Просто жизнь
Шрифт:
— И вы как будто бы тоже оттуда, с неба, — тихо сказал Петр. — Может, нагадаете мне судьбу?
— Это к тетке Евдокии надо идти. Есть одно такое гадание, ох и страшное!.. В самую полночь начинается. Это когда жениха выбирают… — Анюта засмеялась. — Ставят на стол в темных покоях два зеркала, одно против другого, да чтоб они постарее были. Перед зеркалом одним две свечи зажигаются, а другое зеркало за спиной должно быть. Чертит девушка круг лучиной, а сама в зеркало заглядывает. Сначала оно туманом задергивается, станет потом проясняться помаленьку, и глядь! — суженый смотрит через плечо. Тут надо не поддаться испугу, не оглядываться, зачураться. А ежели поговорить с ним
Петр слушал про давнюю и неумирающую жизнь обрядов, привычек, поверий. Из поколения в поколение передавались всякие диковинные истории, пришедшие еще от стародавних языческих времен, когда люди с детства приобщались к таинственным силам природы, верили в свое кровное родство с живностью вод и лесов. «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит…» Только не на ветвях она теперь сидит, на сером валуне, и русалочьи ее льняные волосы вот-вот встрепенутся, прыгнет она и скроется в этих теплых, манящих отблесках солнца.
— Знаете, Анюта, и я вам расскажу одну легенду. В детстве я жил в деревне. А вокруг густой был лес. И по ночам в том лесу какие-то странные птицы кричали. Одна протяжно так: «Са-а-ак!» А другая в ответ: «Со-о-ок!» Вроде рядом, а прислушаешься — далеко! Жутко мне становилось. Забирался я под одеяло с головой. Так до сих пор и не знаю, что это были за птицы. А вот легенду запомнил. Про любовь. Про то, как две влюбленные души соединиться не могут. Ослушались они родителей, убежали в лес, а там настигло их проклятье, и злая сила превратила их в красивых слепых птиц. Слышат они друг друга, но не видят. И летают по ночам, переговариваются… Как вы думаете, дозовутся? — неожиданно для себя спросил Петр и посмотрел в широко раскрытые глаза Анюты.
— Всем близким душам злые силы мешают соединиться. Но если очень любить… — Анюта замолчала, повернула голову к морю, а потом вдруг торопливо заговорила о том, что учится в Петрозаводском библиотечном техникуме, работать вернется домой, в клуб.
— Наши все такие доверчивые, что выдумку принимают за чистую правду, а сказки любят читать и дети, и взрослые…
— Скажите мне, а в какие тут игры играют дети?
— В разные, в горелки играют, по морю в карбасах друг за дружкой гоняются, в жмурки, в пятнашки, — сказала Анюта.
— А вы считалочки знаете?
— Знаю.
— Скажите.
Анюта повернулась к Петру и, как в детской игре, сосредоточенно, серьезно стала прикладывать руку сначала к его груди, потом к своей:
На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной. Кто ты такой?Глаза Анюты лукаво прищурились, голова склонилась набок, волосы приоткрыли маленькое ухо.
— Царевич я, — улыбнулся Петр.
— Надо говорить быстро,
— А я и не высчитываю. Просто мне захотелось сейчас быть царевичем. И я, царевич, прошу, спойте что-нибудь. У вас, наверно, тут и песни особенные?..
Анюта не стала отказываться, пошевелила губами, собрала разметавшиеся волосы, перекинула их за спину, тоненько запела:
Встаньте, государи, Деды и бабы, Постерегите, поберегите Любимое судно, Днем под солнцем, Под частыми дождями, Под буйными ветрами. Вода-девица, Река-кормилица! Моешь пни и колодья И холодны каменья. Вот тебе подарок: Белопарусный кораблик.«Если и вправду стал бы я царевичем, — подумал Петр, — повелел бы сейчас же приплыть сюда расписным кораблям с белыми парусами, расстелил бы ковры заморские к дому Гридиных, устроил бы пир на весь мир и уехал бы с этой девочкой в выцветшем платье куда глаза глядят».
— Хорошая песня, — сказал он.
— Это отец меня научил. Он много их знает. И былины поет, и сказки рассказывает.
— И отец у вас хороший.
— Он добрый. Все нам да нам, устал от работы. Скоро в Ленинград поедет, отдохнет, как хотел.
— Там вряд ли он сможет отдохнуть. Трудно в большом городе с непривычки, замотается.
— Ну, все-таки. Он так мечтал о Ленинграде.
— А вы?
— Не знаю… Учиться выдалось в Петрозаводске. Ленинград — это только мечта.
— И вы мечта, — едва слышно сказал Петр. — Хотите приехать ко мне? Навсегда?
Анюта бросила камешек, он упал на валун, подскочил, застучал, запрыгал.
Она вдруг легко соскользнула с камня, стала собирать сухую траву, свернувшуюся кору березы, прутья. Сложила все это вместе на песке, попросила спичек у Петра, присела, подожгла костерок. Он сначала задымил, а потом вспыхнул ярким пламенем. Петр тоже присел рядом с Анютой. Она молчала, и Петр догадался, что от этого молчания зависит его судьба.
— Я буду ждать тебя, Аннушка. Буду писать тебе письма отовсюду, где бы я ни оказался…
— Давай прыгнем через костер, — сказала Анюта просто и добавила, — мы с девчонками так делаем.
— Давай, — обрадовался Петр. Взял Анюту за руку и перепрыгнул вместе с ней через невысокое пламя.
— Закрой глаза, — приказала Анюта, и, высвободив руку, потихоньку стала удаляться и произносить, как заклинание:
— На золотом крыльце сидели…
Петр закрыл глаза.
— Царь, царевич, король, королевич, — продолжала Анюта, и все тише звучал ее голос. Вдруг она крикнула:
— Открой глаза!
Как и прежде легко, уютно сидела Анюта на сером валуне и протягивала к Петру руки. А он продолжал игру:
— Сапожник, портной…
В эти минуты он любил весь мир.
— Кто ты такой? — спросила Анюта. И он ответил вопросом на вопрос:
— Аннушка, что это за кресты там, на скалах?
— Эти? — она махнула рукой. — Это когда рыбаки с большой похожки возвращались, после особо опасного промысла, крест такой вот ставили. Знаки удачи это.
Вглядываясь в сопки, Петр отыскал на самой вершине место и для своего «креста удачи». «Разве не удача, что я дожил до этой встречи?! Надо только очень и очень верить!..»