Просто сказка...
Шрифт:
Мужики почтительно внимали.
– Что бревна есть, это хорошо, - заявил, наконец, авторитетно Иван.
– А вот что бурдюков да веревок взять не догадались, то плохо. Сейчас бы мы его вмиг опростали. По половецкой методе.
– Какой-такой половецкой?..
– заинтересовались все сразу.
– А такой, - Разумник поднял слегу, на которой его принесли, и пустился в пространные разъяснения.
– Половцы они как чрез реки переправляются?
– Известно как, - загомонили мужики.
– Как все. За гриву конскую себе держится, вот и плывет.
– Вот сколько лет прожили, а ума не нажили. Кони-то они тоже не все
– Да как же это так - не все?
– взволновались мужики.
– Не люди, чай, все и умеют.
Иван окинул их укоризненным взглядом.
– Не все, - объявил он истину в последней инстанции.
– А ежели кто умеет, так недалеко и недолго. И спорить тут нечего. Вот половцы и удумали. Берут бурдюк, мех по-нашему, надувают его, завязывают, на нем и плывут, а к другому, что впереди себя толкают, оружие там привязано, юрта, еще чего по мелочи... Глядишь, и переплыли. Хошь - реку, хошь - море. Привязываем, к примеру, сюда мех, - начал он показывать свою задумку на жерди, - в мех просовываем кишку длинную, шест - под коня. К меху крепим один конец веревки, сами держим другой. Затем дуем в кишку. Мех надувается, всплывает с той стороны коня, цепляем его, - и другой конец веревки вытягиваем. Заводим так две-три, лучше - четыре. Дальше сами поймете, али растолковать?..
– Чего уж там растолковывать, - буркнул Пахом.
– Не дети малые. Ты бы вот лучше разобъяснил, без мехов-то как быть?
– Сдюжим, - успокоил его Иван.
– Лишь бы голова не оторвалась. А ну-ка, мужички, хватай бревна да тихонько так по бережочку да по грязи этой непролазной к боку конскому и пододвиньте, но чтобы не задеть. Давай-давай, чего стали, как рыба в вершу? Повертайся живее!..
Братья Губины переглянулись, недоуменно пожали плечами, но сделали, как велел Разумник.
– Добро, - оценил тот.
– Как, значит, просвет покажется, так и пихайте на ту сторону со всей мочи. А кто двое там станьте, принимать будете. Теперь ты, - обратился он к царевичу.
– Волосья поплотнее на кулак намотай - и тяни.
Все разинули рты, а Иван-царевич тупо воззрился на лошадиную гриву.
– Да что ты плетешь такое?
– загомонили мужики.
– Аль умом пообносился?.. Где ж это видано, чтобы себя за волосья из болота тащить?!
Громче всех надрывавшийся Роман и не заметил в гневе праведном, как Иван незаметно так приблизился да и ущипнул его пониже спины. От всей души ущипнул, словно рублем одарил. Бедный мужик вспорхнул на несколько саженей, а когда приземлился, не говоря худого слова полез на Разумника с кулаками.
– Остынь, остынь, - осадил его Иван и объяснил вытаращившим глаза мужикам: - Видали? То-то же! Тут знать потребно, куда какую силушку приложить, чтобы, значит, польза от нее наибольшая была. В смысле подъема. Вот, к примеру, щипок. Невелика хитрость - а сработало на диво! И тут поможет, ежели голова на плечах имеется, чтобы, значит, было, за что тянуть... Давай, молодец, тяни, а вы готовьтесь бревна толкать.
Поняв, видимо, что если ничего не предпринимать, то сидеть ему здесь и слушать препирательства да умствования мужицкие до скончания века, Иван-царевич ухватил себя за вихор и дернул изо всей мочи, да так, что слезы из глаз брызнули в три ручья.
– Да чего уж там, - радостно загомонил сход, было засомневавшийся в своей правоте.
– Любому ясно - нельзя это такое, чтобы самого
– Ты, молодец, их не слушай, - принялся успокаивать Ивана Разумник.
– Не всякому дураку клад дается... То есть, я хотел сказать: дело мастера боится. Ты не рви сгоряча - лысину сотворишь. Ты потихоньку, полегоньку, да и тяни, ну словно вот как сеть перебираешь. Удил когда? Вот и давай, а на этих неча рот развевать, с их умом только по грибы. Давай, давай!..
И снова потащил царевич, тянет-потянет... а вот возьми, да и начни потихонечку подниматься над седлом. Владимир, Конек, мужики - все глазам своим не поверили, сгрудились вокруг лужи, не может быть такого, никогда не было - и посейчас не будет, ан нет же, никуда от правды-истины не денешься, вон он, зазор-от, между портами да спиной конской, все больше да ширше делается...
– Э, э, куды понесло?
– взволновались вдруг разом уверовавшие в успешное окончание трудного дела мужики.
– Лошадь-то почто бросил?.. Скотину бессловесную... Разе ж так можно?
Позабыли о словах своих, чуть назад временем сказанные, советы наперебой подавать стали, что да как. А Иван стоит-посмеивается, так-то, мол, нам смекалки не занимать стать, одной шапкой двоих накрыл.
Царевич же тем временем в седло вернулся, обхватил ногами коня своего, и ну снова тянуть. Заворчала недовольно болотина, забурлила пузырями, зачавкала, тут уж не зевай, мужики, не оплошай с бревнами. Не оплошали. Едва лишь промежду брюхом конским да жижей черной полоска светлая развиднелась, они бревна туда и подсунули. А там уж - дело нехитрое, взялись дружно ввосьмером, крякнули, подняли страдальца, да и вынесли его из грязи на землю твердую.
Все бы хорошо, смрад вот только пошел - хоть онучей носы затыкай. Знамо, испачкались, пока тащили. А царевич Иван пуще всех. Разумник топор взял, подвесил, крякнул.
– Так, мужики, тут за пригорком пруд есть, айда туда. Негоже в таком виде по дорогам шляться. Еще воронье налетит, совсем спасу не будет. Жбаны вот только опростать надобно, пригодятся, пустые-то...
И пока все дружно плескались в пруду, Владимир мог наблюдать, как то один, то другой мужик, воровато глянув на остальных, не наблюдает ли кто, норовил дернуть себя за макушку.
Ну до чего же не везет барону, так сказать, нашему, Карлу Иерониму фон Мюнхгаузену! Ведь и всего-то делов, что человек, попав в безвыходную, казалось бы, ситуацию, не растерялся, а использовав подручные средства ("рука-то у меня, ого-го, слава Богу, сильная, а голова - мыслящая"), спас и себя, и лошадь свою, вытащив обоих из болота.
Иное дело сэр Исаак Ньютон. Как рассказывают доверенные источники, сидел себе этот сэр под яблоней, сидел, долго сидел (по-нашему, так от работы отлынивал, как у них, сэров, заведено), пока, наконец ему на макушку яблоко не грохнулось. Добро бы спелое, а так - кислятина, зубы сводит. Вот он, осерчав на весь мир, и придумал свои законы, с той самой поры жить людям мешающие. Решит человек что-нибудь полезное для общества сделать, вот, скажем, двигатель, чтоб энергию давал, а сам ее не потреблял, бежит радостный, готовый весь свет осчастливить, "Эврика!" кричит, а ему сразу, как ушат воды холодной - "не может такого быть, сэр Исаак Ньютон своими законами запретил. Особенно третьим!"