Просто спасти короля
Шрифт:
– Мессир..?
– физиономия Меркадье выражала полное недоумение. И Ричард счел необходимым все же ответить на невысказанный вопрос. Если это, конечно, можно было счесть ответом.
– Нет, Кайр, от меня ты ничего не узнаешь. Хочешь, попробуй порасспрашивать отца Люка, он довольно часто наведывается в Шато-Гайар. Вот только не думаю, что он скажет тебе хоть слово правды. Римская Церковь неохотно расстается со своими тайнами. Да оно и правильно. Тайна Жизора - не из тех, о которых нужно знать людям. Если бы можно было снести его с лица земли и полностью истребить всю память о нем, это стало бы первым, чем я занялся после возвращения из плена...
*
Черно-рыжий
Пища...
***
Выслушав историю чуть-было-не-пленения-короля-Франции, господин Дрон очень рассчитывал, что на этом истерика его спутника, наконец, закончится, словесный понос заткнется, и можно будет некоторое время путешествовать молча. Однако не тут-то было!
Упреки в адрес неблагодарных европейцев, обличения коварных венецианцев и горький плач по греко-римской цивилизации, навсегда покинувшей мир вместе с падением Константинополя, - все это вновь полилось полноводным потоком. Тут уж господин Дрон не выдержал! И попытался тонко - ну, ему так показалось - осадить господина историка.
– Послушай, Доцент, - несколько грубовато начал он, - ты же сам рассказывал, что эта твоя Византия уже разваливалась. В смысле, прямо сейчас вот и разваливается. Так сказать, собственными силами. Ну, и чо? Подумаешь, крестоносцы маленько доломали то, что уже и само падало. Делов-то с рыбью ногу! Подтолкни падающего, и все дела! Ведь не жилец была - он ж совершенно понятно. И чего так убиваться?
В ответ господин Дрон ожидал обычной и слегка надоевшей уже ярости, саркастических выпадов по поводу его невежества, бескультурья и так далее. Тогда бы он тоже слегка надавил на горло, может быть даже чуток встряхнул хлипкого интеллигента, и истерика сама собой бы сошла на нет.
Но все получилось иначе.
Господин историк взглянул на него своими черными телячьими глазами, умело продемонстрировав при этом вековую печаль еврейского народа, кротко вздохнул и почти неслышно вымолвил:
– Вы, Сергей Сергеевич просто не понимаете...
– И чо я такого не понимаю?
– А то не понимаете, что цивилизации такого масштаба сами собой распасться и исчезнуть не могут. В принципе! Здесь нужно очень сильно, аккуратно и грамотно постараться.
– Ой, да ладно!
– А вот и ладно. Возьмите тот же Китай! Казалось бы, после Опиумных войн, устроенных англичанами, там все вообще расползлось в хлам. Воюющие между собой генералы и их личные армии... Провинции, живущие каждая своей жизнью... Рвущие территорию на куски европейцы... Казалось, все, конец. Ан нет! Как только сложились условия, новая жизнь, таившаяся под грузом старых шкурок, вышла на поверхность и поперла вверх. И как поперла!
– И чо, в Византии тоже была эта новая жизнь?
– Была, Сергей Сергеевич, была. Распадалась лишь старая, пережившая себя шкура. А под ней созревала совсем новая империя, которую и сравнить-то из всех существовавших не с чем. Да, не с чем! Вот только в момент смены шкурки личинка новой жизни слаба и беззащитна. И убить ее - раз плюнуть.
– Да была ли она, эта новая жизнь в Константинополе-то?
– Была, Сергей Сергеевич, - еще раз повторил господин историк все тем же едва слышным голосом, - уж поверьте мне, была...
***
За три с половиной месяца
до появления попаданцев.
Окрестности Константинополя,
28 сентября 1198 года,
Не по-осеннему яркое сентябрьское солнце расплескивалось в морской ряби, слепило глаза, заставляло щуриться и отводить взгляд. Однако Никита Акоминат вновь и вновь поворачивал голову в сторону благословенного Хризокераса. Воистину, Господь не поскупился, одаривая своими милостями пришедших когда-то на эту землю основателей древнего Византия!
Море, оленьим рогом пронзившее здесь сушу, всегда изобиловало рыбой и всем тем, что позволяло безбедно жить его береговым обитателям. Но по-настоящему золотым сделали этот рог многие десятки бухт и бухточек, бесчисленными отростками впившихся в побережье. Можно ли вообразить себе место, более удобное для устройства купеческих пристаней, торговых портов, верфей и складов!
Так что давным-давно уже вся береговая линия Золотого Рога, на многие десятки стадиев от истока до устья, стала одной большой гаванью. Начиная от маленьких бухточек, облюбованных мелкими рыбацкими артелями, и заканчивая огромными торговыми пирсами Просфория или Сики... Здесь начинал свой бег полноводный поток золота, столетиями питавший столицу империи.
Не оскудел он и сегодня. Вот только, едва дойдя до Буколеона, поток этот растворялся, словно редкий дождь в песках ливийской пустыни. Воистину, императорский дворец обладал каким-то неподвластным воображению волшебством. Налоги, акцизы, таможенные сборы, торговые пошлины, доходя до этого колдовского места, вдруг исчезали совершенно бесследно. Всплывая затем в самых неожиданных местах. Да что деньги! Та же участь постигала оставшиеся еще в казне земли, доходные должности и даже регулярно изобретаемые императором все новые и новые дворцовые титулы. Коими он умудрялся торговать, словно огурцами на базаре.
Две крепкие андалусские кобылки легко и весело тянули колесницу по добротно вымощенной дороге, что шла вдоль побережья залива. 'А лошадки стоят своих денег', - подумалось вдруг Никите. Тогда, летом, цена, запрошенная торговцем из Кордовы, показалась ему непомерной, и он торговался до хрипоты. Но сегодня, ощутив в очередной раз плавную легкость их хода, понял, что нет - не переплатил.
Впрочем, это была единственная приятная мысль. Все остальные не радовали. Тончайшие внутренние механизмы Империи прогнили до самого основания. Непрекращающийся хоровод жадных временщиков вокруг трона, да и сам Басилевс... Все, что превращало стекающиеся отовсюду золотые ручейки во все новые и новые отряды наемников, в эскадры грозных дромонов, - все пришло в негодность, окончательно и бесповоротно. Сама земля Восточного Рима, многие столетия исправно взращивающая фемные армии доблестных стратиотов, казалось, забыла об этом своем назначении.