Просто сказка...
Шрифт:
Тот единым махом проглотил солидный кус и остолбенело воззрился на царевича.
– Так ведь он того, не с вязигой, с грибами...
– Тоже не беда, с кем не бывает?.. Опять же супа с фазаном откушай, с приправами да картошечкой... Редкость. Из-за моря завезена, а очень к нашему климату пришлась. Поначалу невзлюбили ее, сильно животом маялись, как ботву варили... Бунтовали...
– Да ладно тебе рассказывать, - нетерпеливо перебил его Конек.
– Картофеля твоего только ленивый не сажает. Редкость... Только смотри, чтоб без лука. Не люблю я его, слезу вышибает.
– Ну так окрошки возьми, - как-то слишком поспешно отодвинул Иван мису с супом к Владимиру и заменил ее новой. Владимир глянул. Фазана не было и в помине; зато плавало два здоровенных, прямо-таки огромных боровика и головка лука,
– Какая же это окрошка - с лисичками?.. Ты сам поглянь, во, и во, и во...
– Да нет же, желтки это, как есть желтки...
– А это что по-твоему, как не груздь?..
– Так ведь белок яичный, белок...
– Подберезовики, рыжики...
– Картофель...
– Луку-то, луку наложил, ложку не пропрешь...
– Репа то...
– Репа?..
– Ну одна головка и была, одна-единственная, сейчас я ее выйму...
– А эта?..
– И эту выйму...
Очень хотелось Владимиру дослушать, чем дело закончится, но воздух чудо как свежий да чистый, ароматы травяные медвяные да пьянящие, стрекот насекомых ночных неумолчно-звонкий да убаюкивающий... Сморило молодца, пришел сон из семи сел, а дремота-лень из семи деревень.
Проснулся же он от того, что, казалось, насквозь мокрый Конек, должно быть в утренних росах катался, осторожно шевелил его копытом, приговаривая: "Вставай, подымайся, путь-дорога кличет". Поодаль Иван-царевич седлал коня, напевая: "Стой-постой, мой добрый коню, ось тебя я засупоню!" Вставать, честно говоря, не хотелось, а хотелось валяться на этой мягонькой... Владимир неожиданно вскочил и с изумлением огляделся. Все окрест, - и как только он вчера мог не заметить?
– покрывал сплошной изумрудно-зеленый ковер. Стебельки переплетались, ласково прижимались друг к дружке, оглаживаясь-прихорашиваясь листиками. Да еще - вот чудо-то!
– от давешней усталости и следа не осталось. Тело налилось чудесной легкостью и силой, вот бы сейчас кольцо в земле - так взял бы, да перевернул матушку-Землю!
– Что... как... не может быть...
– изумленно пробормотал Владимир.
Конек с Иваном недоуменно переглянулись.
– Чего не может?
– Ну как... устал я вчера сильно... а это.. сегодня...
– Так вот ты про што, - протянул Конек.
– Чему ж удивляться-то? Ночку на траве-мураве пролежал, и удивляется.
– Мураве?
– Да как нравится, так и зови. Хоть горшком, только за ухват не берись. А коль не знаешь, так спроси. Стыдно должно быть, столько лет на земле живешь, а земли-то и не ведаешь. Травушку-муравушку всяк знать должон, потому, сила необычайная ей дадена.
Владимир еще раз вгляделся. Да нет, сомнений быть не могло. Траву эту только слепой не видел. Во всяком дворе ее пруд пруди, куда ни наступи - на нее попадешь. И - волшебная?
– Что, неказиста? Не глянется? Так слушай, что ведуны да знахари бают. Траву эту и топтун-травой, и ведьминой травой, и травой-муравой именуют, а латыняне так те вообще, полигонум, говорят, авикуляре. Топтуном-то люди ее прозвали, дескать, куда ни пойдешь - везде ее полно, за ноги цепляется. Уж ругали ее, костерили вдоль и поперек. Обиделась на них травка. Ухожу, дескать, от вас, поминайте лихом. И ушла. Вся как есть ушла. А куда нонче бедному крестьянину податься? Подумала-подумала, сердешная, и поднялась на Лысую гору, что под Киевом. Там на шабаш ведьмы сбираются, людишкам туда ходу нету. Вот и отдохну. Но промашка вышла. Слетелись ведьмы - батюшки-светы!
