Просто спасти короля
Шрифт:
– Есть такой государь, Никита. Его зовут Ричард Плантагенет. Уже сегодня он тратит на наемников все, что только удается ему выжать из своих земель. Будь у него достаточно средств, он бы давно заменил рыцарское ополчение наемным войском. Так вот, с деньгами мы ему поможем. А вести с ним переговоры придется тебе, Никита!
– Мне?! Но почему?
– Ты же понимаешь, что я не могу надолго отлучаться из столицы. И уж тем более - оставлять без присмотра моих слишком уж бойких заговорщиков. Я буду нужен здесь. А ты поедешь к Ричарду. Просто пойми: привести Ричарда-Льва в Буколеон - это самое большее, что мы когда-либо
Странно, но Никите Акоминату из фригийской Хоны не потребовалось и пяти ударов сердца, чтобы ответить на этот вопрос. Может быть потому, что ответ на него он знал еще до того, как вопрос был задан.
– Да, Константин, можешь. Как и тогда, под Мириокефалоном.
– Тогда собирайся, отправляться нужно немедленно, чтобы успеть до осенних штормов. А говорить будешь с Ричардом вот о чем...
***
За три с половиной месяца
до появления попаданцев.
Аржанте, Иль-де-Франс
5 октября 1198 года,
А примерно в это же время, государи мои - ну, неделей раньше, неделей позже, это роли не играет - почти в трех тысячах километров к западу от Константинополя происходило событие, само по себе, может быть, и не столь важное, но для нашего повествования все же примечательное. Дело в том, здесь впервые выходит на сцену еще один герой нашего рассказа.
Герой сей - что правда, то правда - не может похвастаться громкими титулами или баснословным богатством. В шахматной классификации это далеко не ферзь. Но и не пешка, нет, государи мои, совсем не пешка. Скорее - конь. Хитрый, изворотливый, непредсказуемый. А в некоторых позициях - так и просто незаменимый.
И натворит он в нашей партии немало - тут уж будьте покойны, натворит!
Впрочем, не будем опережать события. Итак, окрестности Парижа, начало осени, пустынный торговый тракт на подходе к паромной переправе...
... Нежаркое осеннее солнце дарило последним теплом полям и виноградником древнего Аржанте. Местечко получило свое имя от монастыря, основанного королем франков Хильбертом III еще в VII веке. В наши дни Аржанте считается уже предместьем Парижа, но тогда, восемьсот с лишним лет назад, с высокой монастырской колокольни не было видно даже парижских городских стен.
Зато, если обернуться в другую сторону и посмотреть - как сказал бы моряк - на запад-северо-запад, то вполне можно было различить там, где Сена делает огромную петлю, принимая в себя воды Уазы, стоящее лагерем в сотне туазов за рекой войско Ричарда Плантагенета. Два года назад король-рыцарь уже возвратил себе принадлежащие ему по праву Лош и Ангулем. Затем вернул Живерни и Шато-Гайар, за каких-то два года возведя там неприступную крепость.
И вот, после перемирия война разгорелась вновь. Теперь Филипп-Август потерял Понтуаз и отступил к самому Парижу, Ричард же остановился, дабы дождаться пополнения. Войско, заботливо собранное верным Эссексом, уже высадилось в Лез-Андели и спешило теперь на соединение с главными
Семьдесят с лишним лет назад здешний монастырь стал притчей во языцех всех кумушек королевства. Ведь именно в нем приняла постриг восемнадцатилетняя Элоиза, племянница каноника Фульбера, после того, как жестокосердный дядя столь ужасным образом разлучил ее с возлюбленным Абеляром. Справедливости ради следует заметить, что последующие восемь с половиной столетий ничего особо примечательного в этих местах не происходило. До тех пор, пока в 19 веке Эдуард Мане и Клод Моне не увековечили их в своих волшебных холстах.
Так что, едва ли можно было отнести к примечательным событиям не слишком длинный обоз, тянущийся сейчас по пыльной дороге к переправе через Сену. Здешний паром был единственной переправой на многие лье вокруг. И никто из желающих попасть на другой берег при всем желании не миновал бы этого места.
Процессию возглавлял высокий, крепкий человек в добротной сутане - явно духовное лицо, и не из последних. Его превосходный андалузский мул по стоимости едва ли уступал хорошему рыцарскому жеребцу. Появись здесь сторонний наблюдатель, он ничуть бы не удивился путешествию столь знатной особы верхом, без крытой повозки. Римская мода на крытые пассажирские экипажи вернется в Европу лишь в конце следующего века. В эти же суровые времена повозки не возбранялись лишь немощным, либо применялись для особо торжественных церемоний.
Следом за человеком в сутане тянулась процессия из пяти-шести десятков монахов. Казалось бы - что удивительного, ведь монастырь совсем рядом! Однако, глядя на смиренных служителей Божьих, сторонний наблюдатель как раз бы и удивился, обладай он хоть малой толикой наблюдательности.
Начать с того, что стоящий неподалеку монастырь был все-таки женским. И, значит, святая братия никак не могла быть оттуда. Но и это не главное. В конце концов, в трех лье отсюда Париж, и мало ли по какой надобности могли прийти сюда святые отцы! Удивляло другое.
Даже издалека было видно, что среди монахов нет ни хромых, ни больных, ни увечных. Степенная дородность, мягкая округлость талии, столь часто встречающиеся у местных служителей Божьих, также напрочь отсутствовали. Зато даже мешковатые рясы не могли полностью скрыть могучие плечи святых отцов, идущих вслед за своим сеньором.
Широкая, легкая походка выдавала не просто хороших ходоков, но и явно физически очень сильных людей. А крупные, жилистые кисти рук совершенно точно были знакомы не только с молитвенником. Подойдя ближе, наблюдатель удивился бы еще больше. Оливково-смуглая кожа выдавала в монахах людей, много лет проживших в Святой Земле, хотя часто встречающиеся серые и ярко-синие глаза говорили о европейских корнях.
Процессию замыкала пара длинных грузовых повозок, очевидно везущих походное имущество путников. А полторы дюжины конных латников, двумя цепочками расположившихся на флангах, служили, по всей вероятности, охраной.
До переправы оставалось не более четверти лье, когда арбалетный залп полностью вынес из седел весь правый фланг охранения. Заранее обнаружить засаду не было абсолютно никакой возможности, поскольку невысокие, но густые заросли кустарника справа от дороги легко скрыли бы и небольшую пешую армию.