует в этом мире. Ты что, хочешь испоганить себе жизнь?
– Что значит - "испоганить"?
– завелся я.
– Почему - "испоганить"? А это - жизнь? Он мне каждую ночь снится, я не ем не хрена, я с людьми разговаривать не могу.
– И что, по - твоему, это означает?
– Полный пиздец это означает, вот что. Что ты мне дала? У тебя есть большие кофейные чашки?!
Ленка раскачивалась на табуретке и улыбалась.
– Вот разорался, - сказала она.
– Могу дать тебе небольшое ведро...Ты уверен?
– В чем?
– Что не выживешь?
– Не выживу.
– Так.
– Ленка встала, подошла к окну. Долго молчала, смотрела на деревья.
– Итак, есть два финала, - продолжила она.
– Несчастный и счастливый. Несчастный уже был. Провоцировать еще один подобный было бы исключительно глупо. Также я никогда не поверю в то, что ты хочешь стать профессиональной сиделкой. Не нужно быть такой умной, как я, чтобы понять - ты хочешь его воскресить.
– Да.
– А если не выйдет?
– А если выйдет?
– Если выйдет, тебя канонизируют. Ешь, давай. У меня ты будешь есть как миленький.
– У тебя, - да, - согласился я.
– Я буду есть и я буду прощать тебе то, что ты смеешься надо мной.
Ленка подошла и погладила меня по волосам мягкой теплой рукой. Я поднял голову
– Извини, - сказала она.
– Я знаешь, что подумала? Ничего нам не нужно, кроме счастья. У счастливых людей даже физиология другая, не говоря уже о сознании. Человек должен идти к счастью, как приговоренный, даже если на этом пути он может умереть. Только счастье. Все остальное - фигня, честное слово. Если тебе для счастья нужен Лева, делай, что хочешь. В этой истории разомкнутый финал, многоточие. Возможно, у тебя и получится. И потом - чудеса не просто случаются. Вся наша жизнь состоит из серии чудес. Я чудесным образом познакомилась со своим мужем - на девяносто девять процентов этого могло не произойти. Наша "Европа" со своим маршрутом была чудом для тебя. Почему бы не рискнуть еще раз?
– Ты действительно так считаешь?
– как-то глупо спросил я.
– Дело не в том, что считаю я, - вдруг неожиданно жестко сказала Ленка.
– Дело в том, что считаешь ты. Какую меру ответственности ты готов брать на себя. Ты же понимаешь, что ты можешь, как поднять его, так и окончательно убить. Правда, тут есть один ограничитель. Здесь все как в сказке. Настоящая любовь чуть не уничтожила его. Только настоящая любовь его... оживит. Я хочу сказать, что имитация здесь невозможна. Но надо оценить риски.
– Что?
– рассеянно спросил я, поскольку думал о предыдущих ее словах.
– Ну да, конечно. Риски надо оценить. А как?
– У меня есть друг, - сказала Ленка, - точнее, он друг нашей семьи, Костик. Он клинический психолог. Хороший парень, очень веселый. Однажды он нам байку чудную рассказал. Оказался он в одном имиджмейкерском проекте вместе со своим коллегой - возрастным психологом. Сидят в офисном коридоре, курят, сплетничают. Тут видят, один безумно импозантный мужик, с которым им по проекту предстоит взаимодействовать, стоит к ним боком, в некотором отдалении и в течение минут пяти что-то бормочет себе под нос. Возрастной психолог спрашивает клинического: "Как ты думаешь, он по мобильнику разговаривает?" А клинический отвечает: "Хотелось бы верить. Нам с ним работать..."
Так вот, он, я думаю, ты различаешь, - не психиатр. Другая квалификация, другая практика. Хотя, в чем-то близкая. Я тут ему как-то пересказала историю про Льва Михайловича, естественно, не называя имен. Он сказал, что сталкивался со случаями, когда люди на долгое время окаменевали от стресса и утверждает, что это не имеет никакого отношения к психопатологии. Он считает, что при правильном подходе это обратимо. То есть, его можно вернуть. Практически без потерь.
Я ел жареные в яйце бананы, Ленка взбивала в миксере какой-то сложный ягодно - сливочный десерт. Все-таки антрополог с безудержной страстью к кулинарии - это приятное сочетание. Я смотрел, как она управляется с миксером и время от времени сдувает со щеки светлую прядь волос.
– А что такое "правильный подход"?
– спросил я безо всякой надежды на внятный ответ. Потому что ни один нормальный специалист, будь он хоть трижды клинический психолог, не станет ставить диагноз на расстоянии и, а уж предлагать способ лечения - и подавно. Ленка задумалась