Простодушны и доверчивы
Шрифт:
— Ты чего такая меланхолическая? — улыбаясь от уха до уха, затеребила она гулёну. — Тут такое!
— Догадываюсь, — разуваясь, устало отмахнулась Ольга.
— Ты что? — изумилась сестричка. — Ненормальная? А! — дошло до неё. — Ты же ещё не знаешь. Пошли, — цапнула она за руку унылую пессимистку и затащила в гостиную: — Смотри.
По гостиной — из которой давно поубирали всё бьющееся и легко ломающееся — носились ледагашки. Вдоль, поперёк и наискось. Отскакивая от стен, потолка и всего, что попадалось на пути мелких сумасбродов. Которые,
— И что? — не поняла Ольга.
— Ты что слепая? — исходила восторгом Ветка. — Посчитай их.
— Может ещё помножить? — съязвила она. — Отстань. Я в ванну хочу.
— Мы серебряного нашли, — решила больше не интриговать Ветка. — Представляешь: то ничего, то сразу два за один день.
Это была новость, так новость. Ольга зашарила глазами по летающим ледагашкам и быстро обнаружила: точно серебряный.
— Где? — разулыбалась и она, всем сердцем ощущая нечто светлое и победное.
— Не поверишь: он был навершием меча у Ильи. Вообще-то, у него два меча. На одном просто серебряный шарик, а на втором сидел шестой ледагашка. Осталось найти последнего, и Марго идёт лесом со своими революционными идеями. Так, ты в ванну? Или пойдёшь поздравлять жениха? Он теперь тако-ой, — развела она руками, изображая плечи шириной с платяной шкаф. — Только борода идиотская. Её даже не отрезать.
— Как и твой язык, — раздался за спиной невозмутимый голос Ильи.
— Грубиян, — кокетливо чирикнула Ветка и смылась на кухню.
Он подошёл к Ольге и сграбастал её в объятья:
— Дуешься?
— Дуюсь, — поддакнула она, уткнувшись носом в его плечо. — На себя. Ты прости. Я была неправа.
— Женщина не может быть неправой, когда боится за своего мужчину, — очень серьёзно сказал он, поглаживая её по затылку и спине, как ребёнка. — К тому же полковник выдал на тебя гарантию.
— Какую? — хмыкнула она, упиваясь ощущением близости его тела.
— Гарантировал, что ты умеешь не возвращаться к тому, что уже случилось.
— Легко ему гарантировать, — не удержавшись, посетовала Ольга.
— Мы закрыли этот вопрос? — не дали ей увильнуть.
— Да, — не только пообещала, но и почувствовала она.
Будь, что будет.
Она быстренько приняла душ и влилась в семейные посиделки. Где засидеться ей не дали: Илья буквально силком накормил её и уволок в коридор. Где затащил её наверх по лестнице, которую уже лет пять собирались облагородить перилами.
Оказалось, что молодым выделили высокий чердак, где полковник планировал однажды сделать ещё две спальни: для внуков. Пока получилась одна, где домашние духи загодя навели полный ажур. Заставили хозяев очистить чердак от скопившегося хлама. Вымели и выдраили полы. Очистили углы от паутины. Потребовали сукон и паволок, дабы обить стены. Получили от матушки боярыни отлуп — ещё не хватало стены шёлком обивать — и кучу разномастных рулонов обоев, оставшихся после ремонта.
Забравшись в своё семейное гнёздышко, Илья впервые расхохотался. Стены напоминали натуральные
Посреди их горницы лежал старый двуспальный ортопедический матрац — дед недавно купил для них с супругой новый. Ложе любви окружали ковры, на которые пришлось раскошелиться. Из старых же тюлевых пожелтевших занавесок хлопотливые духи устроили полог, закрепив его на скатах крыши.
Рядом с застеленным матрацем лежало здоровенное старинное серебряное блюдо. На нём салатница с фруктами, пиала с конфетами и несколько небольших бутылок с разными напитками.
— Не хватает наложниц и негров с опахалами, — отсмеявшись, навёл критику Илья.
— Кого из них кому из нас? — иронично осведомилась Ольга, упав на своё первое семейное ложе.
И тут же привычно навострила уши: этот матрац получил отставку за то, что начал скрипеть. Однако ничего не услышала: видимо, духи подшаманили его на совесть. Она мысленно поблагодарила их, зная, что маленькие радетели её услышат — было бы неловко сопровождать скрипом каждое своё… порывистое движение. Не порывистое тоже.
— Всех мне, — стягивая футболку, объявил Илья. — И баб, и опахала с их приводом. — Зато тебе всего меня.
Глава 24
Подари свой лук
Поначалу Ольга жутко стеснялась, прислушиваясь и ловя любой звук снизу. Но Илья быстро с этим разобрался, принудив видеть и слышать только его. Вторая брачная ночь не шла ни в какое сравнение с первой. Никакого сумбура, порождённого выплеснувшимся нетерпением заждавшихся — всё обстоятельно и восхитительно.
Наконец-то, она узнала, отчего люди совершают из-за этого столько глупостей и даже преступлений. И почему женщины готовы идти на любую каторгу, лишь бы не расставаться со своими мужчинами. Даже самые суровые и непреклонные из них могут быть нежными и податливыми, когда их глаза излучают непритворную, неподкупную любовь. Когда тебе отчаянно хочется, чтобы их грубые, но и трепетные руки никогда не размыкались.
Ольга лежала, прижавшись к его твёрдому, упругому телу, млеющая и выжатая до последней капельки любых желаний.
— Остался ещё один вопрос, — внезапно обрадовал Илья, и в голосе его поубавилось мягких ноток. — Колдун.
Ну, зачем нужно всё портить, если лучше ничего не трогать — с досадой подумала она и нехотя пробормотала:
— Я и тебе должна объяснять, что ничего к нему…
— Это я должен тебе объяснить, — прервал он уже никому не нужные признания. — Объяснить, что больше ты в межмирье одна не уходишь. И твои чувства тут не при чём. Только его упорное желание добраться до цели. Значит, до тебя. Он будет пытаться до тех пор, пока я его не прикончу. Не мешай мне, прошу: не подставляйся.