– то горы их лысая была, что твое колено, а то вся в зелени, спасу нет! Озлились. А ну, кричат, вертайся да людишек за ноги хватай, а не то козлами-баранами стопчем да выедим. Правду сказать, этого добра у них что головастиков в пруде. На них и добираются на гору-то эту. Опять задумалась травка. Кому ж охота съеденным быть? Погоревала-погоревала, да и подалась в путь обратный. Ползет себе, думы горькие думает. Совсем уже было порешила в речку топиться, водорослем-тиною стать. Да человек ей добрый встретился, пригрел-приютил сиротинушку. А сердечко у травки отходчивое оказалось. Тем более что людишки как увидели, какие плеши на земле образовались, да как без листочков-то махоньких неуютно-некрасно стало, сами пришли в ножки поклониться.
Владимир присел и погладил листки-стебелечки. Так вот ты какая, травиночка-невеличка, всякому зрима да не каждому ведома...
Настала пора и нам слово обещанное исполнить, к травам сказочным вернуться, посмотреть, так ли они волшебны? А раз уж зашла речь о траве-мураве, с нее и начнем, пусть первой будет в нашей колдовской копилке.
Трава-мурава, она же спорыш, она же горец птичий. Используется в народной медицине многих стран: от лихорадки (Алжир), при нервном истощении (Австрия), для снижения кровяного давления, лечения туберкулеза, от чахотки и ушибов, при некоторых заболеваниях почек и печени.
Тирлич-трава, собираемая под Иванов день на Лысой горе, что под Киевом. Как считают чародеи, дает способность к превращению. Она же золототысячник, трава мудрого кентавра Хирона, которой лечил он раны героев. В настоящее время используется больше для улучшения аппетита.
Царские очи, что от суда неправедного спасает, в любом деле помога, жизнь семейную счастливой делает. Росянка круглолистная, не только от комаров избавляет, но и от простуд, бронхита, туберкулеза.
Дягиль кудрявый (он же дудник лесной). "Кто ест ту траву, тот человек никакой не боится порчи; если пойдешь на пир - грызи этот корень хоть раз на дню всю неделю, и всякой боли избудешь; носи тот дягиль на голове - и люди будут тебя уважать". И его используют в разных странах: при неврозах и бессоннице (Польша), гастрит и ревматизм (Западная Европа), при кашле, зубной боли, жаропонижающее (Корея, Россия).
Сколько же их трав волшебных? Видимо-невидимо. Едва ли не каждая. Потому - не станем долее говорить о них - времени не хватит. Те же, кто загадки любит, пусть поищет, например...
"Есть трава Екумедис, растет на старых росчистках, собою мохната, листочки мохнатые ж с одной стороны, ростом в пядь. А кто ее ест порану - и тот человек никакой болезни не узрит..."
"Перенос трава, собою мала и темна, цвет ворон, а как отцветет, то с стручками, в ней семечки. Та трава добра от змей, и уж спит от нее, и всякая нечисть противится (ей) не может. А семя положив в рот, пойди в воду - вода расступится..."
"Есть трава Нукокея, растет по березникам, синя и пестра, листочки долгоньки, что язычки, а корень надвое, един мужеск, другой женск. А коли муж жену не любит, дай ему женск, - станет любить... а жена мужа не любит, дай ей мужеска...
– станет любить..."
В помощь же им пусть будет книга Флоринского В.М. "Русские простонародные травники и лечебники", изданная в 1879 г. в Казани. Только помните: к каждой траве свой подход нужен, свое время, свой заговор...
– Ну что вы там мешкаетесь, не в болото, чай, попали, - позвал их Иван-царевич, уже сидевший в седле.
– Чего стали как рак на мели? Аль травы не видали?
– А ты не гони, - тотчас отозвался Конек.
– Скоро поедешь - не скоро доедешь. Прытко бегают, так часто падают...
И вновь побежала-повьюжила путь-дорожка. Где змейкой полевой, а где и прямоезжая. Долго ли, коротко ли - про то сказка ведает. Да только кончилась леса окраина, испугалась стежка открывшейся равнины, стала таиться-прятаться между холмами, тенью их укрываться. Казалось бы, ну что здесь такого страшного приключиться может? Ан нет, вот тут-то конфуз и случился.
Свернул проселок, лужа и обнаружилась. Лужа как лужа, ничего в ней особого, то ли после дождичка в четверг осталась, то ли испокон века образовалась, преградила дорогу, на солнышке нежится. Неширокая-неглубокая на вид, какая преграда для коня богатырского? Вот царевич и не стал сворачивать, знамо, не царское это дело - лужи объезжать. Вот и подался прямо. А водица та грязь непролазную скрывала, по брюхо коню. Не обошлось, знать, без козней силы вражьей. Владимир с Коньком глазом моргнуть не успели, а Иван уже завяз. Да так аккуратно въехал - ровно вкопал кто. Въехал и стоит, как памятник самому себе, ни тпру, ни ну.