Проси, что хочешь: сейчас и всегда
Шрифт:
Я не могу вымолвить и слова. У меня язык прилип к небу, а Марта уверенно заявляет:
– К твоему сведению, мы с мамой уже несколько месяцев ходим за занятия по прыжкам с парашютом. Йес, вот я тебе и рассказала. Можешь теперь сколько угодно злиться и орать, братец.
Надо видеть лицо Эрика в этот момент.
– Прыжки с парашютом? Вы обе с ума посходили?
Они отрицательно мотают головами, и тут неожиданно в гараж заходит Симона с расстроенным лицом.
– Сеньор, Флин плачет. Он просит, чтобы вы поднялись к нему.
Эрик
– Почему Флин до сих пор не спит в такое время?
Он делает шаг, потом на секунду замирает, переводит взгляд на мать и сестру спрашивает:
– Что-то произошло? Почему вы обе здесь в такой поздний час?
Не дав им возможности ответить, он пулей выбегает из гаража и несется в комнату Флина. Соня идет за ним. Марта глядит на меня, и я ее испуганно спрашиваю:
– Что происходит?
Марта вздыхает.
– Солнышко, мне жаль тебе об этом говорить, но мой племянник упал со скейта и сломал себе руку.
Когда я это слышу, у меня подкашиваются колени. Нет. Этого не может быть!
– Как это случилось?
– Мы вам названивали по сто раз, но вы не брали трубки.
Бледная, как смерть, я таращусь на Марту.
– Там, где мы были, не было сигнала. Как он?
– Ничего, только все время твердит, что Эрик будет на тебя сердиться.
Пока мы проходим в дом, мое сердце тяжело стучит. Эрик не простит мне ничего из того, о чем сегодня узнал. Все тайны, терзавшие меня, одновременно вышли наружу. Это его сильно разозлит. Я знаю. Я это прекрасно понимаю.
Когда я захожу в комнату Флина, то вижу, что мальчику уже наложили гипс. Он глядит на меня, я хочу подойти к нему, но Эрик преграждает мне путь, говоря сквозь зубы:
– Как ты могла не подчиниться мне? Я же тебе сказал, что никакого скейта.
Меня трясет. Безостановочно трясет, и тоненьким голосом я шепчу:
– Эрик, мне жаль.
Он, презрительно глядя, обращается ко мне с искаженным от ярости лицом:
– Не сомневайся, Джудит. Ты обязательно пожалеешь об этом.
Я закрываю глаза.
Я знала, что в один прекрасный день так и произойдет, но никогда не думала, что Эрик так сильно отреагирует. Я настолько сбита с толку, что не знаю, что ответить. Я вижу лишь его холодный взгляд. Бросившись в сторону, я подлетаю к ребенку и целую его в лоб.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Прости меня, Джуд. Мне было скучно, я взял скейт и в конце концов упал.
Ласково улыбнувшись, я шепчу:
– Мне жаль, солнышко.
Мальчик грустно кивает. Эрик берет меня за локоть и выводит из комнаты, оставляя со своей матерью и сестрой, а потом гневно приказывает:
– Идите спать. С вами я еще поговорю. А я останусь с Флином.
Этой ночью, зайдя к нам в спальню, я не знаю, что делать. Я сажусь на кровать и от охватившего меня отчаяния не могу пошевелиться. Мне хочется сейчас быть с Эриком и Флином. Хочется поддержать их. Но Эрик мне этого не позволяет.
Глава 36
На
Симона заботливо ставит передо мной чашку кофе. Взглядом она просит меня сохранять спокойствие. Она знает характер Эрика и понимает, что сейчас он в ярости, но также она знает и меня. Сев за стол, я гляжу на Эрика и спрашиваю:
– Как Флин?
Ответив тяжелым взглядом, который мне совсем не нравится, он произносит сквозь зубы:
– Благодаря тебе, плохо.
Соня смотрит на сына и отчитывает его:
– Черт возьми, Эрик! В этом нет вины Джудит. Почему ты продолжаешь обвинять ее?
– Потому что она знала, что не должна была учить Флина кататься на скейте. Поэтому, да, она виновата, - гневно отвечает он.
У меня дрожат колени. Я не знаю, что сказать.
– Ты дурак или притворяешься? – вмешивается Марта.
– Марта… - шипит Эрик.
– Что это значит: она не должна была? Разве ты не видишь, что ребенок благодаря ей изменился? Не видишь, что Флин уже не тот замкнутый мальчик, что был до ее приезда?
Эрик не отвечает, и Марта продолжает:
– Ты должен был бы поблагодарить Джудит за то, что Флин сейчас начал улыбаться и вести себя, как любой другой обычный ребенок в его возрасте. Потому что, представляешь, братец, бывает, что дети падают, но поднимаются и извлекают из этого урок. Только вот ты этому до сих пор так и не научился.
Он не отвечает. Эрик встает и, не глядя на меня, выходит из кухни. У меня сжимается сердце, но, взглянув на трех наблюдающих за мной женщин, я шепчу:
– Спокойно, я с ним поговорю.
– Дай ему подзатыльник, да посильнее, он этого заслуживает, - шипит Марта.
Соня глядит на меня, берет меня за руку и шепчет:
– Ни в чем себя не вини, золотце. Ты ни в чем не виновата. И уж тем более в том, что взяла мотоцикл Ханны и каталась с Юргеном и его друзьями.
– Я должна была ему об этом сказать, - настаиваю я.
– Да, конечно, как будто так легко что-нибудь сказать этому ворчуну, - возражает Марта. – Ты с ним слишком терпелива. Ты, должно быть, очень сильно его любишь, потому что невозможно понять, как ты все это терпишь. Я люблю его, и он – мой брат, но уверяю тебя, я не выношу, когда он такой.
– Марта… - шепчет Соня, - не будь с Эриком так сурова.
Она встает и зажигает сигарету. Я прошу у нее еще одну. Мне нужно покурить.
Выйдя через двадцать минут из кухни, я подхожу к двери в кабинет Эрика, делаю глубокий вдох и захожу. При виде меня он впивается в меня своим обвиняющим взглядом и говорит сквозь зубы: